Доктор Вишневская. Клинический случай - Андрей Шляхов

— Кончайте пререкания! — Аркадий Вениаминович, до сих пор демократично не участвовавший в прениях подчиненных, почувствовал, что пора вмешаться. — Интеллигентные люди, а устроили балаган! Простой вопрос не можете решить самостоятельно, полюбовно.

Только когда я распишу часы, не вздумайте прибегать с претензиями!

Под неприязненным, едва ли не испепеляющим, взглядом Анны Подосенков покраснел пуще прежнего и заерзал на стуле. Возмездие должно было обрушиться на его не по возрасту плешивую голову очень скоро. Не исключено, что он уже догадался об этом и начал переживать и раскаиваться. «Покаяние без страдания ничего не стоит», — мстительно подумала Анна, предвкушая расправу. А вот владеть собой взрослая женщина должна уметь лучше. Что это такое? Услышала пакость и сразу же возбудилась. Щеки загорелись, сердце забилось быстрее. Никуда не годится.

Аркадий Вениаминович собирался привлечь к испытаниям нового препарата «Фартинг-Хау» Вишневскую, Маркузина и Подосенкова. Анна об этом знала, возможно, остальным шеф тоже успел намекнуть до заседания, во всяком случае ни Маркузин, ни Подосенков не выказали удивления или каких-то других чувств (наиболее уместным была бы радость), услышав свои фамилии.

— Я считаю, что Сергея Львовича лучше не привлекать! — стараясь, чтобы голос звучал как можно нейтральнее, бесстрастнее, сказала Анна. — Во-первых, он, как недавно было сказано, чрезвычайно загружен. Во-вторых, будем уж говорить начистоту, все мы здесь свои люди, уровень подготовки Сергея Львовича в некотором смысле оставляет желать лучшего. Прошу понять меня правильно, я далека от того, чтобы навешивать ярлыки. Сергей Львович совсем недавно пришел на кафедру, он еще так молод, все у него впереди, он еще покажет нам, на что способен, но сейчас бы я хотела работать с Марией Максимовной. Если, конечно, Мария Максимовна не возражает.

— Я согласна! — тотчас же отозвалась Долгуновская, переводя взгляд с Анны на заведующего кафедрой.

Кто бы не согласился? Подобрать пациентов, выдать им препарат и наблюдать за их состоянием, посещая в палатах или приглашая к себе на осмотр после выписки, не так уж и хлопотно. Три или четыре часа в неделю займет эта деятельность, ну самое многое — шесть. А платят около двенадцати тысяч в месяц, да сверх того можно рассчитывать на итоговый бонус тысяч в шестьдесят, да две-три публикации, да халявная поездка куда-нибудь в Мюнхен или в Брюссель… Вон, как сердито косится на Анну Подосенков, переживает скотина! Раньше надо было переживать, дружочек, думать что несешь. Язык, он, как известно, без мозгов и без костей, а голова тебе зачем? Шапку носить?

— Хорошо, пусть будет Мария Максимовна, — согласился шеф, которому по большому счету было все равно, кто именно займется исследованием. — А вы, Сергей Львович, примите критику к сведению. Анна Андреевна зря говорить не будет. Подтянитесь, вы же не просто старший лаборант, вы научный работник, молодой ученый. И обязаны соответствовать. Вы согласны со мной?

Разумеется, соглашаться с Аркадием Вениаминовичем было совсем не обязательно. Спокойно можно было бы не согласиться, возразить что-нибудь, но сказав такое «А», надо было бы сразу же сказать соответствующее «Б», то есть — валить с кафедры на все четыре стороны и, желательно поскорее, пока жернова судьбы не стерли тебя в мелкую пыль.

— Согласен, — выдавил из себя Подосенков, разглядывая свое отражение в полированной столешнице. — Надо соответствовать, Аркадий Вениаминович. Буду стараться.

— Старайтесь, а то как бы не пришлось нам с вами расстаться, — добил шеф и обвел взглядом подчиненных. — У кого еще есть замечания или вопросы?

— У меня, если позволите! — откликнулась Хрулева.

— К чему эти церемонии, Инга Кирилловна? — недовольно поморщился шеф. — Я же сам спрашиваю, зачем это «если позволите»?

— Извините, Аркадий Вениаминович, машинально выскочило. Я хочу сказать, что если вдруг потребуется мое содействие, то я готова включиться в это исследование на любой стадии. «Фартинг-Хау» — наш самый главный партнер…

«Куда ты лезешь, Инга? — подумала Анна. — И, главное, зачем? Сознательность свою показываешь? Так ни для кого не секрет, что ты сознательная и ответственная. Или в мой огород камень кинуть решила? С чего бы?».

— Спасибо, я учту, — перебил шеф. — Давайте тогда на этом и закончим. Анна Андреевна, задержитесь пожалуйста.

