Азбука для внука. Душевно, искренне о важном - Сэмюэль Гей

– Держись! Слушай шум мотора. Слышишь – хор поет.

Я прислушался – точно, хор поет. Да так слаженно, как в нашем клубе железнодорожников. Мне стало почти хорошо. И мы благополучно завершили полет, сели опять в поезд и поехали домой.

Вот так я побывал на море. Теперь я много знал о нем. Знал, что оно большое и теплое, что в нем плавают медузы и дельфины. Там еще есть чудесный белый пароход, куда очень трудно попасть. И солнечный пляж, где очень непросто найти хорошее место. И всегда в неподходящий момент появляется дядька с тухлым ящиком, портит людям жизнь, и ничего с ним не сделаешь, потому что у него всегда есть билет…

Бабушка хотела показать мне море, а подарила удивительное путешествие, которое определило всю мою дальнейшую жизнь. Я очень рано понял, что самая славная вещь на свете – это путешествия.

Вот поэтому следующая буква нашей Азбуки будет «П».

Путешествие

Буква П похожа на ворота. Как будто вышел ты из дома, простился с родными и прошел через ворота в дальний путь. Путешествовать.

Настоящее путешествие получается тогда, когда с тобой что-нибудь приключается. Если приключения нет, это не путешествие, а так, поездка, экскурсия… Почему-то многие понимают буквально: путешествовать, значит, отправляться в дальний путь, куда-то ехать, лететь, плыть… Не обязательно так.

У меня было в жизни одно славное путешествие. Очень короткое и яркое…

Жил я в то время в большом городе на глухой окраине в сером невзрачном четырехэтажном доме. И рядом были такие же серые невзрачные дома. Все вместе это называлось «рабочая окраина». Забытое, никчемное место. Здесь не было ничего красивого: ни площади, ни парка, даже захудалого сквера не было.

Чтобы попасть в центр города, приходилось ехать в тесном автобусе четырнадцатого маршрута сорок минут. Это был единственный маршрут, и ходил автобус через двадцать минут. Чтобы доехать до конечной «Центральной площади» надо было протрястись девятнадцать остановок. Пешком до центра города дойти было немыслимо. Однажды, когда не удалось сесть в переполненный автобус, я сгоряча попробовал это сделать. Долго шел мимо глухих железобетонных заборов, каких-то складов, гаражей. Люди здесь вообще пешком не ходили, зато вольготно чувствовали себя самые неожиданные существа. Дорогу мне перебежала куница, а на старой липе замерла изваянием серая сова. Я не стал дожидаться, когда мне встретится волк или медведь, и на очередной остановке втиснулся в спасительный автобус четырнадцатого маршрута.

В общем, глухое местечко выпало мне для жизни в ту пору. Я ездил по утрам на работу, вечером возвращался домой и читал разные книжки про красивую жизнь, про невиданные страны, которых никогда мне не видать, потому что мой автобус четырнадцатого маршрута туда меня не довезет никогда.

Единственное, что украшало здешнюю жизнь, был авиационно-спортивный клуб, расположенный неподалеку. По воскресеньям со всего города приезжали сюда спортсмены, чтобы прыгать с парашютом и летать на спортивных самолетах.

Каждое воскресенье я ждал как праздник. Когда в небе раздавалось знакомое стрекотание, я выходил из дома и смотрел, как четырехкрылый АН-2 по спирали набирает высоту и потом из него просыпается разноцветная горсть парашютистов. Они не спешат опускаться вниз. Их невесомые купола, как крылья, совершают кружение в воздушных потоках, и маленькие человеческие фигурки, повисшие на стропах, летают с помощью ветра и куска шелка.

Пока отважные парашютисты парят в вышине, самолет возвращается на аэродром, принимает новую команду на борт, а тем временем счастливые воздухоплаватели приземляются на пустыре и подбирают шелк красных, синих, розовых, белых парашютов как волшебные цветы, которые чудесным образом спустили их с небес на землю.

Я никогда бы не отважился броситься из самолета вниз, доверясь только шелковому полотнищу по имени парашют, упакованному в мешке за спиной. А вот в спортивном самолете очень хотелось полетать.

Когда появлялся в небе маленький самолетик с красными крыльями и начинал свои безумные танцы, я забывал про все на свете. Такое редко бывает, когда забываешь про все на свете.

С радостным воем, крылатая машина набирает высоту. При этом она умудряется задирать нос все круче и круче, пока не переворачивается вверх колесами. И при этом описывает петлю и снова возвращается в горизонтальный полет. Эта фигура высшего пилотажа называется «мертвая петля». В парке культуры и отдыха есть такой аттракцион. Потом самолет делает другие пируэты: вращается вокруг оси, летает вверх колесами, забирается за облака и медленно кружит оттуда по спирали, как падает семечко американского клена. Я догадался, что эта фигура называется «штопор».

