Ядовитые земли (СИ) - Зябкова Наталия

− Я тоже это чувствую, - пробормотал Венсан, покосившись на спутницу.

− Рада была увидеться, - альба вновь накинула на голову капюшон, − Помни, что я тебе говорила.

Она скрылась также незаметно, как и появилась, свернув на ближайшем перекрестке.

Магичка боролась с приступом любопытства, стойко ожидая, пока вампир сам расскажет. Он не торопился: молча взяв спутницу под руку, направился быстрым шагом дальше по улице, словно ничего не произошло. Циане пришлось поспевать за ним почти в припрыжку, как зайцу за длинноногой цаплей. Так, в звенящем гитарной струной молчании они дошли до дома. За дверью, снимая верхнюю одежду, испачканную на пляже, Циана открыла рот, чтобы спросить, но вампир быстро повесил свой плащ на вешалку и со словами: «Мне надо подумать», резво рванул в давно узурпированный кабинет. Женщина поняла: ответов ей не дождаться, и грустно побрела на кухню – искать Бадбу.

Улли нашлась у окна, задумчиво глядящей в клочковато-фонарную серость за стеклом, опираясь локтем на широкий деревянный подоконник. На коленях у неё, ожидаемо, возлегал Базилевс, умильно посапывая во сне.

− О, вы вернулись! – тихонько сказала подруга, однако не поменяв положения, чтобы не потревожить улли-кэта, − Как там Келпи?

Циана стала ей рассказывать, попутно ставя на плиту чайник, доставая хлеб, намазывая его маслом…

− А это откуда? – спросила она, запоздало заметив на столе блюдо с разными, явно дорогими пирожными, прикрытыми вышитой салфеткой, − Ты решила что-то праздновать? Какой-нибудь «День Забытых Предков» или «Седьмого Сына Лесного царя», о котором я не знаю?

− Нет, - спокойно ответила Бадба, − Это гостинец, принес господин Арпен, кондитер: он беспокоится, что ты давно не заходишь, решил проведать.

− С чего бы? – Циана замерла с салфеткой в руке, − Мы ведь никогда не были друзьями! Ну, конечно, любезно общались, может допустили пару ничего не значащих разговоров…

− Это ты так думаешь. А господин Арпен, который просил называть его Генрих, похоже имеет на тебя определённые виды.

− Да что за глупости? – Циана от возмущения выронила салфетку на пол, - Делать ему что ли нечего? У него такие славненькие помощницы служат, моложавая квартирная хозяйка напротив заглядывается, а он… Нет, не может так быть!

− Да почему? – теперь улли повысила голос. Базилевс беспокойно завозился у неё на коленях, − Почему ты ставишь на себе крест? – добавила она намного тише.

− Да потому… Я вдова!

− Не пойму, как это может воспрепятствовать новому замужеству?

− Я люблю Холдера! Скорблю о нём…

− Не думаю, что твой покойный муж хотел, чтобы его любимая жена осталась несчастной, и утопила в слезах о нём всю оставшуюся жизнь.

− Я… Я старая уже для таких отношений!

− Пф-ф-ф! Ты и сказанула! Тебе сколько, тридцать девять? Вы с ним примерно одного возраста! Твои отговорки смехотворны. Погоди-ка, а может… Кое-кто зазорно красивый, зубастый, белобрысый и нахальный завладел твоим сердцем? Так и скажи, нечего водить за нос милейшего господина Арпена.

− Никого я не вожу!

− Ага! Лучше бы водила! Тошнит уже от твоей добропорядочности! – отрезала улли.

Циана, не ожидавшая такого натиска, дрожащей рукой налила себе кипятка в чашку с сушеными листьями чин, захватила тарелку с бутербродами, молча ушла к себе, демонстративно не притронувшись к пирожным Ганса Арпена, словно они в чем-то виноваты.

Настроение, и так сегодня качавшееся словно на качелях, основательно ушло вниз, под самую землю. Ощущая в районе груди разверстую бездну непреодолимого одиночества, женщина буквально ввалилась в спальню, хлюпая носом, с трудом удерживая в руках чашку, чтобы не расплескать. Осторожно донеся свой ужин до маленького столика, она уселась прямо на кровать, как была, в уличном платье с пятнами от соленой воды, песка, водорослей, сжала зубы, изо всех сил пытаясь унять непрошенные слёзы.

Жалко себя было просто неимоверно. Не нужен ей никто! В том числе и эта клювоносая общипанная курица! Ещё поучает! А этот кровосос тоже хорош! Ничего не рассказал, не объяснил, «подумать» ему надо! Ну и пусть его!.. Все равно даже мечтать не о чем: она для него старая, тетка толстая...

