Гнёт ее заботы - Тим Пауэрс

Подражая ему, Кроуфорд зачерпнул несколько фунтов сыпучего месива и качнулся к кораблю, чтобы ссыпать груз, но в тот же миг утратил равновесие, поспешно отшатнулся, и гравий, наполнявший лопату, соскользнул с клинка и плюхнулся в темную воду между лодкой и корпусом корабля. Слава богу, хоть лопату он удержал.

― Напился ты, что ли? ― спросил сосед за его спиной. ― Работай внизу, если не привык к качке.

Уязвленный, что сухопутная крыса вынуждена ему это говорить, Кроуфорд покачал головой и снова вонзил лезвие. Он поднял кучу гравия, а затем обратил внимание на способ, которым мужчина забрасывал его внутрь через иллюминатор. Мгновение спустя снова был его черед, и он проделал это так же как его напарник, опираясь лезвием лопаты о край иллюминатора, чтобы удержаться от падения, прежде чем вывалить гравий внутрь, а затем опираясь на него снова, чтобы вернуться в исходное положение.

― Так-то лучше, ― одобрил напарник, и Кроуфорд смутился, осознав, что зарделся от похвалы.

Час спустя его руки ныли от напряжения, но только когда оторванный палец начал кровоточить, он подумал, что пора бы остановиться. Он уже собирался симулировать какое-нибудь заболевание, когда внезапно поблизости раздался страшный грохот и рабочие внизу перестали кидать гравий на платформу.

Из-за носа корабля показалась вторая лодка, и он увидел, что шум на ней издавали двое мужчин, скрестивших лопаты над головой на манер актеров, изображающих битву с палашами; при этих звуках рабочие внизу побросали лопаты и начали вытаскивать из-под планширов корзины, и он понял, что для грузчиков балласта это был обычный обеденный ритуал. Он опустил лопату и позволил рукам безвольно повиснуть по бокам, не обращая внимания на кровь, которая размеренно капала на мокрые доски платформы.

Его напарник уже спрыгнул вниз в лодку и протискивался, чтобы подобраться к корзинкам, но Кроуфорд мгновение просто смотрел на него, ловя дыхание и размышляя, захватил ли каждый рабочий еду самостоятельно, или это был своего рода шведский стол за счет подрядчика, и тогда есть надежда, что ему тоже перепадет кусок-другой.

Как раз когда он решил спуститься и тоже попытать счастья, с другого корабля донесся тревожный выкрик, и, бросив взгляд вверх, он увидел широкий грузовой поддон, падающий с крана. В воздухе поддон перевернулся, и среди составленных на нем ящиков Кроуфорд увидел мужчину, летящего вниз сквозь влажный речной воздух, беспомощно размахивая руками и ногами. С этой выигрышной точки обзора было, тем не менее, трудно разобрать, свалился ли мужчина на палубу корабля, который помогал разгружать, или благополучно плюхнулся в воду.

Недолго думая, Кроуфорд повернулся, прыгнул через пропасть отделявшую лодку от корабля и повис на кромке иллюминатора. Брыкнув ногой и судорожно сложившись пополам, он скользнул внутрь, и успел прикрыть лицо руками за мгновение до того, как головой вперед пропахал кучу мокрого гравия и, сделав вызвавший лавину кульбит, приземлился на засыпанный галькой пол.

Он сел, баюкая свою несчастную руку и приглушенно хныкая. В трюме было темно. Единственным освещением были тусклые лучи, пыльными дорожками скользящие внутрь сквозь иллюминаторы, но он разобрал, что пол перегорожен высотой-до-колена переборками, разделяющими его на низкие квадратные отсеки. Он поднялся и поплелся в самый дальний и темный угол трюма, заботясь лишь о том, чтобы перешагивать через перегородки и не запнуться. В последнем отсеке он лег на пол, уверенный, что здесь его никто не увидит.

Он надеялся, что рабочий дока все-таки угодил в воду.

Где-то около часа, по крайней мере, так ему показалось, он прождал, терзаясь, что если грузчики балласта догадаются, куда он исчез, но, в конце концов, полный совок гравия водопадом низвергнулся вниз, затем второй, и он понял, что опасность миновала.

Некоторое время спустя он услышал, как несколько мужчин спустились в трюм и начали перераспределять кучи, перебрасывая гравий из одного отсека в другой, и споря о том, какая сторона была нагружена больше нужного ― носовая или кормовая, но они закончили и ушли, так и не дойдя до отсека, в котором он укрывался. После этого слушать было совершенно нечего, кроме изредка доносящегося с верхней палубы топота сапог и еле слышных криков со стороны доков, и не на что смотреть кроме невыразимо медленного угасания дня в иллюминаторах.

