Неделя длинных ножей - Фридрих Незнанский

— Что вы, наконец, от нас хотите? — спросила она плачущим голосом. — Денег?

— Ну уж, сразу денег…

Краем глаза он заметил приближающийся милицейский патруль. Пора было срочно определяться. Парочка, кажется, созрела.

— Мне б погреться для начала. Я ж тут давно вас пасу. Замерз совсем… Ты не смотри, что у меня прикид под бомжа. Это чтобы не бросаться в глаза общественности. Таких тут много. В салон сяду, тогда и поговорим…

Женя безропотно открыл стопор задней двери. Видно, очень держался за эту работу. Иначе давно бы послал куда подальше.

— Чего вы хотите? — грудным голосом спросила грешная женщина, когда он захлопнул за собой дверь. Она смотрела на него в зеркальце заднего обзора своими огромными глазищами. А ничего баба, подумал Дон, почему-то вспомнив свою Любу. Ее лицо разрумянилось, что ее красило еще больше.

— Послушайте… — продолжала она. — Мы отблагодарим вас, обязательно… Только вы никому не говорите, прошу вас. Сколько мой муж вам обещал? Я дам больше… Только не говорите ему ничего. Это его убьет.

— Ну да, сердце у него больное, — сочувственно кивнул Дон. — А у меня оно покуда здоровое. Да и все прочее покуда работает в штатном режиме.

И подмигнул ей, отчего она побелела. Он сам не вполне понимал, зачем сдался ему этот кураж. Мимо машины прошли милиционеры. Они заглянули в салон, задержав на женщине свои взгляды. И прошли дальше. Дон сидел, привалившись к ближней к ним двери, и они на него не обратили внимания.

— А вы тоже прячетесь? — спросила она.

— Ни боже мой! — оскорбился Дон. — Ведь если меня задержат, начнут составлять протокол, мы же с вами договориться ни о чем не успеем, верно я говорю?

— Ну так чего вы хотите? — снова спросила она. — Или сколько?

— А чего тут не знать, — ухмыльнулся Дон. — Неужто не понятно? Вон у него спроси, чего мужики хотят от такой, как ты. Только на службе я этим не занимаюсь, понятно? Работа есть работа. Я правильно говорю?

Парень молчал, смотрел в сторону. Его руки стискивали руль, беспокойно сжимаясь и разжимаясь.

— Ладно, — сменив тон, смилостивился Дон. — Тыща зеленью и позвонить по мобильному. Муж твой больше обещал, если вас засеку, понятно? Только Женя мне твой очень понравился. Молчит, но в обиду тебя не даст. Не дашь ведь, а? Чего молчишь?

— Я слушаю… — сказал Женя, по-прежнему глядя прямо перед собой.

— Вот и слушай. А после подбросите меня в одно место. На Большую Дмитровку. И вы меня не видели, и я вас. Делаю это, как уже сказал, из сочувствия. Нравишься ты мне. Но больше мне на глаза не попадайтесь.

Парень хотел что-то сказать, но она умоляюще положила руку на его плечо. Потом порылась в сумочке и протянула Дону сотенные купюры с изображением Бенджамина Франклина.

— И сотовый! — напомнил Дон. — Раз только позвоню, и хорош. Вы свободны.

— Но вы действительно оставите нас в покое? — начала она.

— Шантажировать не собираюсь, — усмехнулся Дон. — Не в моем стиле. У кого хошь спроси.

Потом он стал припоминать номер сотового Павла. Но вспомнил только номер одной из квартир, где тот бывал. И набрал его.

— Здравствуй, Лида. Мне Пашу бы… — сказал он, услыхав женский голос.

— Его нет. А кто его спрашивает?

— Да товарищ его… Слава. А когда хоть объявится?

— Вчера уехал. Ничего не сказал. Когда он вернется, сегодня, через неделю… Знаете, наверно, раз товарищ. Что-нибудь передать?

— Номер его сотовый не подскажешь? — он непринужденно перешел на ты. — А то забыл, а книжка в другом месте.

— Нет, он не разрешил… Что ему передать, если позвонит?

— Скажи, Слава Дон ему звонил. Он знает. Пусть поостережется! Тут такое начинается… Повнимательнее пусть будет, передадите?

— Хорошо… — неуверенно сказала она.

— Тебя ведь Лидой звать, точно? — спросил Дон. — Да ты не бойсь, он мне про тебя рассказывал.

Она промолчала.

— Я еще перезвоню попозже… — сказал Дон и вернул сотовый.

Черт, и поговорить не с кем… Паша — единственный, про кого можно сказать: этот не настучит. Из нынешних — один такой остался. Только работа вишь у него такая. Специфика, вернее сказать. Может пропасть на неделю, а то и больше, потом вернется с пачкой зеленых и все в момент просадит с корешами… Которых, тоже осталось — раз-два и обчелся.

