Нефть и внешняя политика - Maйкл Брукс

Это предположение подтверждается тем фактом, что в иранский комитет, который должен был рассматривать предложения о концессиях, входили небезызвестный Вивиан, советник по финансовым вопросам государственного департамента, и упоминавшиеся выше Герберт Гувер младший и А. А. Кэртис!

Ввиду того что Советский Союз предложил такие справедливые и выгодные для Ирана условия концессии, какие еще никто никогда ему не предлагал, премьер-министр не мог выдвинуть никаких аргументов, кроме того, что он должен был придерживаться принципа равновесия и предоставления равных условий иностранным концессионерам. Если учесть большую заинтересованность Англо-иранской нефтяной компании в южных районах и ее влияние на них, то лицемерный и уклончивый характер этого ответа станет особенно очевидным.

В Иране по-разному реагировали на прекращение переговоров с Советским Союзом. Члены меджлиса, а также представители высших классов, не имевшие к нему отношения, почувствовали подлинное облегчение. Если даже они и не были прямо связаны с Англоиранской нефтяной компанией, то все равно опасались, что справедливые и выгодные предложения, выдвигаемые Советским Союзом, послужат толчком к коренным изменениям в Иране. Несомненно, что иностранные нефтяные компании, имевшие концессии в Иране, также опасались этого.

Однако то, что было предметом опасения для немногих, являлось надеждой для большинства. Наиболее здравомыслящие и дальновидные члены меджлиса считали, что пренебрегать предложениями такого сильного соседа, как СССР, без всяких на то оснований, нерационально и невыгодно как с точки зрения внутренней, так и внешней политики. Стало очевидным, что падение правительства Саеда неизбежно.

Как и после первой мировой войны, жесткая и негибкая политика правительства вызвала оппозицию на севере и на юге страны. На севере требовали самоуправления и культурной автономии. На юге была вновь сформирована независимая армия, вновь усилилась власть местных шейхов и других представителей феодальной знати. Нельзя, конечно, отрицать, что и те, и другие события встречали благосклонное отношение оккупационных властей как Северного, так и Южного Ирана. Но, как выразился Филиппс Прайс, член английского парламента, «создалось опасное положение в силу того, что Россия поддерживает создание автономного режима и проведение реформ в Иранском Азербайджане, между тем как англичане и американцы поддерживают наиболее реакционные элементы в стране»[20].

Во время оккупации союзниками Ирана правительство в вопросах внутренней политики фактически придерживалось двух противоречащих друг другу линий. В советской зоне преследования профсоюзов и рабочих партий были, естественно, прекращены; в результате этого эксплуатация, конкуренция, взяточничество и коррупция уменьшились, а социальная помощь и гражданские свободы были расширены. Между тем в других районах царили все те же злоупотребления, безудержная нажива и беспредельная коррупция. Старые методы покоились на старых устоях, и за время английского и американского господства не произошло никаких перемен ни в политике, ни в промышленности. С приближением срока вывода английских, американских и советских войск положение в Иране стало напряженным, чтобы не сказать угрожающим. На севере имели достаточно оснований опасаться, что успехи демократического движения будут немедленно ликвидированы, что в северные районы вторгнутся враждебные им военачальники и племена, которые только и ждут ухода Советской Армии. В центре и на юге военачальники и предводители племен, вооруженные лучше, чем перед войной, также ждали момента, когда можно будет свободно действовать. Их стремление играть роль в стране сочеталось с агрессивными намерениями по отношению к Советскому государству, как это случилось и после Октябрьской революции.

Иностранные наблюдатели но могли не быть заинтересованы в крушении надежд Иранского Азербайджана, ибо это наносило удар демократическому движению во всем Иране; они не могли также не быть заинтересованы в том, чтобы Северный Иран вновь превратился в потенциальный плацдарм против Советского Союза. Дипломатия атома и нефти не упускала из виду стратегического и экономического значения Северного Ирана.

