Неокортекс (СИ) - Никсон Ник

Кто же еще?

Огромные ботинки, в которых поместилось бы обе ноги Ильи, громыхали по алюминиевому настилу. Звали его Петром Дементьевым. Илью и Платона предупредили — от греха подальше называть его только Егерем, и ни в коем случае не Петром. Ну а за Петю можно было и огрести.

Егерь навис над ними гранитной скалой. Его квадратное лицо, закутанное в густую бороду, не выражало эмоций. Напряженная тишина длилась несколько секунд. Потом Егерь вдруг расхохотался.

Илья и Платон непонимающе переглянулись. Ссутулившись, Егерь закатывался смехом, постукивая себя по коленям. Хохот был настолько заразительным, что Платон тоже смеялся. Илья же мог только постанывать.

— Подмога, блин прибыла. Ну даете, амигос. Кто ж после года в невесомости на ногах скачет?

Егерь водрузил Платона на руки, как невесту.

— Я сам дойду, — возмутился Платон.

— Сам-сусам.

— Мы прошли курс реабилитации, — сказал Илья в оправдание.

— Это те ампулы цвета детской неожиданности. Виски там залито, точно говорю. Ходишь час дурной, а толку ноль. Сколько говорил этим, а они все суют их в аптечки.

Егерь перенес Платона и Илью в жилой отсек, а сам отправился разгружать корабль. Станция Зимовье по сравнению с мелкой посудиной, на которой прилетели Илья и Платон, казалась необъятной. Основную ее часть занимал внушительный грузовой отсек, в котором прибыло буровое оборудование и транспортники. Вокруг в форме полого цилиндра вращался жилой модуль. Помимо гравитации и комфортных кают, в нем имелись и другие человеческие радости: спортзал, мини-кинотеатр и даже собственная пивоварня.

— Круто! Наконец-то мы здесь, дружище, — воскликнул Платон.

На Зимовье чувствовался простор — высокие потолки куполом перетекали в стены, все в белых тонах, яркое и светлое. А еще чисто и аромат приятный. Не то ожидаешь увидеть от места, где больше двух лет живет в одиночку здоровенный бородатый мужик.

— Ну ты как? — спросил Платон.

— Спать хочется.

— Как тут можно спать! Пошли на Юпитер посмотрим?

— Позже.

Илья опустил голову на мягкую подушку и насладился моментом. Платон же напротив был на подъеме, его глаза горели от возбуждения. Заставить его отдохнуть могла лишь слоновья доза снотворного.

Удивительно как может изменится отношение к человеку, думал Илья. Платон ему сразу не понравился. Много строил из себя, ерничал, эдакий космический ковбой. Бесил, в общем, одним словом. Илья при желании мог и зарубить его кандидатуру. Однако любой другой дурачок со значком пилота ему бы тоже не понравился. Илье просто не нравились новые люди. Они навязывались пообщаться, требовали слушать их скучные истории, задавали вопросы. Бррр… В одиночестве Илья находил уйму плюсов. Мог месяцами не выходить из мастерской и чувствовал себя прекрасно. На горизонте же маячило долгое соседство с посторонним человеком под одной крышей. Ох, как это ему претило тогда. Он места себе не находил, нервничал. Отказывался — его уговаривали. Опять отказывался — снова уговаривали.

Уговорили…

Первые месяцы общались только по работе. После пары безуспешных атак на личное пространство Ильи, Платон ретировался и больше не приставал. Илья посвятил себя работе над МАКС. Время летело быстрее, чем корабль преодолевал миллионы километров. Сейчас Илья и не помнил, когда и почему произошел тот перелом. Ему вдруг невыносимо захотелось поговорить. Может излучения всякие космические повлияли? Примирительный шаг со стороны Ильи Платон принял на ура. Они говорили много и не всегда о чем-то интересном. Платон вещал о Зимовье, знал поименно каждого конструктора, мог во сне назвать дату запуска в космос. Так шли дни и месяцы. Быстро и незаметно Илья проникся к своему напарнику. И долго не мог свыкнуться с мыслью, что у него впервые в жизни появился друг.

— Обратно полетим бизнес-классом, — Платон осматривался. — Хоромы, а не каюты. У начальства отдельные, у работяг общие — все как на Земле матушке.

