Лестница из терновника-3. Прогрессоры - Максим Далин

— Львёнок, — нарушает общее молчание Лорсу, очень смуглый, с длинными морщинками в углах глаз и около губ, — а как же… ведь женщина… как коснуться брата? Или — не трогать? Или — что?

Анну задумывается, зато Элсу, так и не выпуская Кору из объятий, говорит негромко:

— Творец — Отец всем нам, мы все — поэтому братья. Но кровь у нас разная, смертные отцы — разные. Я так думаю. Я — Львёнок, Кору… волчица… это ведь — разное, не одно.

Лорсу кивает, пожимает плечами:

— Я не о вас. Я — вообще.

— Пророки сказали, что проклят изменивший брата, — медленно говорит Анну. — Это правда. Это надо блюсти. Но — вот Элсу, он не касался железом тела брата, это сделали другие… На Элсу нет греха, мне кажется. И на Кору нет — она выполняла долг, это — братская любовь, это — честь волка.

Кору зачарованно слушает. Её слёзы высохли. Я вдруг обращаю внимание на Ар-Неля — его обычная скептическая полуулыбка, похоже, скрывает настоящее восхищение. Я согласен: Анну восхитителен.

— Я думаю, — продолжает Анну, — это знак. Кору — это знак. Свыше, от самого Творца. Испытание ей: о чём ты будешь думать, о душе брата или о своей душе? Испытание нам: кто мы, честные бойцы или трусы? Всякий должен определиться. Во дворце Льва — измена; наступает тяжёлое время. Каждый должен понять, человек он или древесный червяк. Каждый должен быть готов в бой.

Волки понимающе кивают. Переглядываются.

— А вот рабыня Львёнка Льва? — спрашивает Лорсу чуть увереннее. — Рабыня Эткуру? А?

Эткуру тут же подбирается, будто ждёт нападения, но Анну смеётся.

— Ну — рабыня. Что ж такое?

И волки начинают несмело улыбаться.

— Красавица, — смущённо говорит Лорсу. — Искушение.

— Тебе, что ли? — Анну щёлкает пальцами. — Лорсу, тебя рабыня Прайда искушает? Ты, Лорсу — ты совсем смелый стал. Дома — что бы тебе сказали? Хочешь быть бестелесным волком, так?

Лорсу изрядно-таки смущён, но договаривает под общий смех:

— Без платка, без знаков Прайда. Смотрит в глаза, как гуо. Красивая, как гуо. Что с гуо-то делают?

Эткуру порывается что-то сказать, но Анну останавливает его жестом.

— Вы ещё не поняли, что с ними не так, с северянками? Отчего — красота? Всё просто. Они убили страх. Вот Кору, вот рабыня Львёнка Льва — в них нет страха, вот и красота. Вот и сила. У рабынь войны — откуда красота? Они — храбрые солдаты, метаморфоза — после боя. А не гуо, — Анну мечтательно улыбается. — Мы объявили войну страху. Нам — брать красивейших женщин… если сумеем получить бесстрашных.

Напряжение сходит на нет; волки подталкивают друг друга локтями, посмеиваются. Северные дамы и кавалеры шепчутся, опуская ресницы и улыбаясь. Элсу и Кору уходят к флигелю для гостей Государя, Эткуру провожает их. Ко мне подходят Юу и Ар-Нель.

Юу изображает северного бойца: куртка поверх кафтана надета в один рукав, длинная прядь выбивается из косы, всех украшений — только пара чеканных браслетов на запястьях. Зато милый-дорогой Ча — в своём репертуаре: бус, браслетов, пряжек и брошек на нём килограмма два, расшитые полы кафтана — до щиколоток, вдобавок, он поигрывает шёлковым веером, расписанным хризантемами, на длинной муаровой ленте.

— О, Ник, — говорит Ар-Нель весело, — мир окончательно пробудился от сна, на душе — весенняя радость, и всё тело наполняет предчувствие дальней дороги, не так ли?