Слёзы полились опять. Ну нет! Так не годится! Что за нюни! Ну, одна она, и что? Никто ей не ну-у-у-жен! Прихлёбывая из чашки горячий чин, Циана постепенно успокоилась. Задумавшись над причинами такой неоправданно бурной реакции на слова улли, она для себя решила – так подействовал необычайно насыщенный день. Просто усталость, в том числе и эмоциональная. Ганс Арпен, волновался, решил навестить: вполне состоявшийся, всегда вежливый, улыбчивый вполне приятный мужчина… Горле сжало комом. Даже думать о нем не хотелось.

Циана откусила от кусочка хлеба с маслом, запила, чтобы прогнать дурноту, закрыла глаза…

Уже пять лет прошло с конца войны. Поначалу она ждала весточек, изо всех сил надеясь… Говорили, что перебили всех лордов, но не верилось. Холдера, всем старавшегося помочь − убили? Такого просто не может быть! Он наверняка ушел в Яматаго! Там ведь принимали беженцев! А если ушел, то непременно отыщет её – они ведь не могли расстаться даже на неделю, невозможно скучая, нуждаясь друг в друге! Жизнь навсегда разделилась до и после того дня, когда корабль уносил её от него. Как она согласилась на это – до сих пор загадка. Наверно окончательно заставили решиться его слова: «Мне будет спокойнее, зная – ты в безопасности! Это развяжет мне руки!» Страшно подумать, для чего!

Война… Просто слово для некоторых; нескончаемый, постоянный дикий ужас для других. До Цианы доходили слухи, хотя Холдер упорно молчал, о его сотрудничестве со Свиардом Ре, для создания ужасной химеры – оружия, против остального мира, теснившего со всех сторон. Свиард умело комбинировал виды, подыскивая наиболее выигрышные свойства, а Холдер мог приживить практически что угодно – долгие годы работы в госпиталях и больницах, личные наработки и семейные секреты…

Циана упорно не хотела думать о муже в таком ключе: Свиарда она никогда не любила, учитывая то нападение оборотня из его лаборатории, косвенно сведшее её с Холдером.

В тот вечер муж пришел сам не свой – такое бывало, когда он оказывался бессилен и пациент в больнице умирал, не смотря на усилия лорда Син.

− Нас теснят со всех сторон, - сказал он тихо, − Ты не представляешь всего ужаса: больницы переполнены ранеными, гибриды не справляются. Нападающих слишком много – магия уже не спасает. Если ничто не переломит хода войны – нам конец! Хэт Лахс только зря переводит материал – он не может удержать потока, как бы ни старался. Лорды Нард, Мэос, Карр, Фис – одних животных недостаточно, как они не поймут? Совет только поторапливает, сами же только ждут результатов от других. Один Свиард добивается каких-то реальных успехов – использует ещё довоенные наработки.

У него есть двое парней-близнецов…Один стал неимоверно силен и прочен: ничто его не берет, даже пули от новейшего огнестрельного оружия; только внешность очень уж искажена – но это не важно для дела. Его брат обладает гипнозом и смертельно ядовитым укусом – противоядия нет. У нас на них большие надежды. Осталось только поработать над их сознанием…

− Так ведь из-за подобных опытов и началась война! Лорды заигрались в богов: стали воздействовать магически на генетические структуры животных и человека! Насильственно менять и скрещивать виды в вечной погоне за улучшением тел, чтобы они могли вмещать в себя все большие и большие потенциалы! Постоянная гонка за властью! – вскричала Циана, − Свиард идет ещё дальше, играя словно конструктором с телами взрослых живых людей, улли, животных! Не хочешь же ты сказать, что одобряешь такие методы!

Холдер отвел глаза.

− Идет война! – устало сказал он, - Ты сама живешь с магией, должна понимать – без жертв не бывает приобретений!

− Но не так! Неужели ты собрался ему помогать?

Муж не ответил, она вспылила, ушла спать в гостевую спальню. Холдер тогда впервые за все время, как они жили вместе, напился до беспамятства. Через неделю он отправил её к дяде в Вилею, заставив взять с собой часть семейных реликвий лордов Син и довоенные дневники самого Холдера – бесценный кладезь знаний. Бадба, давно ставшая больше, чем служанкой, сопровождала её под личиной молодой девушки, лишь изредка снимая её в каюте, когда они оставались вдвоем.