Все и побыстрее - Жаклин Брискин

— Я буду очень занят, — повторил Ленглей.

— Папа, мы не будем тебе обузой, — заметила Гонора. — Я по-прежнему буду работать.

Ленглей вздрогнул, как от удара.

— Ты должна поступить в университет.

— Но мы не можем жить без тебя, — начала плакать Джоселин.

— Я помню, как мне было плохо без тебя во время войны, — закричала Кристал. — Пожалуйста, папа, не разбивай семью. Я этого не вынесу.

— О чем вы, девочки, беспокоитесь? Я ведь буду не в Рейкьявике. Я буду навещать вас по воскресеньям, мои зверушки. Я должен быть уверен, что у вас все в порядке, иначе я не смогу сосредоточиться на новой работе. — Ленглей старался казаться веселым, но его худое лицо было бледным и несчастным.

— Папа, мы не поедем к Гидеону без тебя, — в глазах Кристал появились слезы, — и давай больше не будем говорить об этом. — Ей так хотелось, чтобы Гидеон осчастливил их всех без исключения, и сейчас она чувствовала себя виноватой и подавленной.

— На этот раз Кристал совершенно права, — заметила Джоселин. — Мы должны стоять друг за друга.

— Перестаньте со мной спорить, цыплятки. Я принял твердое решение, — голос Ленглея сорвался.

Наступила тишина, затем Кристал спросила:

— А сколько времени тебе понадобится, чтобы наладить издательское дело?

— Да, папа, скажи нам хотя бы примерно, сколько времени мы будем жить у Гидеона? — Джоселин спрятала худенькое личико у отца на груди.

— Самое большее несколько месяцев, — последовал ответ.

— Тогда о чем мы спорим? — спросила Кристал. — Время пролетит незаметно, и к осени мы опять будем вместе.

— Совершенно верно. Рассматривайте нашу разлуку как долгие летние каникулы. А теперь идите сюда.

Последовал семейный ритуал: обняв друг друга за плечи, они прижались головами — седые, черные, золотые и пепельные волосы слились, образуя причудливое цветовое пятно.

Глава 10

Жизнь в большом некрасивом доме на Клей-стрит не оправдала радужных надежд Кристал.

Она мечтала, что в доме Гидеона будет собираться вся золотая молодежь Сан-Франциско, но этого не случилось. Ленглей, стараясь воспитывать дочерей в строгости, все же давал им некоторую свободу. Гидеон придерживался более суровых правил поведения для своих подопечных. Он самолично изложил их на бумаге и вручил миссис Экберг. Эта маленькая нервная особа, постоянно глотающая какие-то таблетки, как выяснилось позже, вовсе не устраивала первый выход в свет Имоджин, а была просто-напросто секретарем миссис Бурдеттс по связям с общественностью. Боясь потерять работу, она пунктуально выполняла все предписания своего нового хозяина. Рухнули надежды Кристал и относительно знакомства с богатым молодым человеком. Гидеон никого не приглашал к себе в дом. Если ему случалось взять трубку, когда звонили Кристал, он начинал подробно выяснять, кто звонит и зачем. Городские мальчишки из бедных семей, которые раньше бегали за Кристал, теперь не осмеливались подойти к ней — она жила в большом доме и была слишком хороша для них. Телефон звонил все реже и реже.

Но с другой стороны, Гидеон был безгранично щедр. Он дал Кристал carte blanch в переоборудовании ее комнаты, бывшей спальни тети Матильды, и она с помощью местного дизайнера отделала ее заново: стены выше панелей орехового дерева были покрашены в голубой цвет, старый паркет ручной работы застлан мягким, пушистым голубым ковром, огромная кровать заменена на более современную, с полосатым муслиновым пологом, тяжелые кресла выброшены, и их заменили другие, более легкие и изящные, обтянутые голубым бархатом.

Гидеон разрешил сестрам пользоваться его счетом при покупке одежды, приобрел для них машину, установил в музыкальной комнате телевизор новой модели.

Через две недели после их переезда в дом Гидеона, когда Кристал, лишенная возможности бегать на свидания, бесцельно бродила по дому, Гидеон пригласил ее в свой кабинет и преподнес ожерелье из натурального жемчуга. Полная благодарности, Кристал стояла перед зеркалом, рассматривая сверкающее чудо, обвивавшее ее тонкую белую шейку. В голове девушки мелькнула мысль: что это, плата за ограничение ее свободы, нежные отцовские чувства или здесь таится что-то другое?

Другое? Как глупо!

Гидеон так же относился и к Гоноре.

Жарким сентябрьским днем Курт и Гонора ехали по широкой грунтовой дороге, направляясь на стройку. Была пятница, и в этот день Курт не работал, но он решил посмотреть, как продвигается строительство Восточно-Оклендского шоссе. Машина остановилась у здания управления, покрытая пылью вывеска гласила: «Г.Д. Талботт». Около здания в беспорядке стояли большой грузовик, джип и еще несколько машин. Вдали, за горами вырытой земли, виднелись крохотные фигурки людей в красных касках.

— Ну вот мы и приехали, — сказал Курт, — вылезай.

— Я подожду тебя на улице, — ответила Гонора.

— На такой жаре?

— Будем считать, что я загораю.

На самом деле Гонора боялась, что кто-нибудь увидит ее с Куртом, расскажет об этом дяде Гидеону, и чаша его терпения переполнится. С самого начала он дал ей понять, что ее встречи с Куртом нежелательны. «Слишком искушенный», — сказал он, что на его языке означало — бабник. Каждый раз, когда Гидеон видел их вместе, он сердито хмурил брови, поэтому Гонора старалась встречаться с Куртом на стороне. Что же касается самого Курта, то он, казалось, не замечал хмурых взглядов своего босса и как ни в чем не бывало продолжал оказывать его племяннице знаки внимания.

— Вместо загара ты получишь солнечный удар, — рассмеялся Курт.

— Ты собираешься пробыть там долго?

— Пару минут, — ответил Курт и, достав с заднего сиденья чертежи, взбежал на крыльцо. По случаю выходного Курт надел бермуды, которые не скрывали его мускулистых ног. Гонора поймала себя на мысли, что его ноги действуют на нее возбуждающе. Она покраснела и отвернулась.

Вдали виднелись небоскребы Окленда. Солнце окрашивало их окна в кроваво-красный цвет. Казалось, что город объят пламенем. Глаза Гоноры устали от нестерпимого блеска, и она отвела взгляд. Ее мысли опять вернулись к Курту.

Часто, лаская Гонору, Курт шептал ей слова любви. Девушка понимала, что такой искушенный человек, как Курт, не в первый раз это говорит, но ей хотелось верить ему, и она верила. Он ни разу не обмолвился о женитьбе и не предлагал ей стать его девушкой. В прошлом месяце он был кавалером Имоджин на ежегодном празднике компании «Бурдеттс», а недели две назад сопровождал ее на благотворительный бал. Гонора догадывалась, что они часто встречаются, но никогда не расспрашивала его об этом. Надо было знать Курта он не любил, когда лезли в его личную жизнь. «Неужели он спит с этой вешалкой?» — часто спрашивала себя Гонора, и от этой мысли у нее начинало болеть сердце.