Жемчужная Тень - Мюриэл Спарк

Барри был грузен, приземист и смугл. На лице морщины, то ли от забот, то ли от проблем с желудком. Костлявый, светлокожий Дэвид Картер являл собою полную ему противоположность. Это особенно бросалось в глаза, когда он проходил по дому.

— Англии конец, — говорил Барри. — Она в полном упадке.

— Удивляюсь, — говорила Сибилла, — как тебе при этом удается писать такие веселенькие стишки об английских городках и деревнях.

«Эй, Сибилла, — одергивала она себя, — бизнес есть бизнес, а ностальгические сцены из жизни Англии — как раз то, чего ждут колонисты. Все, это моя последняя поездка. Больше я сюда не вернусь».

— Такой я запомнил Англию, — говорил Барри. — Добрая старая страна. Но теперь, боюсь, она пришла в упадок. После войны от нее останется только…

По утрам Дезире собирала в гостиной прислугу, чтобы раздать задания на день.

— Я считаю, что в доме должен быть порядок, — говорила Дезире, родители которой работали в гостинице.

Сибилле оставалось только гадать, отчего Дезире решила, что все домашние дела она должна вести лично, начиная с самого утра. Быть может, в ее генетической памяти застряло воспоминание о молитвах, на которые собирались все домашние, либо гостиничные порядки навели ее на мысль о необходимости «собирать слуг» и гонять их в хвост и в гриву. Курчавые, босоногие, эти наполовину одомашненные крестьяне и вчерашние мелкие фермеры стояли в неловких позах на ковре гостиной Дезире. Говоря на креольском, которого слуги почти не понимали, она разъясняла каждому, что надо сделать за день. Только Сибилла и Дэвид Картер знали, что на языке аборигенов имя Дезире означает «Скверная Курица». Дезире постоянно жаловалась на их непонятливость, и все же эти ежеутренние летучки она любила не меньше, чем Барри — свои стихи.

— Картер тоже пишет стихи, — однажды со смехом объявил Барри.

— Стихи! — взвизгнула Дезире. — Как ты можешь называть эту муру стихами, Барри?

— Да, нечто страшное, — согласился Барри, — но бедняга об этом даже не подозревает.

— Я бы взглянула на эти стихи, — заметила Сибилла.

— Ты, часом, не заинтересовалась Картером, Сиб? — спросила Дезире.

— В каком плане?

— В личном.

— А что, нормальный парень, по-моему.

— Ну же, Сибилла, давай по-честному, — сказал Барри.

Сибилла по-настоящему обозлилась. Он постоянно призывает других к откровенности, словно имеет на это право; а сам с собой то и дело лукавит.

— Честно, ты положила глаз на Дэвида?

— Он симпатичный, — сказала Сибилла.

— Тут тебе рассчитывать не на что, — сказал Барри. — Он без ума от Дезире. К тому же зачем тебе новичок?

— Да, тебе нужен зрелый мужчина, с положением, — подхватила Дезире. — Жизнь, которую ты ведешь, совершенно неестественна для девушки. Я замечаю, вы с Картером похаживаете на ферму.

Под конец пребывания Сибиллы у Уэстонов Дэвид Картер показал ей свои стихи. Она нашла их занятными, но неотделанными, о чем и сказала ему, и была разочарована тем, что он не воспринял ее слова как здравую критику, а, напротив, сильно разозлился. «Конечно, — добавила она, — пишете вы гораздо лучше, чем Барри». Дэвида это не успокоило. Некоторое время спустя, когда они начали встречаться в городе, где она жила, Сибилла принялась расхваливать его стихи, убеждая себя, что он наделен изрядным талантом.

Она встречалась с ним в любое время, когда ему удавалось выбраться. Придумывала всяческие предлоги, чтобы отклонить настойчивые приглашения Дезире. И Сибилла, и Дэвид, хотя и по разным причинам, держали свои отношения в тайне от Уэстонов. Сибилле не хотелось сплетен и слухов, а Дэвид, он дорожил работой на процветающем предприятии. Как-то он поделился с Сибиллой своими надеждами полностью взять дело под свой контроль. Может, даже выкупить долю Барри. «Я куда лучше Барри разбираюсь в этом деле. Он-то чем дальше, тем больше зацикливается на своих стихах и работе почти не уделяет внимания. Так что пока я выжидаю».

«Да, — подумала Сибилла, выслушав это признание, — настоящий поэт, ничего не скажешь».

Дэвид сообщал, что скандалы между Дезире и Барри становятся все более шумными, что Дезире преследует мысль, будто Барри может окончательно отойти от дел ради стихов. «Что же ты не приезжаешь, — писала она, — почему не поговоришь с Барри о его стихах? Почему бы тебе не приехать прямо сейчас? Что мы тебе сделали? Бедняжка Сиб, совсем одна в целом мире, тебе надо бы замуж. Дэвид Картер буквально прохода мне не дает, прямо не знаю, что делать. Барри, сама понимаешь, в ярости. Что же, наверное, такова плата за преданного мужа».

