Унесенные Интернетом - Лена Филиппова

Да уж, крейзи фрог какой-то...

А что, ты хороший любовник? Даже не знаю, у меня такой богатый опыт... – съехидничала я.

О да! Я хочу тебя, давай займемся виртуальным сексом!!! Я тебе сейчас дам свой е-мейл, – обрадовался он.

Ну не знаю, я еще могу теоретические представить такое по «аське», но по е-мейлу... это что-то новенькое.

Не забывай, мне всего 27, – вдруг выдал он.

А это вообще к чему? Ах, ну да, мне же тридцать девять.

Ну и что? Ты разве не слышал про Деми Мур и Эштона Катчера? – возмутилась я.

О да, крошка, конечно. Но все это не имеет никакого значения, давай свой е-мейл. У тебя есть веб-камера?

Тут меня затрясло от смеха. Я плавно сползла под стол и улеглась на полу, хохоча во все горло. «Аська» до сих пор что-то там квакала, но меня это уже не волновало. Мне было слишком весело.

Теперь с трудом верилось в то, что совсем недавно я чувствовала себя по-другому. Казалось, это было в прошлой жизни и вообще не со мной. А ведь все изменилось за один-единственный день...

* * *

Я открыла глаза. Меня разбудил солнечный свет, бивший прямо в лицо. Наверное, когда я легла спать, было уже темно, и я просто забыла задернуть шторы.

Зажмурив опухшие веки, я уставилась на часы. Кажется, полседьмого. Боже, как рано... С часов взгляд опустился на фотографии. Наши фотографии. Те самые фотографии, на которых мы выглядели такими счастливыми и еще смели надеяться на светлое будущее. Кажется, это было вчера. А ведь прошло уже полтора месяца, с тех пор как я осталась одна и в моей жизни поселилась эта всепоглощающая пустота. Все это время я парила в невесомости, не соображая, существую я на самом деле или мир – всего лишь иллюзия. Раньше я никогда не думала, что уход дорогого человека может быть таким болезненным. Хотя нет, возможно, и думала, но не знала.

С Кириллом я познакомилась в баре. Ну, как это обычно бывает. Слово за слово... Вино, прогулка по набережной Москвы-реки. Я думала, мне наконец-то повезло. Шутка ли – встретить свою судьбу только в двадцать четыре. К тому времени я уже устала ждать и надеяться на то, что на свете вообще существует пресловутая любовь. И тут появился он: красивый, умный, нежный, одним словом – идеальный. Я всегда недоумевала, что он во мне нашел. Наверное, это неправильный подход. Линка всегда говорила: «Это мужчина должен быть убежден, что ему в виде тебя привалило великое счастье, а никак не женщина».

Все закончилось так нелепо, страшно. Авария – один миг, и вот она, твоя жизнь истекает кровью на асфальте. Сколько раз я говорила ему, что кайф не в скорости, что на наших дорогах не ездят со скоростью двести километров в час. Даже на «БМВ». В ответ я слышала только его мягкий смех и одну фразу: «Все будет хорошо, котенок». Хорошо – это не то слово. Вряд ли это подходящий эпитет для описания того, что я чувствую сейчас. Он оказался не прав. Права оказалась я.

Просто посреди ночи раздался звонок и его мать срывающимся голосом сообщила мне, что свадьбы не будет. На мой тупейший вопрос «А в чем дело?» она разрыдалась. Потом полетели обрывки фраз: «Грузовик... Лобовое столкновение... Разрыв легких... „Скорая“...» Тогда я поняла все. Что не будет белого платья, шампанского, первого танца, колец, медового месяца. Что не будет жизни. Для меня в то же мгновение весь мир окрасился в зловещий черный.

