Осень прежнего мира - Константин Бояндин

Карлик взглянул на него с любопытством. Возраст его можно было оценить лишь по жидкой бороде — у Карликов растительность на лице была крайне скудна. На «человеческий» взгляд Охтанхи было лет тридцать пять-сорок, но Ользан смутно догадывался, что на деле тот гораздо старше.

— Мог, — кивнул он. — И не я один. Илитанна тоже мог. Воззвать к Элиору и попросить очистить небо. Пустяковая просьба, не правда ли? Да и Веркласс на это способен. Почему же ты спрашиваешь меня?

Ты же не спрашивал их, подразумевалось в ответе. У Ользана мгновенно вспотел лоб. Так что, Веркласс тоже практикует магию? Кто бы мог подумать! Ни словом никогда не обмолвился.

— Мне показалось, что они многого не делают, потому, что… вы…

— Потому, что я стал бы возражать? — закончил друид за него. — Возможно. Кстати, обращайся ко мне на «ты». В нашем языке множество обращений, и «вы» — неудачное слово. На мой взгляд.

На Тален — который стал фактически родным языком для Людей южной части Континента — карлик говорил безукоризненно. По употреблению некоторых слов могло создаться впечатление, что он, как и сам Ользан — с востока. Разумеется, это было не так.

— А почему я не вмешиваюсь… — карлик вздохнул. — Ты, наверное, уже сотню раз слышал слова о Равновесии, — Охтанхи выделил голосом слово, — о борьбе Добра и Зла… Слышал?

— Не раз.

— И что думаешь?

Ользан пожал плечами. Ему хотелось сказать, что все эти идеи о непрекращающемся противостоянии сил вселенского размаха — попросту сказочка для детей. Для самых маленьких.

Карлик прочёл всё это на его лице.

— Ясно, — он улыбнулся. — Ты верно подумал, в большинстве случаев об этом говорят люди, представления не имеющие о действительном положении вещей. Часто так говорят просто, чтобы оправдать своё бездействие. Или скрыть незнание. Я мог бы рассказать тебе о Равновесии — в моём понимании — но это долгая история. Как-нибудь в другой раз…

Охтанхи сегодня был необычайно разговорчив, что также немало поразило Ользана. Обычно он молчал, если только не участвовал в очередных раскопках, просеивании и прочих археологических священнодействах.

— Так что я отвечу так: не стоит делать большое, если можно обойтись малым. Кстати, спроси Илитанну. Я уверен, что он скажет примерно то же самое. Если доведётся, я познакомлю тебя с Рольвидой — она у нас лучший специалист по Равновесию. Единственная в своём роде. Успела пожить среди почти всех рас нашего мира и собрала любопытную коллекцию взглядов на эту тему… Что-то я отвлекаюсь. — карлик пошевелил пальцами и туман под его ногами взметнул вверх тонкий белый рукав. Он сгустился, изменил очертания и превратился в низенького толстого зайца, потешно шествующего по земле.

Ользан долго старался сохранять серьёзность, но в итоге расхохотался. Охтанхи движением кисти «отпустил» зайца и фигурка последнего скрылась в глубине молочно-белой стены.

— Трудно сразу понять, — Ользан отсмеялся и вытер глаза ладонью. — Один из моих друзей говорит, что, скорее всего, маги попросту не хотят признаться, что большинство их «заклинаний» — чушь.

— Бывает и так, — согласился Охтанхи, рассеянно глядя перед собой. — Везде бывают шарлатаны, что уж тут поделать. А в нашем случае — проще подождать. К тому же я не уверен, что, призывая внешние силы, мы не потревожим здесь что-нибудь неприятное.

Услышь Ользан подобное от одного из базарных «чародеев» — ловких фокусников, как правило, или магов-недоучек — он только усмехнулся бы. Карлик говорил же совершенно серьёзно, но не напуская на себя важного вида. С тем же выражением лица он говорил и всерьёз, и в шутку.

Оба замолчали. Солнце уже перевалило верхнюю точку своей небесной дуги и постепенно двигалось к закату. Сквозь толстый слой облаков был виден лишь размытый по краям неровный жёлтый диск.

— На стене у источника я заметил надпись, — Ользан извлёк свою тетрадь и показал Охтанхи. Тот с интересом принялся рассматривать линии. — Что они означают?

— Любопытно, любопытно… — бормотал Охтанхи, не слыша вопроса. — А ведь раньше я этого не замечал. Ты наблюдателен, коллега! Как тебе удалось её найти?

Ользан рассказал.

Карлик покачал головой.

— Надпись, несомненно, сделана на культовом языке, — пояснил он. — Нескольких букв не хватает. Надо будет вернуться в лагерь и поискать в моих записях. Сколько тебе лет?

Вопрос был совершенно неожиданным.

— Двадцать… шесть, — ответил Ользан, неожиданно для самого себя запнувшись.

Карлик посмотрел ему в глаза и Ользан выдержал взгляд. Хотя было нелегко.

— Тебе очень быстро всё даётся, — покачал он головой. — С одной стороны, боги милостивы — надо радоваться. С другой стороны…

Он замолчал, не закончив фразы.

— Что с другой стороны? — спросил Ользан, больше из любопытства.

— У нас есть поговорка, — ответил, наконец, Охтанхи. — «Чем ночь темнее, тем дороже свеча». Опасайся неудач, Ользан, если их у тебя не было, и готовься всегда к самому худшему. Я знаю, что говорю. Когда-то я считал себя самым умным среди сверстников, а после того, как не справился с экзаменом, целый год считал, что жизнь кончена. Впрочем, я сегодня разговорчив не в меру. Мне хотелось бы посидеть одному, — добавил он почти извиняющимся тоном.

Ользан, кивнув, поднялся на ноги и побрёл в южном направлении. Нет, всё же чем умнее человек, тем труднее с ним общаться. По пути он поводил пальцами в воздухе, подражая, как мог, жестам карлика. Разумеется, туман и не думал повиноваться.

Веркласса Ользан увидел сразу. Он что-то сооружал, спустившись всего метров на сто ниже южного гребня долины. Неподалёку лежала туша оленя. Помочь ему, что ли, подумал юноша и спустился вниз.

Бородач приветствовал его взмахом окровавленной руки.

— Отличная добыча, — улыбнулся он, принимаясь свежевать оленя. — Жаль, ты не видел, какой это был выстрел. Хоть я и не стрелял уже месяца три…

— Обучался стрельбе? — спросил Ользан, наблюдая за процессом не без отвращения. Он тоже мог бы справиться с такой работой, но никогда её не любил.

— Приятель, я был чемпионом Западного побережья три года подряд. — Веркласс вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Среди людей, конечно. Вон, посмотри. — Он мотнул головой в сторону. — Отличная вещица. Никогда с ней не расстаюсь.

В двух шагах от него, аккуратно прислонённый к груде камней, лежал составной лук — подлинное произведение искусства. Тетива была ослаблена и лук более походил на причудливый посох с канавкой посередине. Он казался деревянным — причём дерево было далеко не самое обычное — и хрупким. Тонкие железные пластинки, тщательно пригнанные и позволяющие выдерживать самые невероятные напряжения, были почти неразличимы. Игрушка и игрушка.