Англо-иранская нефтяная компания, конечно, не могла допустить, чтобы создалась угроза ее монопольному положению. Американцы проникали в нефтяную империю Среднего Востока, угрожая атомным оружием. Часто приходится задавать себе вопрос, что сказали бы или сделали Соединенные Штаты, если бы другая великая держава попыталась проникнуть в нефтяную империю Латинской Америки, применяя подобные угрозы?

Хотя Советский Союз и дал согласие своим союзникам вывести войска из Ирана по истечении шести месяцев после официального окончания войны, тем не менее он не смог не считаться с тем фактом, что создавшееся там положение требовало продолжения применения условий советско-иранского договора, то есть требовало присутствия советских войск до тех пор, пока не будет устранена угроза безопасности Советского Союза. Последний вступил в переговоры по этому вопросу до истечения обусловленного срока, но, в силу инспирированной извне преднамеренной оттяжки переговоров, они затянулись сверх этого срока.

Когда данный вопрос был передан в марте 1946 г. на рассмотрение Организации Объединенных наций, стало очевидным, что внесение вопроса об Иране в повестку дня диктовалось отнюдь не интересами Ирана. Господин Хоссейн Ала — иранский посол в Соединенных Штатах, выступивший на Ассамблее ООН от имени иранского правительства, во всех своих заявлениях следовал скорее указаниям Вашингтона, чем Тегерана, и прилагал невероятные усилия к тому, чтобы мирное урегулирование вопроса между иранским и советским правительствами оказалось невозможным. Тогда он провозгласил, что только международный орган, подобный Организации Объединенных наций, может урегулировать советско-иранские отношения, а позже, в августе 1946 г., заявлял о своем убеждении, что только прямые переговоры между английским и иранским правительствами могут урегулировать недоразумения на юге Ирана.

В то время как в Организации Объединенных наций шли дебаты, клеветнические слухи против Советского Союза продолжали распространяться. 12 марта государственный департамент США объявил, что «советские вооруженные силы передвигаются на юг, по направлению к Тегерану и к западной границе Ирана». А позже государственному департаменту уже мерещились советские танки, направлявшиеся вглубь Ирана. Несколько дней спустя английское радио сообщило, будто иранский военный министр заявил, что советские войска находятся в 37 километрах от Тегерана и что иранская армия будет сражаться до последнего человека и каждый, от мала до велика, будет защищать город. Когда стало ясно, что вся эта грубо состряпанная информация является от начала и до конца сплошным измышлением, «Дейли телеграф» заявила, что «иранский премьер придерживается мирной политики и, хотя располагает информацией о военных действиях России, старается не фиксировать внимания на этом печальном факте, чтобы не вызвать недовольства Кремля».

Что скрывалось за всей этой шумихой? Беглого взгляда на соотношение сил было достаточно, чтобы увидеть — хотя это и было весьма неожиданно и неприятно для некоторых людей, — что мощь и авторитет Советского Союза сильно возросли. В материальном и моральном смысле соотношение социализма и капитализма изменилось в пользу первого. Поэтому важные проблемы, стоящие перед СССР и Ираном, изображались за границей как крупные разногласия, угрожающие миру и безопасности, — и все это для того, чтобы обвинить Советский Союз в нарушении установленного порядка разрешения международных вопросов. Северный Иран был отдаленной страной, о которой большинство людей знало очень мало или совсем ничего не знало; его использовали в качестве орудия против Советского Союза. Кроме того, было очень важно отвлечь внимание международного общественного мнения от восстановления реакционных режимов в Греции и Индонезии, а также от факта попустительства фалангистскому режиму в Испании.

Несомненно, что нефть играла важную роль в международной политике вообще и в вопросах, касающихся Северного Ирана, в частности. Советский Союз в феврале 1946 г. вновь поднял вопрос о нефтяной концессии, рассматривая его как путь к полному урегулированию своих разногласий с Ираном. Но, как и в 1944 г., он получил отказ. Как и тогда, причина заключалась не в том, что предложенные условия были неудовлетворительны; все дело было в политическом давлении как извне, так и со стороны некоторых кругов Ирана. Поэтому не было ничего удивительного в том, что, пока Организация Объединенных наций обсуждала принципиальные вопросы, американские и английские нефтяные компании продолжали обсуждать проблемы нефти.