А потом были похороны и заплаканные лица. И вновь черный, черный, черный. Я никогда не забуду его ледяное лицо. Это так странно и больно – видеть мертвым человека, с которым три дня назад ты занималась любовью. А когда гроб засыпают землей, хочется броситься туда вслед за ним и никогда не видеть этого предательского солнца, не ощущать его обжигающих лучей. В такие моменты понимаешь, что ты ничто, песчинка в море бытия. А боль сковывает сердце и высасывает из тебя все чувства, так что ты превращаешься в бесчувственную деревяшку. Я хотела покончить с собой. Конечно, я никому об этом не говорила. Я вообще не понимаю, зачем самоубийцы пишут предсмертные записки. Если уж решился на столь грязное дело, то не надо сообщать об этом всем и каждому. Хотя у каждого свои мотивы.

Пару дней назад я купила пузырек снотворного, достав рецепт у знакомого врача. Слава Богу, он поверил, что меня мучает бессонница. Неудивительно, судя по тому, что у меня под глазами красовались темные круги, а лицо осунулось...

Пару дней назад я не смогла заставить себя его выпить – чувство жалости к себе не позволило мне проглотить поганые таблетки.

Пару дней назад... Да какая разница, что было пару дней назад?! Я надеялась, что мне удастся сделать это сегодня.

Я встала с постели и села за стол, немигающим взглядом уставившись на пузырек. За эти несколько дней общение с пузырьком превратилось для меня в своеобразный ритуал. Я вглядывалась в темное стекло, словно надеясь увидеть в нем ответы на все вопросы, которые измучили меня.

«Смогу или нет? – гадала я. – Хватит ли у меня мужества? И вообще, что легче: жить или умереть?» В другие времена я часто спорила с подругами по этому поводу. На ум непременно приходила Катерина из «Грозы»... Я говорила, что самоубийцы – люди слабые, потому что жизнь есть борьба и в ней выживает сильнейший. А самоубийцы своей гибелью, по сути, признают собственное поражение и сдаются без боя.

Теперь я поняла, что сама слаба. У меня нет сил жить, но у меня и нет сил покончить с собой. Я даже способ выбрала самый гуманный... Казалось бы, как легко засыпать в рот блестящие таблетки – пилюли смерти – и дело с концом, ан нет! Начинаешь думать о том, что же будет дальше... Еще меня пугало, что мой уход неправильно истолкуют друзья и близкие. Они ведь могут начать винить себя, они как раз не виноваты. Мне вообще некому предъявлять претензии... Если только ее величеству Судьбе... А всем остальным – едва ли... Родители всю жизнь окружали меня заботой и любовью, дали мне блестящее образование и воспитание... Подруги никогда меня не предавали... Ни один из тех, кому я доверяла, никогда меня не подводил... Поэтому я не могу сказать, что разочаровалась в людях или в жизни. Я хотела покончить с собой только потому, что у меня не было желания продолжать жить дальше. В депрессии и апатии. В полном одиночестве.

Одиночество – вот что пугало меня больше всего. Хотя что такое одиночество? Все мы одиноки. Даже те, кому посчастливилось встретить свою половинку... Ведь писал же мой любимый драматург Теннесси Уильямс: «Все мы приговорены отбывать заключение в одиночной камере – нашем собственном теле. Всю жизнь». Обожаю Теннесси Уильямса, особенно я полюбила его за то время, что мне пришлось коротать в своей квартире в полном одиночестве. Я почти до дыр затерла его томик – так точно его высказывания отражали состояние моей души. Теперь я могла цитировать его по памяти... Видно, он тоже был одинок... Но раз одиноки все, то одиночество не кара, а свойство человеческой души и, значит, ничего постыдного и страшного в этом нет. Но это чертовски грустно... Чертовски грустно, что даже самому любимому человеку ты не можешь открыться до конца и в дальнем уголке твоей души всегда остается место, доступное лишь тебе. Разве это не печально?

В те дни я ощущала чувство одиночества особенно остро. Пустота в квартире давила на меня. Одиночество казалось жутким косматым монстром с красными глазами, который затаился под кроватью и каждую ночь гипнотизирует меня, высасывая мои жизненные соки... Именно этот страшный монстр и заставлял меня думать о смерти. Хотя, может, я сама впустила в свою жизнь это чудовище и сама же должна его выгнать?