— Только для нас мест нет. Будем на этих койках теснится. Или ты выгнать кого собрался? — спросил Илья, не открывая глаз.

— Ты меня знаешь, я чужого не возьму. Вот если только подвинется кто… Та с краю каютка Веры Голубевой, а вон та Надежды Вершининой. Я за молодость, но и от опыта не откажусь.

— Размечтался.

— Только глупец недооценивает льва.

Илья хохотнул. Он мог пересказать десятки пикантных историй о похождениях Платона, будто сам в них участвовал. Ему же не многими довелось похвастаться, но Платон и не настаивал. Когда тема касалась женщин Платон слушал только себя.

Вернулся Егерь. За собой катил тележку со всяким барахлом из корабля. Вытер лоб и выдохнул, словно паровоз. Несмотря на возраст, а было ему хорошо за пятьдесят, его борода и волосы почти без седины. Вообще в нем чувствовалась какая-то мальчишеская сила.

Егерь вытащил из кармана недокуренную сигару. По воздуху поплыл острый специфический аромат. Илья приподнялся на локте и взглянул на Платона, не скрывающего недовольство.

— Нельзя тут курить, — заверещал Платон, как сломанная скрипка.

Егерь выдохнул густую струю дыма в его сторону. Принялся молча разгружать тележку.

Платон не стал пререкаться, но ответ ему не понравился.

— Егерь! — позвал Илья.

— Тебе плохо, или как?! — Егерь скривил лицо. Дым от сигары попал ему в глаза.

— У перехода я оставил чемоданчик небольшой, черный с серебристыми вставками.

Егерь осмотрел привезенные коробки и мешки.

— Не баламуть, у меня ничего не пропадает. Оклемаешься, найдешь.

— Мне бы сейчас хотелось. Найти.

— Это питомец его, — сказал Платон.

Егерь чуть не выронил изо рта сигару.

— Мать моя, ты что кота приволок?

Платон расхохотался.

— Внутри компьютер, очень ценный, — пояснил Илья.

— Ааа-а.

Выпустив финальную порцию дыма, Егерь затушил сигару и закинул остаток обратно в карман.

— Найдем, зуб даю. А теперь, амигос надо вас подлечить.

Егерь поставил на койку Платона небольшой сундучок с изображением веселого Роджера на крышке. Внутри стучали ампулы и шелестели упаковки шприцов.

— Ты первый, некурящий.

Платон послушно оголил ягодицу. Егерь воткнул шприц с такой силой, что Платон взвизгнул.

— От ты нежный какой. Мы и не такое переносили, когда прилетели. На все готовенькое ребятки еще и жалуетесь.

Илья вынес укол стоически, не проронив ни звука.

— От молодец.

— Что вы нам вкололи? — спросил Илья.

— Я называю его — коктейль Наденьки. Ничего сверх, так витамины, минералы и еще какая-то бурда. Главное работает, на ноги за три дня поставит. Проверено.

— Три дня? — воскликнул Платон. — Я думал мы сегодня высаживаемся.

— Попридержи лошадей амиго, без тебя не уедут.

— У нас расписание!

— Пока вы тут я отвечаю за расписание. Мое дело принять двух человек, оформить и доставить в работающем состоянии на базу. Вы шестеренки огромного и дорогого механизма, и пока не готовы крутиться как надо. Да и не до вас там сейчас — сегодня пласт вскрывают.

— Сегодня?! — хором проорали.

Платон вскочил с койки.

— Эй, полегче, — Егерь усадил его на место. — Эта штука мультики показывает.

— Правда, сегодня? Не обманываешь?

— Вы что не в курсе вообще, что тут было?

Они отрицательно помахали головами.

— Вчера стометровую отметку пробили. Сегодня спускают термобур с компенсатором давления. Если все путем пройдет, будут вскрывать.

Илья ликовал про себя. Это значит ему не придётся здесь надолго задерживаться.

Изначально планировалось пробурить три скважины на поверхности Европы. Но из-за проблем с оборудованием ни одну не смогли закончить. Позднее решили и вовсе обойтись единственной, но и с ней никак не могли справиться. Две недели назад работы снова приостановили из-за опасности выброса.

«Точно говорю тебе — и эту скважину похоронят», — нервничал тогда Платон.

— Свяжемся, а? Вскрыли уже, я точно уверен, — у Платона голос срывался от волнения.