Ключи от Москвы. Как чай помог получить дворянство, из-за чего поссорились Капулетти и Монтекки старой Москвы, где искать особняк, скрывающий подводное царство - Яна Сорока
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Загоскин делился любопытным анекдотом, который случился с его приятелем во время службы в московском ополчении. Григорий Чертков и адъютант Василий Капнист отправились повидаться с родителями и по дороге на станции разговорились с одним помещиком – тот принялся ругать московского гражданского губернатора за плохое обмундирование ополчения. Василий Капнист попросил случайного попутчика прекратить возмущаться, объявив, что помещик говорит с сыном губернатора. Тот, сконфуженный, извинился – якобы перепутал должности и имел в виду предводителя дворянства. Тогда Чертков ответил, что это его отец. Представляете, как неловко чувствовал себя помещик?
После смерти отца Григорий принялся осуществлять мечту с библиотекой и в 1859 году начал перестраивать усадьбу: пригласил архитектора Антона Булгарина – тот добавил к дому крылья, придал форму растянутой буквы «П» и оформил фасад в духе необарокко. Бывший дворец Николая Салтыкова снова получил пышный, вычурный облик: над окнами второго этажа загибаются лепные картуши и скалятся маскароны с гирляндами в зубах. На фасаде горбятся атланты, хмурятся гермы – столбы со скульптурными головами.
Давайте подойдем к главному входу – кажется, мы перенеслись в эпоху императрицы Елизаветы Петровны, по широкому пандусу к парадному крыльцу вот-вот подъедет карета вельможи, а на балкон выйдут гости в бальных платьях. Булгарин явно вдохновлялся дворцами Бартоломео Растрелли! В левом крыле архитектор разместил Чертковскую библиотеку – не только публичную, но и бесплатную. Книгохранилище с читальным залом открылось в 1863 году, им заведовал Петр Бартенев – историк проделал колоссальный труд, составив по примеру библиотеки Британского музея два каталога, алфавитный и систематический, где более семнадцати тысяч книг делились по темам.
В библиотеку заглядывал Лев Толстой, работая над романом «Война и мир» – Бартенев подбирал исторический материал, консультировал писателя и редактировал текст. Представьте, как Толстой заходит в отдельную дверь библиотеки на углу с Фуркасовским переулком, поднимается по лестнице и попадает в залы библиотеки. Тонкие чугунные колонны держат обходную галерею верхнего этажа, вдоль стен тянутся шкафы с книгами, на овальных столах лежат атласы, в старинных комодах прячутся монеты – здесь не обойтись без фантазии, ведь до наших дней сохранились только колонны, перекрытые потолком в советское время, когда в усадьбе находился Клуб работников народного хозяйства.
Затея с библиотекой оказалась разорительной для Черткова – он подарил собрание городу, и отцовская коллекция переехала в Румянцевский музей в стенах дома Пашкова. В 1873 году Григорию пришлось продать усадьбу на Мясницкой – новая хозяйка, княгиня Наталья Гагарина, заложила имение, чтобы построить большой доходный дом на углу Фуркасовского переулка и Малой Лубянки, но не рассчитала средства, и ее владения пустили с аукциона в 1879 году.
После торгов усадьбу на Мясницкой купила купчиха Клавдия Обидина – сестра мильонщика и ростовщика Григория Карташева, о богатстве и жадности которого ходили легенды. Рассказывали, Карташев давал в долг большие суммы под грабительские проценты, а сам носил обноски, питался вчерашней кашей в трактире и, как скупой рыцарь, проводил ночи в подвале среди сундуков с деньгами, что после его смерти достались сестре. Клавдия решила сдавать усадьбу различным обществам, для чего переделала интерьеры, превратив жилые комнаты в залы для собраний – купчиха не тронула только отделку Готического зала и Мавританской гостиной.
Пройдем в вестибюль дома и окунемся в эпоху конца XIX века, когда в оформлении интерьеров любили смешивать мотивы разных архитектурных стилей. Сегодня усадьбу занимает «Новый театр», здесь проводят спектакли и экскурсии, так что мы можем посмотреть нарядную, броскую лепнину, которая будто кричит о сундуках с миллионами, и подойти к парадной лестнице из искусственного мрамора – изящная, сдержанная форма ступенек и перил сразу подсказывает, что лестница появилась позже. На рубеже веков ее спроектировал архитектор Франц Шехтель, когда усадьбу арендовал Литературно-художественный кружок.
Лестница ведет в анфиладу роскошных гостиных, в центре которой мы попадаем в Белый зал с фантастическим камином из алебастра – мы будто видим лесную чащу, где переплетаются корни столетних деревьев, выглядывают лесные божества и нимфа убегает от сатиров. Даже не верится, что усадьбу хотел снести ее последний владелец Густав Кеппен – в 1914 году он собирался построить на этом месте пятиэтажный доходный дом и заказывал проект у Романа Клейна, но планам помешала Первая мировая война. Усадьба, повидавшая столько хозяев, пережившая семейные радости и трагедии, стоит почти триста лет, и грозные атланты охраняют ее от злых умыслов.
Усадьба Чертковых: ул. Мясницкая, д. 7, стр. 2
Глава четвертая
Рядом с Красной площадью
История первая. Гостиница «Националь»
«Ну, погодите! Придет день расплаты! Через несколько дней ваше смехотворное правительство пойдет к черту! Вот когда мы вам покажем!» – кричал управляющий гостиницей «Националь», размахивая кулаками перед воображаемыми большевиками, указывая на выбитые снарядами стекла верхнего этажа. Эту сцену описал американский журналист Джон Рид в книге «Десять дней, которые потрясли мир» – убежденный коммунист, он попал в Москву накануне Октябрьской революции и долго пытался найти свободный номер в гостинице.
Джон Рид вспоминал, как занесенные снегом улицы затихли в безмолвии, точно отдыхая после болезни. Горели редкие фонари, ледяной ветер пробирал до костей. Перепуганные хозяева гостиниц отмахивались: «Комнат нет», пока журналиста не приютили в отеле «Националь». Управляющий тогда не представлял, что в декабре гостиницу национализируют, а в марте 1918 года там поселится советское правительство – тайно приедут не только Владимир Ленин с женой и сестрой, но и сотни работников с семьями: члены ВЦИК – Всероссийского центрального исполнительного комитета – и Совнаркома, Совета народных комиссаров.
«У подъезда „Националя“ мы долго звоним. В подъезде темнота; только тишина отвечает на наши звонки. Потом появляется товарищ, который нам показывает опустошенный в то время,