И никогда не расскажет, где был и за что сегодня столько платят. Хотя чего там спрашивать?.. И так давно ясно, за что платят такие бабки. Стоит только на него посмотреть.

— Мы куда-нибудь поедем? — робко спросила она. — Вы же просили вас подбросить?

— Прямо, — показал Дон. — Уже говорил. На Большую Дмитровку. Там меня уже заждались. И повернете, где покажу.

— Так вы сегодня работаете? — от облегчения она разговорилась, а машина тронулась.

— Иногда я подрабатываю. Государство копейки платит. А жить-то надо. Сегодня я, считай, в отгуле.

— У вас семья? — спросила она после паузы.

— Мал-мала… — хмыкнул Дон, вспомнив собственное детство в большой семье с отцом-алкоголиком. — И все в соплях.

Он долго выбирал, где припарковаться, наконец велел остановиться возле небольшого грузинского ресторанчика.

Вошел, огляделся. Пусто и темновато. Пара ментов обедают за дальним столиком. Они безразлично взглянули на вошедшего Дона, потом отвернулись к своим тарелкам, издававшим запах харчо. О чем-то гундела их рация, торчащая из кармана форменной куртки, висевшей здесь же, на вешалке. Дон издали различил обрывки фраз: "…сбежал возле Белорусского из машины, вооружен и опасен… При задержании может оказать активное сопротивление…»

Святая правда, подумал Дон, усаживаясь. Запросто могу оказать. А эти сидят себе, кушают, и в мою сторону ни ухом, ни рылом. Вот отчего у нас растет преступность.

— Вот все, что у тебя здесь написано, — сказал он пожилому официанту с седой щетиной на щеках, указав в меню на раздел закусок. — А менты что у тебя едят?

Менты услыхали, приподняли головы от своих тарелок.

— Харчо, — невозмутимо ответил официант. — Будете?

— И харчо, — кивнул Дон. — дальше, бутылку водки, шашлычок на ребрышках. Ну и остальное, на твое усмотрение.

— Вы кого-то еще ожидаете? — спросил официант.

Дон поманил его пальцем, тот склонился к его уху.

— Они уже здесь… Только покуда об этом не знают. — И закончил громко: — А от моего стола бутылку шампанского нашей родной милиции…

Теперь все, включая повара, высунувшегося из окна раздачи, смотрели в его сторону. Откуда-то из соседней комнаты вышел пузатый, черноусый и лысый мужик, должно быть, хозяин этой бывшей шашлычной номер такой-то. Он взял у официанта запись заказа и подозрительно взглянул на гостя. Менты за своим столиком тоже навострились, приняли боевую стойку. За что, должно быть, их здесь и подкармливают…

— А ты, дорогой, в состоянии оплатить… — спросил хозяин.

— Сроду халдеев не обманывал! — оскорбился Дон.

…Он не просыхал два дня, меняя кабаки, и все вокруг Большой Дмитровки, стараясь далеко от нее не удаляться. Пил не один. Каждый раз у него появлялись новые друзья и собутыльники, ночевал черт-те где и черт-те с кем, утром всех начисто забывая. Все не решался, все ждал, когда закончатся деньги, чтобы явиться наконец в Генпрокуратуру с пустыми карманами.

12

Иван сидел в машине и наблюдал за въездом во двор элитного кирпичного дома, возле которого играли в снежки дети. Темнело. Зимние сумерки наливались лиловой темнотой. Он посмотрел на часы.

— Запаздывает, а? — спросил сидевший сзади парень в черной вязаной шапочке и синтетической куртке с искусственным мехом.

— Бывает, задержался на службе, по дороге жене цветы купить, детишкам подарки, то-се… Привыкай, Трофимушка, к образу жизни нарождающегося среднего класса. Еще полчаса ему дадим, а то задерживается клиент неприлично долго.

— Их двое будет? Он и телохранитель?

Трофим по-прежнему хорохорился, но было заметно его волнение.

— А какая тебе разница? — медленно повернулся к нему Иван. — Да хоть шестеро. Патронов главное бы хватило, верно?

— Ну, все-таки, первый раз… — Трофим высморкался, вытер нос.

— Еще скажи: первый блин… Никаких комов, понял меня, нет? Ошибаемся один раз.

— Да понял…

— Значит, вон его машина как раз заезжает. Сейчас будет разворачиваться. Вон твой объект, справа. А тот, квадрат, его телохранитель. С него и начни. В общем, по обстановке.

— Да знаю. Ну, я пошел? — спросил Трофим.

— Не дергайся, время пока есть… Сейчас машину поставят на сигнализацию… Вон его жена с сыном, видишь, возле горки гуляют?

— А ниче бабец. Я б ей… — присвистнул Трофим.

— Пока он с ними поговорит, — пропустил это пожелание мимо ушей Иван, — пока зайдет в подъезд, посмотрит там почту…