Притча о белой зависти. Сборник прозы - Юрий Яворский

Мается во сне Тот, кому должны.

Не спит с тех пор, как дал в долг. А не дать не мог. Ведь все знали, что у Того, кому должны, деньги есть.

Прошло время, а Тот, кому должны, маяться так и не перестал: он ведь так не хотел давать в долг, хоть просили свои и ненадолго…

И вот сын Того, кому должны, пришёл к сыну Того, кто должен. Они не дружили и знать не хотели друг друга с тех пор, как отец одного из них стал должником отца другого. Но сын Того, кому должны, очень сильно нуждался в деньгах. И просить теперь пришел Тот, кому должны. И пришёл не для того, чтобы просить взаймы, а для того, чтобы вернуть отцовское обратно…

Чтобы твои сыновья не ходили по твоим должникам, не становись Тем, кому должны!

Боевые руки

…Передо мной сидел мужчина, мой приятель. Его богатырские руки впервые для меня были неподвижны и лежали горными хребтами на небольшом канцелярском столе. Левой рукой он сжимал в кулаке мебельную стамеску. Правой ладонью поглаживал сжатый до белого кулак. И его большие, как у былинного богатыря, руки офицера были готовы нанести удар. Он плакал. Слезы стояли в глазах у этого богатыря, как капли берёзового сока в надрезах векового березового ствола. От тишины резало в ушах. На столе стояла бутылка водки и два стакана. Бутылка была открыта, но пить не хотелось. Сильные мужчины не напиваются, когда им плохо. Молчали станки. Никто не бегал из кабинета в цех. Чёрный экран компьютера и молчащий телефон говорили о том, что в этот дом пришла беда.

– Суки… – тихо произнес богатырь.

Став офицером запаса, он очень тяжело поднимал на ноги этот цех по производству мебели. Продал автомобиль – единственный купленный за всю службу, потом влез в кредит, теперь ещё и долги поставщикам. Всё это душило мозг, стучало по темечку, и хотелось выть от безысходности.

Два часа назад пришли те, кто имел право остановить его производство. Первый раз такое, что пришли сразу трое. И пришел даже тот, с кожаной папочкой и в туфлях от «Mario Bruni», который регулярно заглядывал и брал свой дежурный червонец. Они безжалостно и без эмоций опечатали все двери работающего цеха и ушли, не оглянувшись и не попрощавшись.

– Приезжай, – коротко услышал я в трубке те же два часа назад.

И приехал. Но было поздно. Они сделали своё дело очень быстро. Мне тоже не хотелось водки. Я сидел напротив этого связанного бедой богатыря, и мне было так обидно за него, за страну, за тех, кто это сделал, что я тоже начал глазами искать какой-нибудь предмет для нападения. Защищать было уже нечего. Мы оба понимали, что завтра к этому событию подключится суд, приставы, и молох государственной машины, как девятый вал, оставит моего приятеля на его собственном кресте умирать посреди океана несправедливости и кабинетной суеты.

– Суки… – опять тихо, сквозь зубы, выдавил он.

Ненавидящими глазами он смотрел мимо меня. Рука продолжала сжимать стамеску. В глазах его боролись добро и зло. На секунду в них мелькнула искра мести, и на лбу появились морщинки решительности. Голова слегка наклонилась. Так настраивали себя гладиаторы перед неминуемым кровавым сражением, так из-под каски начинал смотреть в сторону вражьих окопов солдат в траншее перед тем, как встать в полный рост. Таким я помнил его, когда он был ТАМ, на горных хребтах Афганистана и Чечни. Глаза его неожиданно высохли, напряглись желваки. Он встал и ушел в ночь, не закрыв дверь кабинета. Теперь кабинет ему был уже не нужен.

Всего сутки назад он решительно потребовал от должника, чтобы тот наконец-то рассчитался за отгруженную ранее какому-то начальнику мебель, сделанную его собственными руками. Боевыми руками…

Гнездовье белки

Я рванул дверь отдельного кабинета придорожного кафе. Я уже там бывал однажды. В общем зале садиться не хотел, запах соляры и кирзы отбивал желание кушать. А это был отдельный уютный кабинет. Стол на четверых, официант, тишина и музыка негромко бурчит. Хотелось быстро перекусить и мчаться дальше в Москву. Я рванул дверь и застыл. На меня испуганно смотрели два белых лица и четыре чёрных глаза. Глаза хищных зверьков на человеческих лицах. Глаза зверьков, которые секунду назад разоряли гнездовье белки и вдруг попали в свет фары. Нет, не фары, а фароискателя.

Конец ознакомительного фрагмента.