— Знаешь, что, сердечный друг, — говорю я, — хоть я и отношусь с благоговением к твоим дипломатическим талантам, всё равно это путешествие кажется мне авантюрой. Рискованной авантюрой.

Ар-Нель победительно смеётся, смахивает с кончиков пальцев воображаемые капли.

— Ах, Ник, меня ведёт Судьба, меня ведёт История, меня ведёт любопытство, неутолимое, как истинная страсть! А Господину Второму Л-Та неймётся потому, что хочется вписать имя в Звёздные Скрижали и доказать, наконец, всему свету, что именно он — Истинный Брат Государыни!

Юу фыркает.

— Вы не можете сказать ни единого слова, не воткнув в него иглу, Глубокоуважаемый Господин Ча! Иглы растут у вас прямо во рту или появляются откуда-нибудь изнутри?!

— Из глубины моей бездонной души, — заявляет Ча самодовольно. — Мой щедрый подарок существам, чей меч, увы, заточен лучше языка.

— Ничего себе! — возмущается Юу. — Как бы вам не зарезаться собственным языком, Ча! Будьте осторожны с таким острым предметом во рту — а мне хватит и клинка, я считаю.

— Мой дорогой Второй Л-Та, — говорит Ар-Нель невыносимо покровительственно, — я полагаю, что пути Судьбы неисповедимы. Каждый человек по воле завистливого рока может лишиться свободы, оружия, друзей, родины, Небеса знают, чего ещё — но его отточенного разума не отнимет никто.

— О, ваш разум — грозное оружие, — ворчит Юу. — А к чему, позвольте спросить, вам веер на улице в начале четвертой луны? Вам душно, когда другим холодно, Ча? Или вы прикрываете веером ваше жало, как придворные дамы?

— Вы делаете успехи, милый друг, — кротко отвечает Ар-Нель. — Наши беседы идут вам на пользу — вы волей-неволей учитесь придавать речам смысл и наблюдать за людьми. В награду за это я сообщу вам… тайну, — и расширив глаза, добавляет утрированно-значительно. — Веер этот — очень важная вещь. Я намерен подарить его Львёнку Анну.

Юу пытается сдержать смех — и прыскает, как мальчишка.

— Он уже написал вам письмо с Официальным Вызовом на поединок?

— Нет, — отвечает Ча невозмутимо. — Но — как знать, друг мой, как знать…

Анну подходит к нам как раз на этих словах.

— Что — знать, Ар-Нель? — спрашивает он.

— Возьмёшь ли ты у меня веер, мой драгоценный, — говорит Ар-Нель как ни в чём ни бывало. — В память о последнем дне в Тай-Е. Ты теперь можешь прочесть стихи, которыми я его надписал.

Анну берёт веер из его рук, неловко раскрывает.

— Суха-я ветвь рас-цвела… от теп-ла твоих рук… Пес-ки напоим во-дой… Постро-им… лест-ницу в Небо… — читает он тихо, ещё по слогам, но уже довольно связно. И поднимает взгляд от веера на лицо Ар-Неля. — Ты, Ар-Нель, ты снова меня дразнишь.

Ар-Нель качает головой.

— Нет. Мы завтра уезжаем — я хочу, чтобы у тебя что-нибудь осталось на память о Тай-Е.

Анну пытается скопировать надменно-снисходительный тон Ча:

— Вот это? Тряпочка эта? Я бы тебе меч отдал…

Ар-Нель ожидаемо хватается за слово:

— Отдай.

Анну тянет свой гнутый тяжёлый клинок из ножен. У Юу приоткрывается рот от безмерного удивления:

— Ох! Южанин, ты вправду ему меч отдашь?! Свой?!

Анну ухмыляется.

— Не просто так. В обмен. На это, — и показывает на церемониальный меч Ар-Неля, с рубиновоглазой собачьей головкой на эфесе — Сторожевым Псом Государя.