Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

— Да, капитан. Вот моя сестра… и… — ее голос пресекся. — … Вот наш мертвый отец.

— Но как умер ваш отец? Он сражался против нас?

— О Боже! — Чтобы наш отец сражался против французов!

— Но тогда как случилось несчастье?

— Мы сели на корабль в Портсмуте. Мы возвращались в Индию, в Рангун, в поместье отца. Командир «Штандарта» пригласил нас подняться на палубу, чтобы посмотреть бой с пиратом, которого он потопит, как он сказал. Пуля настигла моего отца, простого зрителя, и он умер.

— Простите, мадемуазель, — молвил Сюркуф, — что я мучаю вас расспросами, это не для забавы, но в надежде быть вам полезным. Если бы ваш отец был жив, я бы даже не просил разрешения войти в вашу каюту.

Девушки переглянулись. Это были те самые жалкие пираты, которых г-н Ревигстон обещал повесить, чтобы развлечь пассажиров.

Обе были в растерянности. Никогда среди светских людей они не встречали учтивости, подобной манерам этих двух пиратов.

У Сюркуфа был острый взгляд и тонкий ум, и он разгадал причину удивления прекрасных соотечественниц.

— Мадемуазель, — сказал он, — это неподходящее время для расспросов, но я хотел бы как можно скорее внушить вам уверенность в новом положении, которое принесла вам наша победа.

— Сударь, — отвечала старшая из девушек, — это мы неправы, задержавшись с ответом, и умоляем вас задавать вопросы, так как вы лучше знаете, что мы должны сообщить.

— Одно ваше слово отвлекло нас, мадемуазель, и одно слово вернуло к теме разговора. Вы сказали, что возвращаетесь в Рангун. Это в княжестве Регу, по ту сторону Ганга. Я не могу проводить вас, но обещаю, что доставлю на остров Франции, где вы найдете лучшие оказии вернуться в империю Бирмы. Если несчастье оставило вас в денежном затруднении, я надеюсь, вы окажете честь принять помощь именно от меня.

— Спасибо, сударь, у отца должны быть векселя на необходимую сумму.

— Простите нескромный вопрос, как звали вашего отца?

— Виконт де Сент-Эрмин.

— Он служил до 1792 года в королевском флоте, а после 1792-го вышел в отставку[21]?

— Да, сударь, верно. Его взгляды не совпадали со взглядами тех, кто служил Республике.

— Это младшая ветвь. Главой семьи был граф де Сент-Эрмин, которого обезглавили в 1793 году, и оба сына его тоже были убиты как приверженцы короля.

— Вы знаете историю нашей семьи так же хорошо, как мы сами, сударь. Может быть, вы скажете нам, что стало с его третьим сыном?

— Был еще и третий? — спросил Сюркуф.

— Да, и он исчез самым загадочным образом. Вечером того дня, когда должен был заключить брачное соглашение с мадемуазель Клер де Сурди; когда надо было подписывать контракт, его не смогли найти. Никогда больше его не видели и не слышали о нем ничего.

— Должен сказать, об этом мне ничего не известно.

— Нас воспитывали вместе, пока мне не исполнилось восемь лет. Потом его бросили в тюрьму вместе с моим отцом, и мальчик оставался там до 92-го. Он покинул нас, как и его семья. Мы больше никогда не виделись. Не случись Революция, кузен стал бы моряком, как мой отец.

Девушка попыталась сдержать рыдания.

— Плачьте, мадемуазель, не стесняясь, — молвил Сюркуф. — Мне несладко быть причиной вашего горя. Я доставлю «Штандарт», или, скорее, я отправлю «Штандарт» как трофей на остров Франции, там он будет продан, а вы найдете подходящую возможность вернуться в Рангун.

Сюркуф поклонился с глубоким уважением и вышел.

Рене последовал за ним. Но когда он уже стоял в дверях, ему показалось, что младшая из сестер смотрит на него, словно хочет что-то сказать.

Он остановился, протянув ей руку.

Девушка, следуя безотчетному побуждению, схватила ее, поднесла к губам и произнесла:

— Сударь, ради всего святого, попросите капитана не выбрасывать тело нашего отца в море.

— Не беспокойтесь, мадемуазель, — отозвался Рене, — но и вы окажите мне услугу.

— Какую, скажите! — воскликнули сестры в один голос.

— Ваш отец напоминает мне одного из моих воспитателей, которого я очень любил и которого больше не увижу. Позвольте обнять вашего отца.

— Охотно, сударь, — ответили девушки.

Рене подошел к мертвецу, склонил перед ним голову, с уважением поцеловал в лоб и вышел, скрывая рыдание.

Сестры пораженно следили за ним. Сын не простился бы с отцом так нежно и почтительно, как Рене с виконтом де Сент-Эрмин.

LVII

РАБОТОРГОВЕЦ

Когда Сюркуф и Рене поднялись на палубу, следов битвы почти не осталось. Раненых спустили в лазарет, мертвых сбросили в море, кровь смыли.

Рене сообщил Сюркуфу о просьбе девушек не бросать тело отца в море, а похоронить на первом же берегу, к которому они пристанут.

Это было против всех морских правил, и в то же время в некоторых случаях допускалось. Например, г-жа Леклерк, Полина Бонапарт, доставила таким образом с Санто-Доминго тело мужа.

— Что ж, — ответил Сюркуф, — поскольку капитан «Штандарта» убит, господин Блик примет командование судном и займет его каюту. Если найдется свободная офицерская каюта, тело отца в плотно закрытом дубовом гробу оставят в прежней комнате, а в новую переберутся дочери.

Рене передал девушкам предложение, и они тотчас же пожелали поблагодарить Сюркуфа.

Старшую сестру звали Элен, младшую — Жанна. Элен было двадцать лет, Жанне — семнадцать. Они были обворожительны, но каждая по-своему.

Сравниться цветом с локонами светловолосой Элен мог бы лишь цветок, который три года вез из Японии во Францию иезуит Камели и который теперь разводят в бескрайних оранжереях под названием камелия. Волосы Элен горели золотом, а когда солнце освещало их, в них появлялся тот оттенок драгоценного металла, что придает странное очарование и осеняет лицо девушки ореолом, подобно тому, как запах обволакивает цветок. Нежные руки, круглые, узкие, белые с розовым отливом на ногтях, были подобны полупрозрачному мрамору. У Элен была талия нимфы и ножки ребенка.

Прелесть Жанны, быть может, была не столь совершенной, как красота ее сестры, но казалась более обольстительной: небольшой капризный рот, свежий, как полураскрытый розовый бутон, трепетный нос — ни греческий, ни романский, а самый что ни на есть французский, глаза, блеском и огнем подобные сапфирам, и кожа бет следа загара, цвета паросского мрамора, долго терпевшего солнце Аттики.

Девушки не пренебрегли участием, которое проявил к ним Сюркуф, и тем менее чувствами, которые обнаружил Рене у тела их отца. Слезы, выступившие на глазах юноши, когда тот целовал мертвеца в лоб, не остались незамеченными. Сестры даже сказали Сюркуфу, что хотя не в их положении о чем-то просить, но они полагают, что молодой человек заслуживает поощрения.