Окончательная синхронизация - Сергей Шангин

— Рот закрой! Ты хоть понимаешь, о чем болтаешь? — возмутился я, понимая, что за подобные знания ее по головке не погладят, а, скорее всего, отстрелят ту головку напрочь. — За одно то, что ты сейчас узнала, тебя могут… — я замолчал также внезапно, как возмутился.

— А что такого особенного? — удивилась она, — В принципе об этом давно слухи ходят, только я в такую чушь не верю, точнее не верила до сих пор.

— Слухи и знание очень разные понятия, знаешь ли? — сварливо проворчал я.

— Но теперь я точно это знаю и от этого факта нам никуда не деться. Если это была твоя тайна, милый, пусть теперь это будет нашей тайной! Я никому не скажу, гроб, могила, рот на замок! — знала бы она, как меня корчило в душе от этих ее упоминаний всякого рода посмертных предметов. С нашими кураторами помереть не заржавеет, чик и в ямке. Черт, сам втравил девчонку в свое болото, сам и вытаскивай.

— Давай договоримся на берегу: ты сейчас узнала то, что тебе знать не положено. Совсем не положено, ни под каким соусом. Узнала и забыла, выкинь из головы эту глупость, забудь! Будем считать, что мы ни о чем таком не говорили в принципе. Договорились?

— Как скажешь, милый! — она продолжала смотреть на меня восхищенным взглядом, а в голосе так и переливалась всеми цветами радуги любовь и обожание.

— Мы поболтали и расстались. Поговорили о погоде, цветах, ценах на абрикосы в прошлом году. Я попросил у тебя аспирину и ушел. Так? — вкрадчиво, но твердо, словно гипнотизируя, говорил я.

— Хочешь, я буду тебе помогать? — совершенно не в тему предложила она.

— В смысле? — опешил я.

— Ну-у-у, ты будешь что-то там узнавать, а я помогу сделать первичный анализ. Представляешь, как тебя полюбят твои начальники?

— Не надо мне никакого анализа, не надо ничего менять. По-моему, я объяснил достаточно доходчиво — ты не должна даже думать об этом! — в моем голосе звучал металл, — Малейшее подозрение, что ты что-то знаешь и нам обоим каюк! — я нарочно добавил и себя в жертвы, чтобы сыграть на жалости к скороспелому любовнику.

— Значит, мы больше не встретимся? — напряженность в голосе Эвелины не придавала мне радости. Где тонко, там и рвется. Нужно срочно упрощать ситуацию, но обычными человеческими методами — как-то успокоить девушку, наплести три короба, расстаться друзьями и выкинуть ее из головы. Пока голова еще на плечах.

— С чего это ты решила? Решу одну проблемку и пересечемся в баре, — я подмигнул игриво, намекая на последствия.

— Знаешь, звучит, как оправдание любовника, спешащего сбежать от женщины, снятой на час, — сказала она грустно, — секс не понравился, встречи не будет, а разговаривать, только время терять, — ее глаза подернулись подозрительной влагой, носик шмыгнул, а губки обиженно надулись.

Ну вот, получай, экспериментатор хренов — она еще и втюрилась в тебя! Господи, ну зачем я решил испытывать именно на ней свое примитивное умение? Лучше было пойти в медблок, медсестрички устроены проще и приняли бы мою лапшу без малейшего писка. Вполне, может быть, не пришлось бы никакой лапши вешать вовсе. Откуда она вообще взялась на моем пути, отродясь там ее не встречал, какой леший ее вел в тот час?

Только не подумайте, словно я раскаиваюсь в том, что произошло. Кто мог знать, что под искусно созданным образом сушеной воблы в очках скрывается столь пылкая любовница, да к тому же и весьма привлекательная женщина. Не знаю, не могу сказать, есть ли у меня к ней чувство под названием любовь, но меня к ней уже тянет. До сих пор перед глазами ее лицо, искаженное сладкими судорогами страсти.

Трудно расстаться с женщиной, которая тебя так хотела. Льстит, черт побери, мужскому самолюбию. А много ли нам мужикам надо — похвали, по головке погладь, назови суперменом, и пойдем мы за этой женщиной в огонь и воду. Сущие дети, только игрушки побольше и подороже.

Я глядел на нее и не знал что сказать. Начни говорить ей ласковые слова, она вцепится и никуда не отпустит. Тогда любые доводы будут лишними — ей хорошо со мной здесь и сейчас, и пусть весь мир подождет! Грубить, обижать не хочу, в мире и без этого достаточно гадостей, чтобы делать их почти любимому человеку.

