Один вечер в Амстердаме - Алёна Белозерская

Полковника Илина срочно вызвали в Москву, в главный офис департамента собственной безопасности. Отсутствовал он уже второй день, что особо беспокоило и Гордеева, и самого Махова. По телефону Илин так ничего и не сказал о причинах спешного отъезда, но вот-вот должен был вернуться и объясниться. Генерал Махов был частично осведомлен, для чего Илина пригласили в Москву, но Антону Гордееву ничего не говорил, поэтому тот откровенно мучился от неизвестности.

— Со мной вчера связался муж Тани Михайловой, — сказал Гордеев. — Передал флэш-карту. Таня оставила кое-какие заметки по расследованию.

— И что там?

— Ничего особенного. — Гордеев смешно подвигал носом, словно готовился чихнуть. — Характеристика Наумова и его ребят, контакты. С кем встречаются, где проводят свободное время, на что тратят деньги.

— Только команда Наумова? — спросил Махов, в удивлении приподняв брови.

— Да… — протянул Гордеев. — Меня это тоже смутило. Если она проверяла несколько групп, то почему особое внимание уделила лишь подполковнику Наумову? Но, к сожалению, какой-либо важной информации в ее заметках я не нашел. Несколько фото, где Наумов запечатлен с неким господином, причем не очень хорошего качества. Видимо, снимала с телефона и с дальнего расстояния.

— Это все?

Гордеев виновато кивнул.

— Негусто, — отозвался Махов. — Ладно, Антон, ступай к себе. Сообщишь, когда вернется Илин.

Антон остался стоять на месте. Маленького роста, с мягкими вьющимися волосами, курносым носом, стройный и изящный, он был похож на юную барышню, а никак не на тридцатилетнего мужчину. Махов вспомнил, что ребята из отдела шутливо называли Гордеева Антуаном и дико смеялись, когда тот начинал злиться в ответ на это прозвище. Он краснел, кудряшки разлетались в разные стороны, и приобретал еще большее сходство с девицей. Однако Махов никогда не обращал внимания на миловидную внешность капитана. В первую очередь он видел в нем профессионала, человека, увлеченного работой, обладающего твердым характером, и только потом улыбался, глядя на курносый нос, тонкие ухоженные руки и маленького размера обувь. Все-таки редко можно было встретить мужчину, в котором изнеженная внешность совмещалась с далеко не ангельским поведением. Гордеев был весьма жестким человеком, однако в большинстве своем он пребывал в спокойном расположении духа, ни с кем не конфликтовал, отличался мягкостью и спокойствием. Лишь когда требовали особые обстоятельства, в нем просыпался охотник, и в такие мгновения уже никто не замечал его румяные щеки и мягкий абрис губ.

— Что-то желаешь добавить, Антон?

— Мы проверили лабораторию, в которой работал ваш сын, — начал быстро говорить Гордеев. — Как оказалось, химики работали на Шерера. Мы вышли на одного из дилеров…

— Связи Шерера еще не обработали? — перебил генерал.

— Не знаем, в каком направлении двигаться, — честно признался Гордеев. — Жена Шерера даже не подозревала, что муж связан с криминалом. У них была обычная семья, двое детей. Она вообще думала, что Шерер автомехаником работает.

— А куда он деньги от наркотиков вкладывал?

— Обеспечивал будущее своим сыновьям. Открыл счета в одном из австрийских банков, туда и текли все его заработки.

— Хороший папаша, — сказал Махов и дернулся от внезапной боли в груди.

— Алексей Константинович! — Гордеев бросился вперед.

Генерал выставил руки перед собой и покачал головой.

— Не беспокойся. Все в порядке.

Гордеев понял, что на этом аудиенция с начальством закончилась, и вышел из кабинета, напоследок пробежав взглядом по худой фигуре Махова. В последнее время генерал выглядел более чем неважно. Он был болен, и при взгляде на него все внутри сжималось от жалости. Махова в управлении любили, несмотря на горячий нрав и любовь к чрезмерному контролю. Да, он был строг, однако, когда требовалась помощь, можно было смело идти к нему, зная, что он никогда не откажет.

Едва выйдя в коридор, Гордеев столкнулся с Лисиной Тамарой, лейтенантом полиции, которая работала в управлении чуть больше года. Она давно проявляла интерес к Гордееву и не скрывала этого. Поэтому Гордеев не удивился, когда она, схватив его за рукав, потащила в кабинет, находящийся рядом с тем, который они занимали с Илиным.

— Тома, ты совсем совесть потеряла? На рабочем месте?

— Не обольщайся, Гордеев, — рассмеялась Тамара. — Я еще не сошла с ума. Сегодня праздник. У Мишки сын утром родился. Вот он и проставляется.

— А до вечера подождать не могли? — Он огляделся по сторонам и, не увидев никого, погладил Тамару по круглому заду.

Та отскочила в сторону и призывно завиляла бедрами, подходя к двери кабинета. Внутри было много народа. Стоял тихий гул голосов, кое-где раздавались смешки, но все следили за тем, как накрывается стол, чтобы скорее приступить к самой главной части мероприятия. Гордеев, улыбаясь, поздравил счастливого отца.

— Антоха! — сгреб его в объятия охмелевший от радости Михаил Рубанов. — И тебе пора вступить в мою команду!

— Ты о детях?! — воскликнул Гордеев. — Никогда! — Он заметил, что Тамара расстроенно опустила голову, и добавил, чтобы она не строила планов на его счет: — Люблю лишь чужих детей и чужих жен. А своего такого добра мне не нужно. Уж очень хлопотно.

Тамара покраснела и, чтобы скрыть это, принялась раскладывать бутерброды по тарелкам. Гордеев понял, что уколол ее, но не жалел. Одно дело — легкое увлечение, и совсем другое — серьезные отношения. В последнем Гордеев не испытывал нужды. Во всяком случае, до сего момента и тем более с женщиной, которая работала рядом.

— Миша, а ты на редкость щедр, — сказал кто-то из присутствующих и подвинулся ближе к столу. — Я сегодня примерю на себя роль бармена. Кому какие напитки?

Дружной толпой все подкатили к столу, выкрикивая пожелания. «Бармен» капитан Серов повернулся к Гордееву.

— Шампанское, сэр!

Все знали, что капитан Гордеев из всех алкогольных напитков больше всего уважает шампанское, и посмеивались. Иронизировали, будто рюмка водки отвратительно смотрится в его изящной руке. Только напиток богов и аристократов достоин красавчика Антуана. Гордеев взял бокал в руки и произнес тост в честь недавно родившегося мужчины. Сделал он это с таким пафосом, что стоящие рядом не выдержали и разразились громким смехом.

Позже Гордеев сидел в своем кабинете и сожалел о том, что не прихватил с собой пару бутербродов. Очень хотелось есть, а возвращаться в шумную компанию не было желания. Веселые лица и пустые разговоры, как никогда, приводили в уныние.