Невеста в наследство - Мейси Ейтс

– Я была в безопасности, – ответила Изабелла. – Я и в дальнейшем смогу позаботиться о себе. Я буду…

– Вы ничего не будете, принцесса, а пойдете со мной. Неужели вы и в самом деле думаете, что вам помогут милая улыбка и ангельское выражение лица?

– Я… я надеялась, что… – Ее сочные губы приоткрылись от изумления.

– Что не придется выполнять обещания? Если бы народ Умараха узнал о побеге невесты шейха, его имя было бы опорочено. Они бы стали сомневаться – подходит ли ему такая жена. Что сталось бы с альянсом? Рабочие места, деньги, безопасность, все блага для нашего народа – все было бы потеряно.

Изабелла прикусила нижнюю губу, в голубых глазах пылал костер. Адхам был раздражен. Но лучше быть раздраженным, чем бороться с внезапным влечением, которое овладело им при первом взгляде на принцессу.

Вскоре она поймет, что он совсем не тот мужчина, которого могут разжалобить слезы. Слезы для него ровным счетом ничего не значили.

– Я не собиралась сбегать с собственной свадьбы. Мне просто хотелось побыть наедине с собой. – Она оправдывалась, теребя кольцо с огромным бриллиантом-солитером на изящном пальце.

– Боюсь, время поджимает.

Опустошение, мелькнувшее в ее глазах, поразило бы многих. Но не его. Он смотрел на нее с презрением. Он видел слишком многое в этом мире, чтобы поверить слезам избалованной девчонки, сожалевшей о свадьбе с невероятно богатым членом королевской семьи.

– Мне так и не довелось посмотреть Эйфелеву башню, – пролепетала она.

– Что?

– Мне так и не довелось посмотреть Эйфелеву башню. Я села на поезд в Италии и приехала в Париж только сегодня вечером. Я бы не стала выходить ночью одна.

– Вы никогда раньше не видели Эйфелеву башню?

Она залилась румянцем:

– Видеть ее, сидя в кортеже, и видеть, стоя рядом, – это две очень разные вещи.

– Вы не в отпуске, а я не гид. Мы едем обратно в Умарах, и чем скорее, тем лучше.

– Пожалуйста, только позвольте мне увидеть Эйфелеву башню.

Ему не доставило бы особого труда выполнить такую простую просьбу.

– Утром. Даю слово, что мы остановимся у башни на пути в аэропорт. Но сейчас вы должны пойти со мной, без криков и пинков.

– И вы сдержите слово?

– Раскрою еще одну тайну о себе, принцесса, – я далеко не любезный человек и не совсем приятный собеседник, но я держу свое слово. Всегда. Это дело чести.

– И понятие чести для вас очень важно, не так ли?

– Честь – это то, что никто и никогда не сможет отобрать.

– Буду считать, что это значит «да», – резюмировала она. – А если я с вами не пойду?..

– Вы пойдете со мной. Будете пинаться и кричать – не будет никакой экскурсии.

– Что ж, полагаю, мой выбор весьма ограничен, – ответила Изабелла, прикусив нижнюю губу.

– У вас только один выход.

Она посмотрела на него с негодованием, плечи смиренно опустились. Она отвела глаза, словно не хотела, чтобы он видел, как ей больно.

– Мне нужно собрать вещи. Я только что разобрала чемоданы. – Она стояла неподвижно, словно приклеенная к месту, такая грустная, такая молоденькая.

– Я не буду делать это за вас, – добавил он язвительно.

Ее глаза раскрылись от удивления, и на щеках выступил нежный румянец.

– Простите. Вы работаете на Хассана, и я думала, что…

– Что я его слуга?

Она пробормотала что-то похожее на итальянское ругательство и, подойдя с гордо поднятой головой к шкафу, раздвинула дверцы.

– Я правда не знаю, как вы собирались жить в реальном мире, принцесса, если до сих пор думаете, что кто-то должен собирать ваши вещи.

Ее плечи напряглись, спина выпрямилась.

– Не называйте меня так больше, – заявила она, не поворачиваясь.

– Принцесса – это то, что вы собой представляете, Изабелла. Та, кем вы являетесь.

– Да кому ведомо, кто я такая, если я сама этого не знаю, – усмехнулась она.

Никакой реакции на замечание не последовало. В его обязанности не входило все время находиться рядом и заниматься психоанализом.

Изабелла резко подскочила и повернулась к Адхаму – в руках груда одежды, свисающей вместе с вешалками.

– Знаете, вообще-то вы могли бы мне помочь.

Он покачал головой в знак отрицания – едва заметно, наблюдая за ее неуклюжими движениями. На третьей или четвертой попытке она, казалось, выработала какой-то метод – пусть даже не совсем традиционный.

