Роман в лесу - Анна Рэдклифф

Между тем он обыскивал комнату с величайшей тщательностью, однако, не найдя потайной двери или другого выхода из нее, перешел в кабинет. Аделине пришлось собрать все свое мужество, чтобы скрыть волнение. Он продолжал поиски.

— Я знаю, что он прячется в этих комнатах, хотя пока не могу установить, где именно. Я гнался за кем-то, кого считаю Ла Моттом, как раз до этого места, и он не мог исчезнуть отсюда иначе как через потайной ход. Я не выйду отсюда до тех пор, пока не отыщу его.

Он обследовал стены и доски пола, но дверцы люка так и не обнаружил, она и в самом деле была совершенно неразличима, ведь и Ла Мотт заметил ее не глазом, а лишь благодаря тому, что она качнулась под его ногой.

— Здесь какая-то тайна, — сказал незнакомец, — которую я не понимаю и, возможно, никогда не пойму.

Он повернулся, готовый уже покинуть кабинет, как вдруг — кому под силу описать отчаяние Аделины!.. — она увидела, что дверца люка легко подымается и в проеме появляется сам Ла Мотт!

— Ах! — вскричал незнакомец, бросаясь к нему.

Ла Мотт выпрыгнул ему навстречу, и они заключили друг друга в объятия.

Изумление оказалось на миг сильней даже отчаяния, только что обуревавшего Аделину, но тут же что-то припомнилось ей, и, еще до того как Ла Мотт воскликнул: «Сын мой!», она поняла, кто этот незнакомец. Питер, стоявший у подножия лестницы и слышавший, что происходит наверху, опрометью бросился оповестить свою хозяйку о радостном открытии, и несколько мгновений спустя мадам Ла Мотт уже была в объятьях сына. Место, столь недавно являвшее собою обитель отчаяния, мгновенно превратилось в дворец блаженства, и древние стены отражали теперь одни лишь радостные речи и взаимные поздравления.

Радость Питера по этому случаю была неописуема. Он разыграл форменную пантомиму — дурачился, хлопал в ладоши, то и дело подбегал к молодому хозяину, тряс его за руку, не обращая внимания на хмурившего брови Ла Мотта, метался туда-сюда, сам не зная зачем, и, о чем бы его ни спрашивали, отвечал невпопад.

Когда первые восторги утихли, Ла Мотт, как бы внезапно опомнясь, вновь принял привычный трагический вид.

— Я заслужил порицание, — сказал он, — столь неумеренно предавшись радости, в то время как опасности, быть может, окружают меня. Давайте же удалимся в наше укрытие, пока это еще в нашей власти, — продолжал он, — через каких-нибудь несколько часов королевские приставы могут опять приняться за поиски.

Луи все понял и поспешил рассеять тревогу отца, рассказав следующее:

— Письмо мсье Немура, в котором он описывал ваше бегство из Парижа, настигло меня в Перонне[37], где стоял тогда наш полк. Немур писал, что вы отправились на юг Франции, но, поскольку с тех пор никаких известий от вас не было, место, где вы нашли убежище, ему неведомо. Приблизительно в это время я послан был во Фландрию и, не имея возможности хоть что-либо узнать о вас, провел несколько недель в мучительной тревоге. По завершении кампании я получил увольнительную и тотчас помчался в Париж, надеясь узнать у Немура, где вы обрели пристанище.

Однако ему это было известно не более, чем мне. Он рассказал, что однажды — это было на второй день после вашего бегства — вы написали ему из Д.[38], под вымышленным именем, как и было договорено заранее, и сообщили, что из опасения обнаружить себя больше писать ему не будете. Таким образом, место вашего пребывания было ему неизвестно, однако он выразил уверенность, что вы продолжили путь к югу. Опираясь на эти скудные сведения, я покинул Париж и отправился вас разыскивать. Поехал прямиком в В. и, расспрашивая повсюду о дальнейшем вашем маршруте, благополучно добрался до М. Там мне сказали, что вы оставались в гостинице несколько дней из-за болезни молодой леди — обстоятельство, весьма меня озадачившее, так как я понятия не имел, какая такая юная леди могла сопровождать ваС. Тем не менее я отправился в Л.; однако там ваш след был, казалось, окончательно утерян. Однажды я сидел в задумчивости у окна на постоялом дворе и вдруг заметил, что на стекле что-то нацарапано; праздное любопытство заставило меня прочитать надпись. Мне показалось, что почерк мне знаком, а то, что я прочитал, подтвердило мою догадку, ибо я вспомнил, что не раз слышал, как вы повторяете эти строки.