Он спал, а когда проснулся, корабль уже покачивался на океанских волнах, и лунный свет посеребрил обод иллюминатора и слабыми отсветами заиграл на сваленных в трюме кучах гальки. В трюме было холодно, как бы он хотел сейчас, чтобы его вещи все еще были при нем. Несмотря на морской воздух, в голове царило зловоние илистого речного дна.

Вдруг, где-то в темноте трюма, он услышал шелест гравия и внезапно осознал, что проснулся именно от этого звука.

«Крыса, ― нервно сказал он самому себе. ― Разжиревшая на корабельных припасах или каком-нибудь грузе, который корабль вез в Лондон, а теперь ей нечего погрызть за исключением гравия и моего лица. Лучше больше не спать. В любом случае слишком холодно ― и становится еще холоднее».

Шорох донесся снова, на этот раз затянувшийся, словно кто-то просеивал гравий через сомкнутые чашей руки. Затем послышался звук, будто там волокли что-то очень тяжелое. В темноте трюм казался ему бескрайним, и шум доносился издалека, но у него сложилось впечатление, что там передвигалось что-то ужасно тяжелое.

Внезапно ему стало еще холоднее. «Чтобы это ни было, ― подумал он, ― это ― не крыса».

Смутно он различил, как что-то поднялось там, в одной из отдаленных областей трюма, что-то высокое и широкое. Что-то, что не было человеком.

Кроуфорд затаил дыхание, и даже закрыл глаза, на случай если существо могло почуять его взгляд, и, хотя он знал, что даже самое бешеное сердцебиение невозможно услышать, он боялся, что дрожь, которую сообщало ему собственное сердце, могла предательским звуком отозваться в переборке отсека.

Миг спустя он пришел в ужас, осознав, что его переполняет извращенный порыв произвести какой-нибудь шум, и лишь усилием воли он сумел его подавить.

Существо пришло в движение ― прогуливалось, судя по размеренным, громоздким толчкам, которые Кроуфорд ощущал через пол. И он раскрыл глаза, в ужасе, к которому странным образом примешивалось желание, думая, что оно движется к нему, но существо направлялось к одному из иллюминаторов, и по мере того, как оно все ближе и ближе подходило к очерченному лунным светом кругу, он видел его все более отчетливо.

Торс существа походил то ли на огромную сумку, то ли на каменную глыбу. Его поверхность была бугристой, словно кольчужный доспех, и, когда оно на слоноподобных ногах дотащилось до иллюминатора, он увидел, что голова его была просто угловатым комом, с тенями, намечавшими скулы, глазные впадины и плиту нижней челюсти.

Странно, почему-то ему казалось, что это существо ― женщина.

У существа не было рук, чтобы положить их на обод иллюминатора, но Кроуфорд чувствовал в нем какую-то усталость и скуку. Ему подумалось, что оно поднялось без особой на то причины… что оно просто задумчиво смотрело на море, словно какой-нибудь мучимый бессонницей мореплаватель.

Несколько бесконечно долгих мгновений ни один из них не двигался. Кроуфорд застыл, стиснутый чем-то похожим на ужас, стараясь даже не дрожать от пробирающего до костей холода, а существо возле иллюминатора просто смотрело вдаль, хотя, казалось, не имело глаз. В конце концов, оно направилось обратно, перемалывая гравий в порошок своими немыслимыми ногами, а затем обернулось и посмотрело на Кроуфорда через разделявшие их футы трюма.

Его обступала непроницаемая тьма, но он непонятно откуда знал, что существо его видело, видело по теплу, излучаемому его телом, и не нуждалось ни в каком свете, и оно узнавало его, знало его. Кроуфорд отчаянно гадал, сколько еще сможет сдерживать рвущийся изнутри крик ― сдерживать желание закричать, желание чтобы оно добралось до него.

Но существо не делало попытки приблизиться. Оно развернулось и потащилось дальше, в темноту трюма, из которой оно появилось. Спустя несколько минут, Кроуфорд снова услышал долгий осыпающийся шорох просеиваемого гравия и понял, что существо размягчило свою грубую человекообразную форму, снова превратившись в крошечные камешки, содержащие в себе его суть.

После этого сон долго не принимал его в свои объятья. 

ГЛАВА 6

О, вы, смотрящие во тьму,

Скажите что нашли? 

— Кларк Эштон Смит, Полночные слепцы

Что-то ударило о корпус корабля, и Кроуфорд тут же проснулся, думая, что существо из гравия снова восстало и двинулось в обход трюма ― но скрипел и раскачивался весь корабль, а с палубы над головой доносились оживленные голоса и топот ботинок. Похоже, они достигли пункта назначения. Спустя несколько минут его догадку подтвердил плеск брошенного якоря. Снаружи все еще была ночь, если конечно кто-нибудь не закрыл заслонками все иллюминаторы.