– А кто вам вообще паковал вещи, если уж на то пошло?

Она пожала плечами и залилась краской:

– Один из слуг моего брата. Я должна была покинуть его дом сегодня утром, но ушла на несколько часов раньше.

– Ушли в неведомом направлении?

– Как, вы сказали, вас зовут? – Прищурив глаза и важно поджав губы, поинтересовалась она.

– Я не называл своего имени.

– А могли бы назвать.

– Адхам, – ответил он, умолчав о фамилии и своем родстве с Хассаном.

– Приятно познакомиться, – сказала она, складывая шелковую блузу. – Вообще-то не совсем приятно. Сама не знаю, почему так сказала – наверное, привычка, манеры… – пробормотала она. – Меня так выдрессировали, – вздохнув, добавила Изабелла. В голосе звучало отчаяние, уголки красивых губ опустились.

– Вас это возмущает?

– Да, – ответила она медленно, но твердо. – Да, меня это возмущает. И мне неприятно ваше присутствие, Адхам. Как бы я хотела, чтобы вы ушли, – вдохнув глоток воздуха, выпалила она.

– К сожалению, мы не всегда получаем то, чего хотим.

– А некоторые из нас – вообще никогда.

– Будет вам Эйфелева башня. Этого должно быть достаточно.

Глава 2

Пентхаус Адхама располагался в Седьмом округе Парижа. Такие апартаменты не могли принадлежать человеку, работающему на великого шейха. Было совершенно очевидно – у него имеются собственные средства и, вероятно, определенное положение в придачу. Скорее всего, он был человеком титулованным – каким-нибудь шейхом или кем-то вроде того. Неудивительно, что он не стал помогать ей с чемоданами. Ее просьба была для него унизительной, но Изабелла не хотела показаться грубой – она просто привыкла, что ей все прислуживали. Столько лет она посвятила занятиям, чтению, обучению навыкам, которыми, по мнению родителей, должна была обладать хорошо воспитанная молодая девушка, но среди этих уроков не было ни одного, который научил бы ее складывать одежду или выполнять любую другую работу по дому.

Она всегда считала себя умным человеком – мнение учителей и их оценки были тому подтверждением. Но, осознав, какой ужасный пробел имеется в ее образовании, она почувствовала… почувствовала, что ничего не знает из того, что следовало бы знать. Кого волнует максимальная глубина Темзы, если вы не умеете складывать собственную одежду?

Пытаясь найти хоть какие-то личные вещи этого загадочного человека, Изабелла оглядела комнату. Ни семейных фотографий, ни картин. Те, что висели на стене, были типовым модерном – таким, какой можно было встретить в любом гостиничном номере. Ни единого признака индивидуальности, ни единого намека на то, кем он мог быть или что мог любить. Она только утвердилась в своем первом предположении.

– Вы не проголодались? – спросил Адхам, не поворачиваясь.

– Я могу рассчитывать на что-то кроме хлеба и воды?

– Вы же не в плену.

– Неужели? – Она попыталась сглотнуть комок в горле.

Разве она не была заложницей всех и каждого? Марионеткой, разукрашенной родителями и выдрессированной откликаться на каждое движение веревки.

– Смотря как посмотреть. Если попытаетесь переступить порог этой комнаты, я вам не позволю. Но если не будете предпринимать никаких попыток к бегству, мы сможем вполне мирно сосуществовать.

– Прямо как в тюрьме.

Ее слова не произвели на Адхама никакого впечатления – как будто брать заложниц было его обычным делом. Шевельнулись только губы – шрам поперек верхней губы слегка разгладился при натяжении кожи. В воображении Изабеллы он был воином, и этот пустяковый недостаток его красивого лица еще сильнее подчеркивал этот образ.

– Заключенная вы или нет, не важно. Я просто спросил, не хотите ли поужинать. Думаю, вы не успели поесть до моего прихода.

В животе громко урчало – в напоминание о чувстве голода, которое она испытывала вот уже несколько часов.

– Да, я бы хотела поужинать.

– Тут неподалеку есть ресторанчик. Я у них обычно заказываю еду на дом, когда нахожусь в Париже. Надеюсь, вас это устроит.

– Я… – Вот оно, то самое время… Другого шанса не будет. – Вообще-то я хочу гамбургер.

– Гамбургер? – Он поднял брови от изумления.

Она быстро кивнула:

– Да, я никогда раньше не пробовала гамбургер. А еще чипсы. Картофель фри. Или как он правильно называется? И газировку.

– Неприхотливое пожелание для вечерней трапезы. Думаю, что смогу удовлетворить ваш изысканный вкус. – Ей показалось, что в его голосе прозвучали нотки сарказма. Взяв сотовый телефон, он набрал номер и заговорил на безупречном французском.

– Вы говорите по-французски?