Поймать чайлдфри - Екатерина Сергеевна Рагозина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я решила рассказать ей все с самого начала, но внезапно она сорвалась с места и в долю секунды оказалась у моего изголовья с занесенной рукой. Еще мгновение – и ее ладонь красным цветком отпечаталась на моем лице. После выматывающих родов сил у меня оставалось только на то, чтобы закрыться руками от новых пощечин, но это было практически бесполезно – болезненные удары градом сыпались на мои лицо, плечи и живот. «Не бей по груди, не бей по груди», – повторяла я про себя и молча сносила экзекуцию, беспокоясь только о будущем молоке. Странные и, кажется, неуместные мысли, но, возможно, дело в неопытности: до сих пор меня никто и никогда не бил.
Анжела быстро выдохлась – видимо, она применяла кулаки так же часто, как я – пробовала их на себе. Все это было настолько дико, что мои чувства смешались, и я почти обрадовалась, увидев, что она довольна содеянным.
– Может быть, у меня и не вся информация, но для тебя повестка ближайших лет выглядит так, – сказала она, восстановив дыхание. – Олег больше тебе никто. Он только мой, запомни это. Никаких звонков, писем и тем более – встреч. Многодетная мамаша должна исчезнуть из нашей жизни.
– Многодетная – это когда трое детей, – слабо пискнула я, потирая будущие синяки.
– Мне по…уй. Олег только мой, – повторила она и направилась к выходу из палаты.
Я закрыла глаза и приготовилась плакать.
– Кстати, – сказала она уже в дверях. – Не хочешь посмотреть на своего ублюдка?
– Ублюдка?
– Ну, на дочку свою, или кто там из тебя вылез?
– Медсестра увезла купать ее и укладывать на ночь, а мне приказала отдыхать после родов, – решила пояснить я.
– Я бы на твоем месте не была так спокойна, – ядовито улыбнулась Анжела. – Сестринский пункт в конце коридора, новорожденных укладывают там же, в специальной комнате. Чем их подкармливают, пока у мамаш не пришло молоко, знаешь? Малышам немного надо… Добавить в эту смесь несколько капель алкоголя и… привет.
От ужаса у меня отнялись ноги.
– Анжела, ты не могла… Ты просто не могла!
– Я сама – нет, но деньги решают все. Их теперь у меня много.
Перед глазами запрыгали разноцветные круги, когда я в панике рванулась с кушетки и сорвала с руки капельницу. Путь до выхода из палаты – не помню, но двигалась я, по всей видимости, медленней улитки, потому что Анжелы уже не было в коридоре, когда мое изуродованное ужасом лицо высунулось из-за двери.
Кровь, слезы, моча, вытекающая из поврежденного катетера… Я ползла сначала на четвереньках, потом, морщась от боли и оставляя красную неровную дорожку на вымытом с химикатами полу, – по-пластунски.
– Это что?! Что это!?? Ты свихнулась?! – завопила от ужаса дежурная медсестра, садясь на корточки напротив моего напряженного лба. Я чиркнула по ее плечу окровавленной рукой – не ощущая силы движения, как бывает в надвигающемся бреду, и скорее догадавшись, чем поняв, что женщина в белом халате потеряла опору и свалилась на бок.
Вот она, дверь, за которой, спят новорожденные… Помогая себе криком, встаю на ноги… Вот она, моя малышка… Не двигается… Неужели мертва?.. Трясу ее за худенькие плечи, как тряпичную куклу, и… комнату для новорожденных оглашает возмущенный крик.
– Ты в своем уме?! – опомнившись от шока, медсестра тащила меня к выходу, зло и часто матерясь.
– Я тебя убью, тварь, за сговор! Сядешь у меня, – отвечала я ей, не очень понимая, что говорю.
– Да за какой сговор, ненормальная?! – в голосе медсестры послышались слезливые ноты.
Неожиданно с моих глаз спала красная пелена, и я вернулась на эту планету. Мы стояли в темном коридоре вдвоем – удивительно, но наши вопли никого не разбудили. В комнате для новорожденных по-прежнему надрывала горло моя потревоженная дочь.
– Сговор… – пробормотала я, как будто это слово помогало мне крепче держаться за реальность. – Скажите, к вам подходила … хм, с некоторым предложением красивая, высокая женщина, блондинка? Говорила с Вами?
– Да какая блондинка?! – плакала медсестра. Кажется, это были слезы облегчения, которые всегда приходят после сильного испуга.
– Высокая блондинка. Зовут Анжела, – повторила я.
– Да не было никого, – отчаянно жестикулируя и уже не удерживая меня, частила медсестра. – Я заступила два часа назад, и к посту вообще никто не подходил. Хочешь, позвоню сменщице, которая была до меня?
– Пожалуй, не стоит, – ответила я устало и, с трудом переставляя ноги, попыталась двинуться к своей палате. – Пожалуйста, не говорите никому о том, что случилось, меня просто очень сильно напугали…
– Да что ты милая, что ты сердечная! Никому не скажу, – в голосе медсестры слышалась уже неподдельная жалость. Добрая женщина, нужно будет поближе с ней сойтись.
– Держу, держу, – закричала она, подбегая ко мне, но по-настоящему помочь мне она, конечно же, уже не могла – я стремительно теряла сознание.
«Анжела… блефовала», – такова была моя последняя мысль перед полной отключкой.
Глава 16.
– Алексей, это Вы! Как я рада! Проходите, только, пожалуйста, тихо, я еле-еле уложила Катюшу.
Прошло уже три месяца с рождения дочки, я вела затворническую жизнь, страдала от скуки, а потому искренне обрадовалась младшему Пирату.
– Вы… хорошо выглядите, – улыбнулся мне безупречно вежливый молодой человек.
Я наскоро глянула в зеркало и, увидев в нем растрепанного подростка, лишь огорченно махнула рукой.
– Нет, я не лукавлю – Алексей, по всей видимости, заметил движение моих глаз. – Как книга?
– Отлично! Как раз хотела отдать пару экземпляров, – я сняла с полки свеженькие, пахнущие типографской краской томики, оформленные умелой рукой.
С нашей последней встречи молодой человек уловимо изменился: его фигура приобрела осанистую мужественность, в глазах поселилась горечь… Нет, ни за что не буду говорить с ним об Анжеле.
– Как дела у отца? – осторожно спросила я.
Алексей странно махнул рукой в пустоту и отвел глаза. Этот жест можно было бы даже назвать картинным.
– Отец… – он осекся.
– Алексей, не пугайте меня! Болен?
– Нет, – его лицо приобрело какое-то странное безвольное выражение. – Отец… умер.
Все мое тело в мгновение ока окутал пожар, из глаз брызнул кипяток.
– Как?? Когда??
– Уже прошло больше двух месяцев. Не хотел Вам говорить, чтобы не омрачать первых дней материнства, – он ласково и грустно улыбнулся. – Честно говоря, я сам только начал приходить в себя.
Стул подо мной бессильно скрипнул.
– Но как это случилось? Мы же недавно виделись, в нем было столько энергии, столько желания жить…
Я закрыла глаза, чтобы смахнуть слезы, и увидела двухсотлетнее
