Как перестать беспокоиться и начать жить - Дейл Карнеги

Я так говорил сам с собой в течение нескольких часов и почувствовал облегчение. Наконец, я преодолел свое беспокойство и страхи, заставив себя примириться с неизбежной ситуацией.

Я никогда не забуду этот урок. И сейчас каждый раз, когда я склонен беспокоиться из-за чего-то, что я не в состоянии изменить, я пожимаю плечами и говорю: «Забудь об этом». И представьте себе, это срабатывает— даже для продавца кондитерских изделий». Ура! Да здравствует бравый продавец кондитерских изделий!

Кроме распятия Христа, самой знаменитой и трагической сценой смерти во всей истории человечества считается смерть Сократа. Даже через десять тысяч веков люди будут с восхищением читать трогательное описание его смерти, сделанное Платоном, — это одно из самых волнующих и прекрасных произведений мировой литературы. Некоторые граждане Афин, завидовавшие старому босоногому Сократу, выдвинули против него ложные обвинения. Его судили и приговорили к смерти. Тюремщик, дружелюбно относившийся к Сократу, давая чашу с ядом, сказал: «Старайся легко принять то, что неизбежно». Сократ так и поступил. Он встретил смерть с почти божественным спокойствием и достоинством.

«Старайся легко принять то, что неизбежно». Эти слова были сказаны за 399 лет до нашей эры. Но наш старый вечно встревоженный мир нуждается в этих словах сейчас больше, чем когда-либо прежде: «Старайтесь легко принять то, что неизбежно».

Чтобы одолеть привычку беспокоиться, прежде чем она одолеет вас, выполняйте правило четвертое:

Считайтесь с неизбежным.

Глава десятая

УСТАНОВИТЕ «ОГРАНИЧИТЕЛЬ» НА ВАШЕ БЕСПОКОЙСТВО

Вам хотелось бы узнать, как заработать деньги на фондовой бирже? Конечно, этому хотели бы научиться и миллионы других людей; если бы я знал ответ, эта книга стоила бы баснословных денег. Однако существует разумная идея, которую используют некоторые преуспевающие дельцы. Эту историю рассказал мне Чарлз Робертс, консультант по капиталовложениям.

«Когда я впервые приехал в Нью-Йорк из Техаса, у меня было двадцать тысяч долларов, которые дали мне друзья. Я должен был вложить эти деньги в фондовую биржу. Мне казалось, — продолжал он, — что я знаю все „ходы и выходы“ на фондовой бирже. Но я потерял каждый цент. Правда, некоторые сделки принесли мне большую прибыль; но в конце концов я потерял все».

«Я не был бы так расстроен, если бы потерял собственные деньги, — объяснил мистер Роберте, — но я был в ужасе от того, что потерял деньги своих друзей, хотя они были вполне обеспеченными людьми. Я боялся встретиться с ними после того, как наша затея окончилась так неудачно. Однако, к моему удивлению, они не только не обиделись на меня, но и оказались неисправимыми оптимистами.

Я знал, что действовал наугад, находясь в значительной степени в зависимости от удачи и от мнений других людей. Как выразился X. И. Филлипс, я «играл на бирже по слуху». Я начал анализировать свои ошибки и решил, что прежде чем я снова займусь биржевыми операциями, мне следует тщательно изучить все, что связано с биржей. Я занялся этим и познакомился с одним из самых выдающихся в истории игроков на бирже — Бэр-тоном С. Каслом. Я был уверен, что смогу от него многому поучиться, поскольку он давно пользовался репутацией биржевика, которому каждый год сопутствовал успех. Я знал, что этот успех не был результатом простого везения.

Он задал мне несколько вопросов, касающихся моих биржевых сделок в прошлом. Затем он объяснил мне самый важный принцип биржевых операций. Он сказал: «Я устанавливаю „ограничитель потерь“ на любое биржевое предприятие, в котором участвую. Если я, например, приобретаю партию акций по 50 долларов штука, я немедленно устанавливаю „ограничитель потерь“ в размере 45 долларов. Это означает следующее: если эти акции на бирже понизятся в цене на 5 пунктов, то они будут проданы автоматически. Таким образом, потери будут ограничены пятью пунктами.

Прежде всего, продолжал старый маэстро, вы должны разумно организовать свои биржевые дела, и тогда ваши прибыли составят в среднем примерно десять, двадцать пять или даже пятьдесят пунктов. Следовательно, ограничивая свои потери до пяти пунктов, вы можете ошибаться более, чем в половине случаев, и все же получите много денег».

Я немедленно усвоил этот принцип и с тех пор постоянно использую его. Таким образом моим клиентам и мне удалось сэкономить много тысяч долларов.

Через некоторое время я понял, что принцип «ограничения потерь» можно использовать и в других сферах жизни, а не только на фондовой бирже. Я начал устанавливать «ограничитель» на любые неприятности и обиды, которые я испытывал. Этот принцип действовал чудесным образом.