Такие небесные концерты по воскресеньям скрашивали мою серую жизнь. Но однажды весной я остро почувствовал, что только смотреть, как парят в небесах другие, мне уже мало. Надо лететь самому! И воскресным утром я пришел на спортивный аэродром. В штабном вагончике я сказал, что работаю в газете и мне надо написать репортаж про спортивный пилотаж. Молодые веселые летчики охотно согласились покатать меня в спортивном самолете в качестве пассажира. Один из них, в коричневой кожаной куртке, повел меня на старт. По дороге я объяснил ему, что хочу не просто прокатиться по воздуху, а испытать на себе фигуры высшего пилотажа.

Пилот рассмеялся и сказал, что недавно вот так же с ним летал профессиональный летчик, командир большого воздушного лайнера, и обделал вермишелью всю кабину.

Я признался, что вермишель сегодня не ел. Пилоту понравился мой ответ. Он усадил меня на место дублера, натянул мне на голову кожаный шлем и запечатал стеклянным колпаком. Сам забрался вперед и сделал то же самое.

– Как себя чувствуешь? – услышал я в наушниках, вмонтированных в шлем.

– Хорошо! – ответил я.

И мы взлетели. Я даже не заметил, как это произошло. Только вдруг все сразу стало маленьким и одновременно большим. Вместо домов я увидел крохотные серые кубики, какие-то склады и тоненькие ниточки улиц и переулков. Вот и все, что осталось от микрорайона, где я жил. Зато открылись взгляду дали: зеленые поля, темные леса и голубая могучая река, вдоль которой растянулся мой город. Как будто раскрашенную карту развернули внизу. А все остальное – небо! И мы в нем кружим медленно и витиевато, как бабочка.

– Давай «петлю»! – заорал я в микрофон.

– Даю! – отозвался пилот.

И самолет пополз вверх, будто по отвесной стене. Мотор натужно ревел, и я раскачивался, чтобы помочь ему. Вдруг тело мое стало недвижимым, как будто меня изваяли из мрамора. Я почувствовал невероятную тяжесть, щеки мои поплыли куда-то вниз. Я чувствовал, что превращаюсь в грушу. Самолет отчаянно завыл и как будто остановился в воздухе. Я на секунду подумал, что сейчас мотор заглохнет, и мы камнем полетим вниз. Но случилось более худшее – мы полетели кверху колесами. Теперь голова моя болталась внизу, и я не мог сообразить, какой же фрукт я сейчас напоминаю. Я висел на ремнях в положении «вверх тормашками», но не чувствовал неуюта. Мне было радостно и весело, как на аттракционе в парке. Такого в привычной жизни не бывает.

Мы благополучно вернулись в режим обычного полета. Пилот обернулся, я показал ему большой палец и кивнул, как бы разрешая сделать очередную фигуру. И тут пошла такая пляска, что я забыл, где я и кто я. Я просто летал, как птица – боком, резко снижаясь и воспаряя ввысь, плавно кружа и замирая на миг. Мне казалось, что я так все время и жил – в полете.

Мы проделали много разных фигур, не было только одной – «штопора». И я крикнул в микрофон это слово.

Послушный пилот набрал нужную высоту, и мы полетели оттуда сухим листом, описывая широкие плавные круги. Это было чувство настоящего счастья, которого, сейчас я это точно знаю, нет на земле.

Мы кружили в каком-то пьяном хороводе, и земля, казалось, навечно осталась недосягаемой внизу. Я подумал, что если бы управлял самолетом, у меня бы не хватило воли в нужный момент выровнять самолет, чтобы благополучно совершить посадку. В состоянии эйфории плавного кружения я бы, наверное, врезался в землю.

Однако мы благополучно вернулись на аэродром. Я выбрался из кабины, еще не осознавая до конца какое грандиозное путешествие совершил возле своего дома. Пожал руку пилоту и сказал то, что думал:

– Я завидую тебе!

А он погладил крохотный свой самолет, сверкнул на меня голубыми глазами и сказал от души:

– Я его бабочкой называю…

С тем мы и расстались.

Теперь, побывав гостем в небе, я не мог жить прежней жизнью рабочей окраины. Я взял на работе расчет, съехал с квартиры и покинул тот город навсегда.

Я понятия не имел, где обрету новую пристань, но твердо знал, что путешествие мое продолжается…