Если движется небо (СИ) - Духовникова Евгения

До медицинского отсека они добежали за минуту. К счастью, двери оказались плотно закрыты: сквозь акриловое стекло было видно, как в жадно зияющую на полу дыру улетают все незакрепленные предметы.

– Пробоина? – прошептала Венти, не в силах отвернуться и продолжая как заворожённая взирать на пугающую картину. – Но... Как? Защитные экраны станции активированы, мелкий мусор сгорает ещё на подлёте, а о приближении крупных объектов бортовой компьютер непременно бы сообщил.

– Это не похоже на обычную пробоину, – мрачно ответил Фрай. – Такое ощущение, что часть корпуса просто испарили. А ещё... – он пригляделся. – Боюсь, что отверстие растёт.

Венти с испугом посмотрела на напарника.

– Но если бы поблизости оказался вражеский...

– Да знаю я, не дурак! – нетерпеливо перебил Фрай. – Так, надо загерметизировать эту дверь – она не рассчитана на подобные нагрузки. Проверить остальные отсеки станции. И сообщить на Альбедо.

* * *

Полицейские появились на площади столь стремительно, что можно было ненароком подумать, будто альбинам известен секрет телепортации. За считанные секунды квартал был оцеплен, а все оказавшиеся внутри, – подвергнуты тщательному обыску и дотошному допросу.

Журналисты, прибывшие почти одновременно с полицией, мигом сообразили, что для более сочного репортажа следует взять интервью не у соотечественников-альбинов, а у братьев-по-разуму. Правда, большинство из них не то что по-альбински – на юнивёрсе изъяснялись с грехом пополам. Волею случая единственными свидетелями, нормально владевшими альбинским, оказались всего двое: Фелис и один из миноров, судя по всему, экскурсовод. Его группа терпеливо ждала поодаль, с жаром обсуждая произошедшее. На слух человека это выглядело так, будто на площади настраивался перед концертом большой симфонический оркестр.

То и дело запинаясь от волнения, Фелис подробно рассказала обо всём, что произошло: как она сфотографировала монумент точно в тот момент, когда он разрушился, и показала фотографию – на ней памятник выглядел будто раздираемым на части.

– Вы закончили? – вмешался полицейский ровно в тот момент, когда интервьюирующий её корреспондент махнул рукой оператору, что сюжет отснят.

– Почти, – журналисту явно не хотелось прерывать беседу с девушкой, так хорошо владеющей их языком. Но спорить с представителем органов правопорядка и уж тем более отказывать ему он, конечно, не решился.

– Закругляйтесь, – полицейский шагнул к Фелис, подавая ей знак следовать за собой. – Мы с вами пообщаемся немного. Надеюсь, вы не против?

Сказано это было более чем вежливо, но в интонации явственно читалось: возражения не принимаются.

– Конечно, – робея, кивнула Фелис.

– Ваши документы.

Девушка протянула ему карточку.

– Практикантка?

– Да, – опять кивнула Фелис, напряжённо сцепив пальцы. – Ксенолингвист.

– Прекрасно. Я имею в виду, ваше владение языком – это очень кстати. Итак, рассказывайте всё по порядку.

Фелис пересказала ему всё то, что уже успела поведать корреспонденту. Ей до смерти хотелось узнать, что же случилось с монументом, и она уже хотела было спросить об этом прямо. Но ответ на так и не заданный вопрос пришёл сам.

– Монумент уничтожен аннигилятором. Надеюсь, вы понимаете, госпожа Шантеклер, насколько это серьёзно?

Фелис придушенно охнула, её глаза округлились от страха. Будучи полным дилетантом в физике, о технологии аннигиляции материи она знала столько же, сколько любой обыватель. Но то, что подобные устройства существуют исключительно в виде прототипов и большой мощностью не отличаются, знали все.

– Значит ли это, что у кого-то из находившихся на площади был аннигилятор? – пролепетала Фелис.

– Именно. Разумеется, мы уже изучаем записи с камер наблюдения, однако любая деталь, любая мелочь может быть крайне важной. Вы согласны со мной?

– Конечно!