Я с новым пылом стал расспрашивать о том, куда вы все же направились, пока на постоялом дворе вас не припомнили, и так проследил ваш путь до Обуана. Здесь я опять потерял ваш след, рыскал по окрестностям, вновь вернулся в Обуан — и вдруг хозяин постоялого двора, где я остановился, заявил мне, что, кажется, кое-что слыхал про вас, и тут же выложил, что произошло возле кузницы за несколько часов до того.

Он так точно описал мне Питера, что я не сомневался ни минуты: в аббатстве живете вы; а так как я знал, сколь необходимо вам скрываться, то увертки Питера ничуть не поколебали моей уверенности. На следующее утро с помощью моего хозяина я нашел аббатство и, обыскав все доступные осмотру части его, начал уже опасаться, что утверждения Питера соответствуют истине. Однако ваше появление развеяло мои страхи, доказав, что аббатство все еще обитаемо; но тут вы внезапно исчезли, да так внезапно, что я не был уверен, вы ли тот человек, которого я видел. Я продолжал искать вас почти дотемна и практически не покидал тех помещений, где вы столь неожиданно скрылись. Я без конца звал вас, полагая, что мой голос, может быть, разъяснит вам вашу ошибку. Наконец я удалился, чтобы провести ночь в коттедже на окраине леса.

Сегодня утром я пришел рано, чтобы возобновить поиски; я надеялся, что вы, почувствовав себя в безопасности, выйдете из укрытия. Но каково же было мое разочарование, когда я увидел аббатство столь же безмолвным и безлюдным, каким оставил его накануне! Я уже выходил, в который раз, из большой залы, как вдруг до слуха моего донесся голос этой юной леди — он-то и помог мне открыть то, что я так долго искал.

Этот короткий рассказ полностью рассеял прежние опасения Ла Мотта, но вселил новые: теперь он боялся, что расспросы сына и его собственное очевидное стремление затаиться могли возбудить любопытство жителей Обуана и в результате раскрыть его действительное положение. Однако он решил пока что гнать от себя мучительные мысли и насладиться радостью от свидания с сыном. Мебель была вновь возвращена в относительно обжитую часть аббатства, и мрачные кельи опять покинуты.

Приезд сына, казалось, вдохнул новую жизнь в мадам Ла Мотт, и все ее горести временно утонули в радостном оживлении. Она часто смотрела на него молча, примечая и даже преувеличивая в своей материнской пристрастности все перемены к лучшему, какие время внесло в его облик и манеры. Луи Ла Мотту шел теперь двадцать третий год; он выглядел мужественно, как истинный солдат, держался просто и скорее изящно, чем горделиво, и, хотя черты его лица были неправильны, всякий, увидев его однажды, пожелал бы встречаться с ним и впредь.

Мадам Ла Мотт с нетерпением расспросила о своих парижских друзьях и узнала, что за считанные месяцы ее отсутствия несколько из них умерло, иные покинули Париж. Ла Мотт, в свою очередь, узнал о том, что в Париже его усердно разыскивали, и, хотя в этом сообщении для него не содержалось ничего неожиданного, был так глубоко поражен, что тотчас принял решение перебраться куда-нибудь в более отдаленные края. Луи осмелился возразить, что, по его суждению, оставаться в аббатстве столь же безопасно, как и в любом ином месте, и повторил, что, по словам Немура, королевские приставы так и не смогли проследить его путь из Парижа.

— Кроме того, — добавил Луи, — аббатство это находится под охраной суеверия, и никто из местных жителей не смеет приблизиться к нему.

— С вашего позволения, молодой хозяин, — вмешался Питер, все время остававшийся в комнате, — в первый-то вечер и мы незнамо как напугались, да и я сам уж думал было, что здесь подворье дьяволов, но под конец все ж понял, что совы это, ну и другие такие птицы.

— Твоего мнения никто не спрашивает, — сказал Ла Мотт, — учись помалкивать.

Питер сконфузился. Когда он вышел из комнаты, Ла Мотт с беспечным видом спросил сына, какие слухи ходят среди селян.

— О, сэр, — отозвался Луи, — я не припомню и половины. Но говорят, например, что много лет тому назад некий человек (впрочем, никто его не видел, так что уже по этому можно судить, какова цена подобным россказням) был тайно привезен в аббатство и где-то здесь заточен, и что имеются веские основания полагать, что человек этот умер не своей смертью.

Ла Мотт вздохнул.

— Еще говорят, — продолжал Луи, — что кое-кто видел призрак покойного среди руин аббатства; а чтобы история выглядела еще фантастичнее — ведь простонародье обожает всякие чудеса, — говорят, что есть здесь где-то такое место, откуда не вернулся ни один смельчак, решившийся посетить его. Так люди, у которых не хватает реальных впечатлений, придумывают себе воображаемые.