Адам женится на Еве - Руди Штраль

Адам и Ева с удивлением переглядываются и медлят с ответом — очевидно, они еще до конца не осознали, что их ожидает.

Судья (повторяет, уверенный в согласии). Разве это не чудесно?!

Адам (смущенно). Да, наверное.

Ева (нерешительно). Если это не затянется надолго… А то шофер разозлится и уедет. У него зарплата зависит от выработки…

Адам. В крайнем случае можем поехать и на трамвае. (Обращаясь к судье.) Чтоб вы не подумали, будто мы испугались.

Ева. Ни капельки.

Судья. Я должен, однако, предупредить вас, что на все вопросы суда вы должны говорить правду. От дачи показаний вы можете отказаться только в том случае, если сочтете, что задета интимная сфера ваших отношений. Вам будет помогать прекрасный адвокат — доктор Михаэлис. Он будет вас консультировать и всемерно поддерживать ваше намерение.

Защитник поднимается со своего места и кланяется Адаму и Еве, суду и обвинителю.

Обязанности обвинителя — точнее, обвинительницы — выполняет фрау доктор Габриэль. Она также действует в интересах дела и, в случае отсутствия веских оснований, полна решимости выступить против заключения вашего брака!

Обвинитель сухо и решительно кивает головой Адаму и Еве, суду и защитнику.

Адам (испуганно). Минуточку! Значит, нас могут и не расписать?

Судья. Я же сказал: в случае отсутствия веских оснований… Иначе мы могли бы обойтись и отделом регистраций гражданского состояния.

Секретарь (машинально). Сейчас это снова называется «отдел записи актов гражданского состояния». (Спохватившись, смущенно.) Извините, господин судья.

Судья. Ничего, ничего.

Ева (испуганно). Но ведь мы никогда не участвовали в таком деле! А что касается оснований…

Защитник (уверенно). То для этого у вас есть я.

Адам. А если у нас все-таки не получится?

Судья. Это означало бы отсрочку максимум на год. В ваших собственных интересах. Поскольку ваше вступление в брак оказалось бы действительно преждевременным и вы наверняка вскоре бы развелись.

Адам (неуверенно). Ну если так…

Ева (поспешно). Тогда лучше пусть по-вашему.

Судья. Заседателями на слушании являются фрау Фрёлих и господин Штренг. Они будут всемерно помогать суду своими мудрыми советами.

Фрау Фрёлих весело улыбается, господин Штренг строго и степенно кивает головой.

Коллега Шиммельпфенниг — секретарь суда — будет вести протокол…

Секретарь суда слезает с табурета, кланяется публике и остается возле своего стола.

Ну вот, пожалуй, и все…

Судья берет свой берет и надевает его, то же самое, вставая делают защитник, обвинитель и заседатели. Адам и Ева встают.

Судья (торжественно). Итак, первое слушание по делу Адама и Евы объявляю открытым! Прошу садиться.

Все садятся. Судья, защитник и обвинитель снимают береты. Секретарь влезает на свой табурет и вооружается блокнотом и авторучкой.

Судья. Начнем слушание с выяснения некоторых вопросов о личности. Сколько вам лет?

Ева (вставая). Восемнадцать… Три дня назад исполнилось.

Адам (вставая). Девятнадцать… Через три недели!

Судья. Да вы сидите, сидите. У нас еще много вопросов.

Адам и Ева садятся.

Вы, господин Шмитт, автослесарь?

Адам. Да, господин судья. И член профсоюза. И футболист. Играю за «Мотор» в Кёпенике. Левым крайним.

Судья. Прекрасно. У вас, фройляйн Мюллер, в деле стоит только «ученица»…

Ева. Я учусь на медсестру в яслях. (С гордостью.) Но я и сейчас могу уже справиться с любым грудным младенцем.

Обвинитель (любезно, осторожно). С любым? Вы хотите сказать, что подумываете о своем собственном…

Защитник (перебивая ее). Заявляю протест! Вопрос обвинителя явно нацелен на интимную сферу моей подзащитной!

Судья. Протест принят. (Обращаясь к Еве.) Если вы, конечно, не пожелаете отвечать на вопрос добровольно.

Ева. Да там еще ничего и нет… Я имею в виду, то есть я хотела сказать… (В смущении умолкает.)

Адам. Да брось ты, Ева. (Обращаясь к суду.) Тут не о чем говорить. (Обращаясь к обвинителю.) Извините, фройляйн.

Обвинитель. Фрау, прошу вас.

