Нелюди Великой реки. Полуэльф - Андрей Лавистов

Один из мордоворотов в клеточку не стал даже ждать, когда кабатчик подойдет за расчетом, — подвалил сам, украдкой поглядывая на меня. Отвернувшись от суетящихся людей, я еще раз окинул взглядом «ресторан». Есть еще что в этом заведении общепита от ресторана? Так, пальма искусственная — две штуки, бюстик какой-то — чей бы это? А, Гоголь Николай Васильевич, едрить твою в качель! При чем тут розовый какаду в названии? Это ж Ахматова, кажется, с «ентим птицем» дружила. Притом, наверное, что Гоголь, по утверждению Венички Ерофеева, пил водку из розового бокала. У Аксакова, если не ошибаюсь. Не сложновато ли? Простым людям, нелюдям и всякой «половинке-насередке, штоб не есть ваще селедки и не пить вовеки водки» не понять…

Молодчики с безмятежно храпящим гномом в руках уже почти дошли до двери кабака, когда она резко распахнулась и навстречу им ввалились двое полицейских. Прямо классика какая-то: один молодой, другой постарше, ровесник кабатчику, который постарше — с усами, молодой — гладко выбрит. Хоть фильму снимай.

Обе группы практически столкнулись лбами и уставились друг на друга, выпучив глаза.

Встреча на Эльбе, в натуре.

Если бы лысые и клетчатые не уронили гнома, чисто автоматически опустив грабли на рукоятки пистолетов, никто бы ничего без соответствующих комментариев не заподозрил. А теперь даже вмешиваться не надо.

— Руки от оружия, документы к проверке, — прогудел старший из пары полицейский, тоже опуская ладонь на рукоять служебного кольта, но не доставая его: похоже, был уверен в своей силе и скорости. Равно как и в том, что идиотов нет вооруженное сопротивление оказывать. Усатый, блин, полосатый. По комплекции он не только не уступал молодцам в клеточку, но даже превосходил их, так что голос его звучал уверенно и как-то успокаивающе.

Кабатчик, судя по морде лица, расслабился незамедлительно. А я — наоборот.

Дальше события развивались быстро. Как юные балерины на генеральной репетиции «Лебединого озера», клетчатые почти синхронно отвели ладони от рукояток своих пистолетов. Один из них неторопливо взялся за козырек своей кожаной кепочки, вроде как салютуя, и резким броском отправил ее в лицо усачу-полицейскому. Одновременно в руке второго появился нож, и он без замаха воткнул его в объемистый живот стража порядка. Третий из клетчатых, отшагнув назад и прикрываясь спинами своих приятелей, уже рвал пистолет из кобуры. Моя рука самостоятельно выхватила из кармана небольшую гирьку на кожаном ремешке, шаг вперед — и самодельный кистень ударил стрелка над ухом. Усач, проткнутый ножом, не только не падал, но и сделал лучшее из того, что мог в этой ситуации. Он схватил обеими руками запястья ножевика так, что тот аж скривился, и ударом головы отправил своего противника в нокаут. Кольт свой служебный, правда, уронил. Интересно, он злодея повыше, удар был в переносицу, и голову пришлось сильно наклонять. Видимо, рана в пузе была серьезной, и от резкого движения полицейского повело, но именно это спасло его от пули, выпущенной тем из громил, кто так легко разбрасывался кепочками. Ловкий парень! Зато от моего кистеня его купол прикрывала лишь блестящая загорелая кожа головы. Плоховато прикрыла… Четвертый из парней, стоявший позади всех, был самым умным. Как только раздался выстрел, или еще раньше, этот боец рыбкой сиганул в окно, где, на его счастье, не было решеток. А ставни были открыты — не ночь. Только брызги стеклянные полетели!

Молодой полицейский проявил себя, пожалуй, хуже всех. Сначала он дернулся поддержать своего заваливающегося напарника, потом выхватил служебный кольт и стал поочередно наводить его то на того молодца, который упал от моего первого удара, то на того, который свалился от удара головой его более опытного товарища, то на третьего, грохнувшегося на пол от последнего удара моего кистеня. Наконец, давя сапогами осколки стекла, молодой бросился к окну, куда сиганул четвертый злодей, высунулся по пояс, что, конечно, было верхом беспечности, засвистел в свой любимый свисток, вылез обратно и направил пистолет на меня, прокричав:

— Руки в гору, кистень на пол!

Так я и поступил, конечно, только сначала кистень бросил, а потом руки поднял. И сказал при этом очень миролюбиво:

— Вызывай своих, может, поймаете. — А затем, повернувшись к обалдевающему кабатчику: — В госпиталь звони!