Но мир ждать не будет. Если я поддамся на эту любовь, то через несколько часов уже некого и некому будет любить. Так что, герой, тебе придется умирать в одиночку. Давай, рви эту ниточку, руби по живому, если хочешь сберечь ее жизнь, дать ей шанс выжить. Я выдохнул и как в пропасть прыгнул.

— Брось, ты просто класс, особенно во всем, что касается секса! — я улыбнулся в тридцать два зуба и двусмысленно подмигнул. По крайней мере, я считал, что достаточно умело создаю образ удачливого ловеласа.

— И…?

— Не грузись, пара часов ничего не решает. Решу я свои проблемки и снова нырну в твою уютную постельку. Мы еще станцуем с тобой танго, — почти мурлыкая, произнес я томную фразу, подслушанную в каком-то достаточно пошлом фильме.

— Ясно! Решил от меня избавиться, чтобы под ногами не мешалась. Извини, милый… Ничего, что тебя так называю? Я ведь даже не знаю, как тебя зовут.

— Извини, имя назвать не могу, секретная информация.

— Так вот, мистер секретный агент, мне кажется, что ты не прав. Может быть ты не успел обратить на это внимание, но у меня достаточно умная голова. Может, мы попробуем вместе решить твою задачку?

Я заметил, как она внутренне напряглась, ожидая ответа. Внешне ее поведение не изменилось, она также игриво улыбалась мне, словно приглашала в свои жаркие объятия продолжить увлекательную игру. Но мы оба понимали, что за улыбками и недоговорками скрывается один вопрос: «Мы вместе или порознь?»

Дурацкий и неуместный вопрос — мы не можем быть вместе в любом смысле. Она не может понять, что меня тревожит, а я не могу рассказать ей даже миллионной части того, что меня беспокоит. Разговор глухого со слепым. Я один, никто не может мне помочь в том, что меня страшит. Единственное живое существо, имеющее схожие способности, мой смертельный враг. Но как это сказать сидящей передо мной девушке, моей девушке, если говорить открыто.

Я даже не пытался проникать в ее сознание. Во-первых, мне кажется это грязным и пошлым. А во-вторых, ни к чему это, когда все вопросы и ответы на лбу написаны, в глазах горят, за каждой фразой, интонацией скрываются. Я чувствую все, что она недоговаривает, словно подключен напрямую к ее сознанию.

Секс еще не причина, чтобы влюбляться. И все-таки ты втюрился, Сеня, подумал я грустно. Как муха, попавшая в паутину. Барахтался, вырывался, пытался отбрехаться, а в результате? Признайся честно, разве тебе так уж хочется сбежать от Эвелины, забыть ее глаза, руки, горячее тело? Не хочется! Но это мое дело, я к нему хоть как-то готов и должен нести ответственность по полной программе.

Хотя, подумайте сами, господа присяжные заседатели, что мы теряем, если я подключу ее к своим поискам? Совершенно ничего. Если я не успею выстроить защиту и нападение, нам всем каюк. Если выкарабкаюсь, мне придется долго объяснять господам с холодным взглядом, что это за локальную войну я затеял под носом у собственных работодателей. Тут без помощи умного человека не обойтись. Как не кинь, а вреда от нашего делового союза не будет.

Я понимал, что все это скорее отговорки, попытка найти способ решения нерешаемой проблемы. Но я не железный Феликс, меня не обучали одиноким рейдам в тылу врага без прикрытия и снабжения. Мне нужна близкая душа, которой я мог бы открыть тайное и поделиться болью и страхом. В любом случае на уже прикоснулась к тайне. Увяз коготок, всей птичке пропасть!

— Хорошо, ты сама так решила! — я стер глупую улыбку с лица.

Эвелина отреагировала моментально — поудобнее устроилась в постели, чтобы не пропустить ни одного слова.

Как давно меня не слушали так внимательно и с таким неподдельным интересом. Мне льстило, что лучший аналитик базы столь внимательно относится к словам доселе незнакомого ей человека. Мы еще никто друг для друга, а она уже бросилась на мою защиту, преломляя опасность для организации и всего мира через призму мой безопасности. По крайней мере именно так я объяснял ее внимательный взгляд, редкие ухмылки и легкие покачивания головой.

На душе стало тепло и уютно, даже в носу защипало от щемящей грусти. Так могут слушать только мамы и самые любящие женщины. Для них важен ты сам, такой какой есть, без званий, профессий и зарплат. Они радуются и печалятся вместе с тобой, потому что ты для них самая важная частичка их жизни.

Честно говоря, я подонок, я не сказал ей всей правды. Я снова врал ей прямо в глаза, сливал в ее широко открытые уши ведра пенистой лжи. Мне было ужасно неуютно, но правда для нее убийственна. Если уж быть совсем точным, то я соорудил некое подобие правды, удобно укладывающееся в рамки представлений типичного сотрудника базы.