Хлопоты в Польенсе - Агата Кристи

— Это мы знаем. Что вы видите вокруг себя?

— Виктор в неумеренном количестве поглощает соленый миндаль, он такой лакомка. Надо предупредить Парсонса, чтобы ставил блюдо с миндалем на другой конец стола.

— Отлично. Продолжайте.

— Рьюбен насуплен и подавлен. Едва ли это из-за одной Лили. Подозреваю, что у него деловые неприятности. Виктор то и дело бросает на него скрытые взгляды…

— Что вы можете сказать о мистере Трефузиусе?

— Его левая манжета пообтрепалась. Волосы обильно смазаны брильянтином… Скверная привычка у мужчин; обивка кресел всегда в жирных пятнах.

— А теперь, мадам, ужин окончен, — сказал доктор Казалет, выразительно взглянув на Пуаро. — Вы пьете кофе. Опишите все подробнее.

— Кофе сварен хорошо. Кухарке это удается далеко не каждый день, вообще ей нельзя ничего доверить… Лили часто поглядывает на окно. Не знаю, что ей там понадобилось? В гостиную входит Рьюбен. У него приступ мрачности, не знает на ком сорвать свой гнев и очень груб с Трефузиусом, беспрерывно осыпает его оскорблениями. У Трефузиуса в руке нож для разрезания бумаг с довольно острым лезвием. Как он его стиснул! Даже суставы пальцев побелели. Воткнул в стол с такой силой, что кончик отломился… Держит, словно кинжал, готовый вонзиться в спину… Они оба уходят. С беспокойством и нежностью смотрю на Лили. Как ей к лицу зеленый муслин! В своем платье она похожа на водяную лилию… Нет, чехлы от мебели придется отдать в стирку на следующей же неделе.

— Минутку, леди Аствелл, остановитесь.

Казалет снова повернулся к Пуаро.

— Кажется, наступает самое главное, — шепотом сказал он.

— Разрезательный нож, вот что первым запало в ее подсознание. Перейдем теперь в башню. — Он продолжал настойчиво и четко:

— Прошло некоторое время. Вы уже в кабинете у вашего мужа. Началась ссора, не так ли?

Она опять непроизвольно поежилась.

— Да, очень крупная ссора. Мы не сдерживаемся и говорим очень обидные вещи друг другу.

— Отвлекитесь от этого. Забудьте. Насколько ясно вы видите комнату? Она ярко освещена? Шторы задернуты?

— Нет, плафон потушен. Зажжена только настольная лампа.

— Вот вы уходите. Желаете ли вы мужу спокойной ночи?

— Нет. Я слишком рассержена.

— Вы видите его в эти минуты последний раз. Скоро он будет убит. Вы знаете его убийцу?

— Да. Это Трефузиус.

— Почему вы так говорите? Что вас натолкнуло на эту мысль?

— Горб. Горб на шторе. Она оттопыривалась.

— Вы видели достаточно ясно?

— Да. Я почти коснулась шторы.

— Вы подумали, что там спрятался человек? Трефузиус?

— Да.

— Почему вы уверены, что именно он?

Впервые в ее голосе прозвучала неуверенность, она заволновалась.

— Я… я… Из-за ножа для бумаг.

Пуаро и Казалет переглянулись.

— Леди Аствелл, вы говорите, что на шторе был выступ, словно кто-то прятался. А вы видели этого человека?

— Нет.

— Значит, вы заподозрили Трефузиуса, потому что незадолго перед тем он со злобой сжимал нож?

— Да.

— Разве Трефузиус не отправился к себе наверх спать?

— Да, он поднялся в свою комнату.

— Выходит, в оконном проеме он затаиться не мог?

— Не мог.

— Уходя, он пожелал сэру Рьюбену доброй ночи?

— Да.

— И больше вы его не видели в кабинете?

— Нет. — Она говорила все с большим колебанием, дыхание ее становилось прерывистым, она слегка застонала.

— Сейчас проснется, — сказал вполголоса доктор. — Думаю, что большего нам не добиться.

Пуаро кивнул. Доктор наклонился над леди Аствелл.

— Вы просыпаетесь. Надо проснуться, — мягко повторил он.

— Сейчас вы откроете глаза.

Несколько минут они ждали. Леди Аствелл приподнялась и поочередно обвела их взглядом.

— Я в самом деле спала?

— Совсем недолго, леди Аствелл, — ответил доктор.

— Значит, вы все-таки проделали свой фокус?

— Ну, вы ведь не ощущаете ничего плохого?

— Пожалуй, некоторую разбитость. Я устала.

Оба мужчины поднялись.

— Мы вас покинем и скажем, чтобы вам принесли крепкого кофе. Это вас подбодрит.

— А я что-нибудь говорила? — догнал их уже у дверей ее возглас.

— Право, ничего особенного. Кажется, вы беспокоились о том, чтобы отдать в стирку чехлы с кресел.

— Для этого не стоило меня гипнотизировать, — сказала она с улыбкой. — Это я сказала бы вам охотно и так. А еще что?