— Ага, ага, — закивал кабатчик, накручивая диск. Не так уж он и обалдел, похоже… Стоять под дулом пистолета было довольно неуютно. Молодой страж порядка побарабанил пальцами по круглому амулету, похожему на амулет связи, бросил пистолет в открытую кобуру и, крикнув вскочившим посетителям ресторана, чтобы они оставались на местах, повернулся к своему напарнику, который тяжело привалился к стойке.

— Ты как? Держись давай!

С этими словами он удержал руку усача, который пытался ухватиться за торчащую из пуза рукоятку ножа. И только потом кивнул мне, чтобы я руки-то, значит, быстрее опускал, не сомневался. А молодой-то небезнадежен. Пообтешется — лучше усатого будет. Если сейчас нож вынуть, раненый кровью изойти может. Усач и сам сообразил бы, да, похоже, шок у него. На улице послышались трели полицейских свистков, в кабак ворвались трое в форме и еще двое щеголей в штатском. Быстро они — как ждали. Точно, участок рядом.

Интересная штука эти полицейские амулеты связи. Одно кодовое нажатие — и уже ясно, кто, где, в каком состоянии и имеет ли смысл суетиться. Наверное, в переводе все звучало как: «Стрельба по адресу такому-то. Полицейский ранен, преступник бежал, „скорую помощь“ вызывайте». И еще: «Прошу подмоги». А может, и не так. Но наверняка какой-то числовой код.

Рычание мотора — и в кабак вошли еще двое, с раскладными носилками. Один из вошедших, отстранив молодого, положил руку раненому на брюхо, и от его руки явственно пахнуло магией. Обезболивает?

Целительная магия, на мой вкус, пахнет как йодовая настойка на мелиссе. Ненавижу спиртовые настойки. Водку, впрочем, пью.

Подоспевшие полицейские обезоружили, обыскали и заковали все еще валяющихся без сознания негодяев в наручники. Наконец-то, а то и так весь на нервах. Преступников вздернули на ноги и выволокли из ресторана. Целительной магии на них тратить, естественно, никто не стал. Слегка побледневший колдун уже отчитывался перед неизвестно откуда возникшим аккуратным седоватым господином в синем полицейском мундире и начищенных до зеркального блеска ботинках:

— Рана чистая, яда на клинке нет, раненый транспортабелен. Целились в печень, но на полсантиметра промахнулись. Нож вынем во время операции.

По знаку начальника усача аккуратно уложили на носилки, вид у него был вполне ничего себе. Маг в бригаде «скорой помощи» — это хорошо. Это внушает. И не гордый: сам с носилками прибежал. Лет так через пять — семь, интересно, прибежит с носилками или фельдшеров пошлет? Надо же, яда на клинке нет… Да когда это пришлые нож ядом смазывали? Это скорее аборигены могут. С юга откуда-нибудь, с островов или с востока. Из Хараза — запросто… Ярославское княжество — это же не Казанское ханство, откуда здесь такие вопросы? Или нож зазубренный был, стропорез, как его пришлые называют? Сомнительно…

Перед входом в ресторан застыл непрошибаемый с виду полицейский, а начальник облокотился на стойку, предварительно осмотрев ее придирчиво, и выслушивал сбивчивый рассказ молодого. Скоро за меня примутся. Хорошо, что я на вечер особенных дел никаких не имею. Особенных или никаких? Никаких. Можно, конечно, прогуляться по городу, это я люблю, да и в городке этом первый раз, но только темнеет уже. Какая в темноте прогулка? Темнота — вовсе не друг молодежи, даже в городе, огороженном стенами с колючкой. Темнота — время чудовищ, враждебных не только человеку, но и всем разумным.

Начальник тем временем закончил с молодым и повернулся ко мне со вполне доброжелательной улыбкой.

— Не знал, что эльфы теперь носят кистени в карманах, — заметил он, наклоняясь и подавая мне кистень, так и лежавший под ногами.

— Благодарю, господин полицеймейстер! — Это ж надо, нагнулся и поднял! Не помню такого, сколько живу, чтобы полицейский чин так наклонялся. Вот отчего маг такой негордый: с начальника пример берет. А чего не взять, если пример достойный? За подобное зрелище последнего золотого не жалко. Тем более что в моем кошельке больше ничего и нет… Играть потому что не надо было с малознакомыми офицерами… — Эльф я только наполовину.

— Становой пристав Бороздин Иван Сергеевич. — Представившийся по всей форме полицейский погрозил мне пальцем и тут же поинтересовался: — На какую половину?

— Мама, — ответил я, — но в Пуще не жил.

— Как вас по имени-отчеству? — поинтересовался пристав.

— Петр Андреевич Корнеев, к вашим услугам.

На лице пристава не отразилось ничего, кроме умеренного любопытства, а вот два клоуна в штатском захихикали явственно и уставились на меня во все глаза, впитывая мой внешний вид вполне профессионально: для протокола. Да, я их понимаю…