Когда все вышли, заведующий кафедрой попросил Елизавету принести два стакана чая, а Анне жестом предложил пересесть поближе.

— Мне уже звонили, — глядя в сторону, сказал он, не уточняя, кто именно и откуда звонил, — интересовались, почему я так распускаю своих сотрудников, что они… Ну, понимаешь.

— Детский сад, — кратко высказалась Анна, почувствовав, что ее оставили совсем не для того, чтобы распекать и поучать.

— Взрослые игры, — буркнул в ответ шеф и замолчал, по-прежнему не глядя на Анну.

— Что-то серьезное, Аркадий Вениаминович?

— Серьезное, — подтвердил шеф. — Только учти — это огромный секрет, никому, ясное дело, ничего не говорил — только тебе. Мы с тобой рискуем оказаться товарищами по несчастью, поэтому нам лучше объединить свои усилия.

Теперь шеф смотрел Анне в глаза.

— Ничего не понимаю! — призналась Анна. — Вы что, тоже кого-то унизили?

— Ты думаешь, аудит в декабре — это просто так? — Аркадий Вениаминович частенько отвечал вопросом на вопрос.

— А, что — нет?

Шеф отрицательно покачал головой.

— Под вас копают?

— Под меня.

Анна не поверила своим ушам.

— Но зачем?

Шестьдесят два года — не возраст для заведующего кафедрой. Формально, конечно, можно отправить на пенсию, но у нас сплошь и рядом семидесятилетние кафедрами руководят — и ничего. Некоторые и в восемьдесят справляются, особенно если их заменить некем. Неужели… неужели Хрулева настолько оборзела, что еще не став доктором наук, начала «расчищать» себе место? Так ведь можно и того… не защититься вовсе.

Профессора Завернадскую Анна в происках не заподозрила. Нина Ефимовна на три года старше шефа и по натуре не карьеристка. Профессорская должность для нее предел желаний.

— Нашелся, значит, претендент, — сказал шеф. — Со стороны.

— Кто такой или секрет?

— Не секрет. Снопков, заместитель директора института микробиологии. Им там тесно стало, двум медведям в одной берлоге, вот Снопков и приискал себе кафедру… думает, что приискал, — поправился шеф. — Он молодой, пятидесяти лет нет, кажется, активный, хваткий. И еще — двоюродный брат начальницы аналитического департамента нашего министерства. Серьезный конкурент.

— Но и вы тоже не мальчик-одуванчик, Аркадий Вениаминович.

Иногда Анна позволяла себе немного фамильярности в общении с шефом. Самую чуточку, в качестве приправы.

— Конечно — не мальчик! — удовлетворенно хмыкнул шеф. — Мальчика они давно бы сожрали и не подавились бы. А на меня копят материал, чтобы потом ка-а-ак дать залпом из всех орудий. Аудит почему? Потому что какая-то дура, проходившая у нас в прошлом году, осталась недовольна качеством учебного процесса и пожаловалась в министерство. Ты помнишь, чтобы хоть раз курсанты писали такие жалобы?

— Не помню.

— И я не помню. На преподавателей, например на тебя, жаловались, — не преминул кольнуть шеф, — а на качество учебного процесса — нет. Кому это надо, да и может ли курсант в должной мере оценить это качество. А там такая жалоба… не жалоба, а песня. Сам бы захотел, лучше не написал бы.

— А кто автор?

— Федотова или Федосова. Из шестьдесят пятой больницы.

Елизавета принесла чай и вазочки с сахаром и печеньем, но Аркадию Вениаминовичу и Анне было не до чая.

— Федосеева, январский цикл! — вспомнила Анна.

— Точно — Федосеева, — подтвердил Аркадий Вениаминович.

— Федосеева осталась недовольна качеством обучения?! Не смешите меня, Аркадий Вениаминович. Да она же в специальности едва-едва, несмотря на десять лет стажа. Это просто установка такая — пришел, отсидел положенные часы, значит, прошел цикл, получай сертификат, а если конкретную проверку знаний устроить, то ее, по-хорошему, не только сертификата, но и диплома лишить надо. Я еще понимаю, кто-нибудь из умных людей остался бы неудовлетворен учебным процессом, но Федосеева!

— Но тем не менее — жалоба такая есть. И на тебя жалоба есть. То мне звонили сообщить, что будут жаловаться, а сегодня звонили из министерства. И статья в газете про кого? Это тетя Маша, которая на рынке картошкой торгует, не поймет, о ком идет речь, а в нашем болоте все уже все знают. Я не собирался с тобой откровенничать на эту тему, но меня вынуждают обстоятельства. Мы же с тобой вроде неплохо сработались, хотелось бы и дальше так продолжить. А тебе хотелось бы?