— Вы можете припомнить, как в гостиной, сидя за кофе, мистер Трефузиус вертел в руках разрезательный нож?

— Может, и вертел, но, честно говоря, я этого попросту не заметила.

— А оттопыренная занавеска? Это на что-нибудь наталкивает?

Леди Аствелл сосредоточенно нахмурилась.

— Словно что-то брезжит в памяти… — голос ее звучал нерешительно. — Но нет, ничего определенного… и все-таки…

— Не беспокойтесь, леди Аствелл, — живо произнес Пуаро.

— Нет смысла напрягаться. Это уже несущественно, абсолютно несущественно!

Доктор Казалет проводил Пуаро в его комнату.

— Теперь вы нашли объяснения многому, — сказал он. — Без сомнения, когда сэр Рьюбен напускался на своего секретаря, тому стоило неимоверных усилий сдерживать себя, поэтому он так сжимал нож и стискивал пальцы. Что касается леди Аствелл, то сознательная часть ее существа была полностью занята беспокойством о Лили Маргрейв и лишь подсознательная работа мозга зафиксировала многие другие факты. То, что она называет интуицией, есть их правильное или неправильное толкование. Теперь перейдем к шторе с горбом. Это весьма интересно. Из вашего рассказа я представляю себе, что письменный стол расположен на одной линии с окном. Окно, конечно, занавешено?

— Да, на нем шторы из черного бархата.

— И амбразура окна достаточно глубока, чтобы там мог спрятаться человек.

— Пожалуй так.

— Значит, это не исключено. Но был ли это секретарь? Ведь двое видели, как он покинул комнату. Виктора Аствелла встретил выходящим из кабинета в башне Трефузиус. Лили Маргрейв тоже отпадает. Кто же этот неизвестный? Ясно одно, он должен был проникнуть в кабинет еще до того, как сэр Рьюбен поднялся к себе в башню из гостиной. А если капитан Нэйлор? Не мог спрятаться он?

— Почему же нет? — протянул задумчиво Пуаро. — Он, видимо, отужинал в гостинице, но как установить момент, когда он оттуда вышел? Хотя возвратился более точно: полпервого.

— Выходит, убийство мог совершить он, — констатировал врач. — Повод имеется, оружие при нем… Но мне сдается, такое решение вас не привлекает?

— Вы угадали. В голове у меня вертится совсем другое, признался Пуаро. — Скажите-ка, доктор, а если на секундочку предположить, что мужа убила сама леди Аствелл, то выдала ли она бы себя во время гипнотического сеанса?

— Что? Леди Аствелл — убийца?! Вот уж никогда бы не подумал. Впрочем, и в этом есть вероятность: ведь она оставалась с сэром Рьюбеном последней и позже его уже никто живым не видел… Что касается вашего вопроса, то я склонен ответить «нет». Под гипнозом она бы выдала себя, если бы твердо решила скрыть собственную Вину, не тем, что созналась, но просто не смогла бы с такой искренней убежденностью обвинить другого…

— Понятно, — пробормотал Пуаро. — Я ведь и не сказал вам, что подозреваю леди Аствелл. Одна из версий, не более.

— Дело чертовски интересное, — произнес доктор после минутного размышления. — Подозрение падает на стольких людей! Хэмфри Нейлор, леди Аствелл и даже Лили Маргрейв!

— Вы пропустили Виктора Аствелла. Он утверждает, что оставался в своей комнате, приоткрыв дверь и поджидая Чарльза Леверсона. Но мы не обязаны верить ему на слово!

— Тип, про которого вы мне говорили? Этот невоздержанный скандалист?

— Вот именно.

Доктор с сожалением поднялся.

— Пора возвращаться в Лондон. Вы обещаете держать меня в курсе, чертовски занимательно, какой оборот примут эти странные события.

После отъезда друга Пуаро позвонил Джорджу:

— Чашку травяного настоя, пожалуйста. Я чувствую, что превращаюсь в комок нервов!

— Сию минуту подам, месье.

Вскоре он вернулся с дымящейся чашкой, налитой доверху. Пуаро с наслаждением вдохнул аромат.

— В этой истории, мой милый Джордж, нас должен вдохновлять пример кошки. Она проводит утомительные часы перед мышиной норкой, сидит не шевелясь и не покидая своего поста.

Пуаро с глубоким вздохом отставил пустую чашку.

— Я просил вас уложить чемодан с расчетом на три дня? Завтра вы отправитесь в Лондон и привезете вещи на две недели.

— Слушаюсь, месье, — отозвался невозмутимый слуга.

Назойливое присутствие детектива в вилле «Мой отдых», казалось, раздражало многих. Виктор Аствелл заявил невестке форменный протест.

— Вы его пригласили, Нэнси, прекрасно! Но вы не знаете, что это за беспардонные типы! Он прямо-таки присосался к нам, нашел даровое жилье, устроился с удобствами чуть ли не на месяц, а ваши денежки ему между тем идут и идут!