Например, я часто договариваюсь со своим другом вместе позавтракать. Однако он редко приходит вовремя. В прежние времена я волновался из-за этого на протяжении половины времени, отведенного для завтрака, после чего наконец он появлялся. В конце концов я рассказал ему об «ограничителе», который я устанавливал для своего беспокойства. Я сказал ему: «Послушай, Билл, мой „ограничитель“ для ожидания тебя составляет ровно десять минут. Если ты опоздаешь больше, чем на десять минут, наша договоренность о завтраке полностью отменяется, и я уйду».

Боже правый! Если бы много лет назад у меня хватило ума устанавливать «ограничитель» на свое нетерпение, на свой характер, свое стремление оправдать себя, на свои сожаления, на свое умственное и эмоциональное напряжение! Почему у меня не хватало здравого смысла оценить каждую ситуацию, угрожавшую моему душевному спокойствию, и сказать себе: «Послушай, Дейл Карнеги, об этом стоит беспокоиться ровно столько и не более того». Почему я этого не сделал?

Однако я должен отдать себе должное, похвалив за небольшой здравый смысл, проявленный хоть однажды.

Это было в серьезный момент моей жизни—в момент кризиса, когда мои мечты, планы на будущее и труд многих лет рухнули, как карточный домик. Дело было так. Когда мне было тридцать лет с небольшим, я решил посвятить свою жизнь созданию романов. Я собирался стать вторым Фрэнком Норрисом, или Джеком Лондоном, или Томасом Гарди. Мое решение стать писателем было столь серьезным, что я провел два года в Европе. Там я мог прожить дешево на доллары, так как после первой мировой войны постоянно происходили денежные реформы и безудержно печатались деньги. Я провел там два года, работая над главным произведением своей жизни. Я назвал его «Снежная буря». Название оказалось подходящим, поскольку издатели приняли мое творение с таким ледяным холодом, какой может вызвать лишь снежная буря, обрушивающаяся на равнины Дакоты. Когда мой литературный агент сообщил мне, что мое произведение никуда не годится и что у меня нет писательского дара, сердце у меня чуть не остановилось. Я вышел из его конторы, как в тумане. Я был в таком состоянии, словно он меня ударил дубинкой по голове. Я остолбенел. Однако я понял, что оказался на пересечении жизненных дорог и должен принять чрезвычайно важное решение. Что же я должен делать? Какой путь мне следует избрать? Прешли недели, прежде чем я вышел из состояния оцепенения. В то время я и понятия не имел о том, что можно установить «ограничитель» на свое беспокойство. Но оглядываясь назад, я понимаю, что сделал именно это. Я поставил крест на тех двух годах, когда я выбивался из последних сил, чтобы написать этот роман, и правильно оценил это как благородный эксперимент, а затем принял решение изменить свою жизнь. Я снова стал преподавать на курсах для —взрослых, а в свободное время—писать биографии знаменитых людей и книги познавательного характера, наподобие той, которую вы сейчас читаете.

Чувствую ли я радость в душе от того, что принял такое решение? Радость в душе? Каждый раз, когда я думаю об этом сейчас, мне хочется танцевать на улице от радости! Честно могу сказать, что с тех самых пор я ни одного дня и ни одного часа не жалел о том, что не стал вторым Томасом Гарди.

Однажды ночью век назад, когда сова зловеще ухала в лесу на берегу Уолденского пруда, Генри Торо обмакнул гусиное перо в самодельные чернила и записал в своем дневнике: «Стоимость вещи—это такое количество того, что я называю жизнью, которое требуется, чтобы обменять на него вещь сразу или в течение длительного времени».

Другими словами, мы — дураки, когда платим за какую-либо вещь больше, чем она обходится для нашей жизни.

Но именно так поступили Гилберт и Салливан. Они умели сочинять веселые стихи и веселую музыку. Но у них совершенно отсутствовала способность вносить веселье в собственную жизнь. Они создали прелестные оперетты, восхищавшие весь мир: «Терпение», «Детский передник», «Микадо». Но они не могли управлять своими характерами. Они омрачали свою жизнь из-за пустяков, например, из-за стоимости ковра! Салливан заказал ковер для театра, который они купили. Когда Гилберт увидел счет, он был вне себя от гнева. Они подали друг на друга в суд и никогда в жизни больше не сказали друг другу ни одного слова. Когда Салливан сочинял музыку для их нового совместного произведения, он посылал ее Гилберту по почте, а Гилберт, написав слова, возвращал бандероль по почте Салливану. Однажды их обоих вызвали в театре на бис. Они встали на противоположных сторонах сцены и раскланивались с публикой, глядя в разных направлениях так, чтобы не видеть друг друга. У них не хватало здравого смысла поставить «ограничители» на свои обиды, как сделал Линкольн.