Полицейский задавал совсем иные вопросы, нежели журналист: не вёл ли себя кто-либо из прохожих подозрительно или странно, не заметила ли она каких-то необычных звуков, кто стоял ближе к монументу, кто дальше, и всё в таком духе. Фелис было жаль расстраивать добросовестного и неглупого альбина, радеющего за свой народ и планету, но в итоге она вынуждена была честно признать, что информацией, достойной внимания, она не владеет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Что ж, – вздохнул полицейский, не скрывая разочарования. – В любом случае спасибо за уделённое время. Можете быть свободны.

Он лично проводил её за оцепление, отсалютовав на прощание. Фелис покинула площадь в полном смятении.

Вот это приключение!

Удивительно, как из неё не сделали главную подозреваемую – с её-то сказочной везучестью и способностями притягивать проблемы аки магнит.

Надо быть осторожнее... Хотя куда уж осторожнее! Кто бы мог подумать, что у них здесь такое творится. Альбины, конечно, не оголтелые пацифисты, как их соседи ликтиане, но вполне себе мирная раса, осуждающая и средства массового уничтожения, и орудия убийства как таковые.

После происшествия на площади желание любоваться достопримечательностями чужого мира отпало начисто. Впрочем, идти в отель тоже не очень-то хотелось. Твинс, двойная звезда системы Альбедо уже почти зашла за ломаную линию горизонта, когда Фелис, наконец, вернулась в гостиницу.

Но сон не шёл. Короткие периоды забытья неизбежно скатывались в кошмары, заставлявшие просыпаться в холодном поту, дрожа от ужаса. Это больше походило на горячечный бред, чем на нормальные сновидения: гипертрофированно неправдоподобные, сюрреалистичные картины возникали из ничего и тут же распадались на глазах, как изъеденная кислотой плёнка, как древний ветхий саван. Пейзажи израненного, прокажённого, разлагающегося мира, доживающего свои последние часы, один за другим представавшие перед её мысленным взором, были столь реалистичны, что кровь стыла в жилах. В конце концов Фелис это надоело, и она решила прекратить бесплодные попытки заснуть. Контрастный душ придал ей бодрости, но вместе с ясностью ума вернулись и все насущные заботы.

На часах было пять утра по местному времени; только-только занимался рассвет.

Коммутаторная станция, кстати, работает круглосуточно. Наведаться туда, что ли? Теоретически, ответ вполне мог успеть прийти – времени прошло достаточно.

Но там её ждал сюрприз в виде длиннющей очереди, хвост которой поворачивал за угол и терялся в соседнем переулке. Очередь, почти полностью состоящая из консулов и представителей информационных агентств, шумела, волновалась и зубоскалила. Каждому не терпелось поскорее послать свое сообщение, опередив коллег и конкурентов.

– Вам отправить факсограмму или получить? – спросил у девушки сотрудник коммутаторной станции. У него был такой измотанный и затюканный вид, словно он не спал как минимум неделю.

– Получить... Если он уже пришёл, конечно.

– Тогда вам вон туда, – альбин махнул рукой на окно в стене, выходившее прямо на улицу. Очередь возле него была совсем коротенькая. – У нас здесь сегодня небольшой коллапс в связи с последними событиями, – он с трудом подавил зевок. – Конец света, не иначе. Сколько здесь работаю, никогда не наблюдал ничего подобного.

Дождавшись своей очереди, Фелис просунула голову в окошко.

– Я жду факсограмму с Земли, – она протянула паспорт. – Посмотрите, пожалуйста.

Альбин молча взял документ, отвернулся к монитору, а через минуту вынул из принтера распечатку и так же безмолвно протянул её Фелис.

– Ой, это мне? Спасибо...

Отойдя в сторонку, она жадно принялась читать.

Ув. мадмуазель Шантеклер!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Примите наши глубочайшие извинения за сложившуюся ситуацию. К сожалению, мы вынуждены изменить место прохождения Вашей практики. За Вами закрепляется вакансия помощника гида в головном офисе туристического концерна "Ксено-тур".

С наилучшими пожеланиями, зам. декана факультета ксенолингвистики Парижской лингвистической академии, г-жа Маринетт Лерой-Дебуа.