Судья. Вы, господин Шмитт, берлинец, а вы, фройляйн Мюллер, родом из Лангулы?..

Ева. Да, вы там бывали?

Судья (улыбаясь). Нет.

Ева. Это деревня такая. Под Мюльхаузеном в Тюрингии. Там Томас Мюнцер во время Крестьянской войны…

Адам (обращаясь к Еве). Господин судья наверняка знает об этом. (Обращаясь к судье.) Ей всегда хочется всем все объяснить. Но мне это нравится.

Судья (добродушно). Мне тоже. Ну тогда объясните уж заодно: почему, собственно говоря, вы хотите пожениться?

Адам (растерянно). Как — почему?

Ева (поспешно). Потому что мы любим друг друга!

Защитник (подхватывает с упоением). Потому что мы любим друг друга!

Адам (с облегчением вторя ему). Конечно! Потому что мы любим друг друга!

Обвинитель (довольно миролюбиво). Прелестное утверждение. Но всего лишь утверждение! А чем вы можете это доказать?

Адам чувствует на себе пристальный взгляд обвинителя и беспомощно оглядывается на Еву.

Ева. Мы уже вечность любим друг друга. Правда, Адам?

Адам (с воодушевлением). Еще бы! Еще как!

Обвинитель. А почему? За что вы любите друг друга?

Адам и Ева переглядываются и явно не могут сразу ответить на этот вопрос.

Адам и Ева (запинаясь). За то, что… За то, что…

Защитник (поспешно). Протест! Я заявляю протест против такой постановки вопроса! Он поставлен слишком глобально, чтобы можно было дать на него достойный ответ! Для этого не найдется прецедента во всей мировой литературе! Мыслимо ли, чтобы кто-то кому-нибудь сказал: я люблю тебя за то, что… И тут же нашел бы ответ на вопрос «за что?»! Это немыслимо, уважаемая фрау обвинитель! В ответ на этот вопрос все начинают лепетать что-то невнятное, словно речь идет о вселенской тайне. И это поистине так. Высокий суд… Судья (прерывая поток его красноречия). Протест отклоняется. Величие тайны отнюдь не освобождает человечество от задачи разгадать ее. Попытаться, по крайней мере… (Обращаясь к Адаму и Еве, сердечно.) Так почему же вы любите друг друга?

Ева. Прошу прощения, господин судья, но мы любим друг друга просто так. Правда, Адам?

Адам. Вот именно.

Ева (почти торжествуя, продолжает). Мы любим друг друга за то, что мы любим друг друга. А раз мы любим друг друга, значит, мы любим друг друга. Это же совершенно ясно.

Защитник (с воодушевлением). Ясно как день. (Обращаясь к судье.) Прошу занести впротокол высказывания моей подзащитной дословно.

Судья. Само собой разумеется. Не так ли, господин секретарь?

Секретарь. Так точно, господин судья.

Обвинитель. Я не сомневаюсь в искренности веры фройляйн Мюллер в ее высказывания. Однако я прошу не рассматривать их в качестве доказательства! Срок их годности, как известно, не сегодня-завтра может истечь.

Защитник. Это явные измышления!

Обвинитель (иронично). Это отличительный признак любви…

Защитник (возмущенно). Господин судья, я протестую! Фрау обвинитель пытается извратить смысл моих слов! Под измышлениями я подразумеваю ее подход к делу!

Судья (задумчиво). Вопрос, возможно, был поставлен действительно слишком глобально. Ко всему основополагающему мы должны нащупывать путь постепенно. Вы согласны?

Обвинитель и Защитник кивают головой в некоторой нерешительности, заседатели — с уверенностью. Адам и Ева с недоумением пожимают плечами. Кажется, они убеждены в том, что свое слово они уже сказали.

Судья (после некоторого раздумья). Расскажите-ка нам, как вы познакомились.

Ева (охотно, непринужденно). С удовольствием, господин судья. Это было так здорово, правда, Ади? В Херингсдорфе, господин судья. В палаточном лагере. Мы любим путешествовать с палатками, Ади и я. А дело было так: он, вообще-то, хотел ехать в Бинц, а я — в Селлин. Этого, конечно, мы тогда еще друг про друга не знали. Мы ведь тогда вообще ничего друг про друга не знали. И вдруг оба получаем места в Херингсдорфе. (Восторженно.) Вы бывали когда-нибудь в Херингсдорфе, господин судья? Летом? Когда дни словно бархатные, а ночи как шелковые?