«Может, она догадывается, что мы с Дэвидом любовники», — подумала Сибилла.

Как-то она простудилась. Неожиданно явился Дэвид и сделал ей предложение. Он схватил ее своими большими сильными руками. Она единственная, говорил он, кто понимает его устремления, его искусство, его самого. Через год-другой они вместе станут владельцами плантации страстоцветов.

— Ш-ш, Адриана услышит. — На самом деле Адрианы не было дома.

Дэвид смотрел на нее полубезумным взглядом.

— Мы должны пожениться, — сказал он.

Роман Сибиллы с Дэвидом Картером, с ее точки зрения, кончился, не успев толком и начаться. Она и затеяла его вроде как по необходимости, против воли, и на какое-то время он избавил ее от упреков в равнодушии к сексу.

— Я жду ответа, — сказал Дэвид. Судя по тону, он подозревал, каков будет этот ответ.

— Знаешь, Дэвид, я как раз собиралась написать тебе. Надо бы нам положить конец этой истории. Что же касается брака, то я и вовсе для него не создана.

Он наклонился над кроватью и приник к Сибилле.

— Ты можешь заразиться, — предупредила она. — Хорошо, подумаю, — добавила она, лишь бы избавиться от него.

Едва он ушел, Сибилла принялась за письмо к нему, отхлебывая по глотку лимонный сок, чтобы смягчить боль в горле. Она заметила, что Дэвид принес и оставил на веранде шесть бутылок сока из страстоцвета. Скоро он обо всем забудет, подумала она, ведь он так поглощен своим страстоцветовым делом.

Но, получив письмо, Дэвид помчался в город и ворвался к ней в дом. Сибилла испугалась. Прежде никто из ее любовников не проявлял такой настойчивости.

— Ты обязана выйти за меня.

— Да ну? И что же дальше?

— Это твой долг передо мной, как перед мужчиной и поэтом.

Ей не понравилось выражение его глаз.

— Как поэт, — сказала она, — ты, с моей точки зрения, ничто. — Услышав собственный голос, произносящий эти слова, она испытала облегчение.

Он застыл, как актер в дурной мелодраме; в своем тропическом костюме, с золотистыми волосами он выглядел типичным колонистом.

«Дэвид Картер, — писала Дезире, — запил. По-моему, он слегка чокнулся. Наверняка из-за того, что я не подпускаю его к себе. Ну не бред ли? Поместью конец, если Барри не избавится от него. Барри отправил его в отпуск на месяц, но если по возвращении он не исправится, придется брать кого-то другого. Когда же ты приедешь? Барри нужно с тобой поговорить».

На следующей неделе, влекомая старыми комплексами, Сибилла отправилась в дорогу. Она ехала вроде бы против желания, повинуясь стремлению искупить грехи своего вывихнутого естества в общении с Уэстонами, этими любителями любовных игр, хотя и знала, что, так или иначе, они скоро ей наскучат.

Не прошло и часа после ее приезда, как они принялись за свое.

— Ну что, так никого и не нашла? — спросил Барри.

— Тебе надо завести роман, — подхватила Дезире. — Мы все время об этом говорим — правда, Барри? Так будет лучше. А твой нынешний образ жизни, он ведь такой нездоровый. Оттого-то ты так часто и простужаешься. Тут все дело в психологии.

— Пошли на лужайку, — предложил Барри, едва завидев Сибиллу. — У нас там камера. Пошли, поснимаемся.

— Картер вернулся нынче утром, — заметила Дезире.

— Да ну, выходит, он здесь? А мне казалось, он на месяц уехал.

— Мы тоже так думали. А он возьми и появись сегодня утром.

— Это все из-за Дезире, — сказал Барри. — Он, как собачка, за ней бегает, а она только отмахивается.

— Это все психология, — сказала Дезире.

— Чудный навес, вон тот, полосатый, — сказала хозяйка. — Он придает завершенность всей картине. Какие вы тут все беззаботные — верно, Тед?

— Да нет, один малый выглядит совершенно подавленным, — возразил Тед. Перед камерой как раз мелькнул уныло бредущий Дэвид Картер.

Все засмеялись, потому что вид у Дэвида был скорее зловещий.

— Ну, его просто в неудачный момент камера поймала, — сказала хозяйка. — А вот и Сибилла. Что-то вроде вы немного погрустнели, или мне показалось? Смотрите, опять эта девушка, та, другая, и с ней славный песик.

— Это был типичный полдень в колонии? — поинтересовался молодой человек.