Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот почему Лу в тот же день забрался на вершину горы, захватив свою лучшую подзорную трубу, и направил эту трубу на старый форт с заросшими сорняком гласисами и полузасыпанным сухим рвом. Два флага свисали с флагштоков в неподвижном воздухе. Один был британским; определить принадлежность второго Лу не смог. Под этими флагами солдаты в красных мундирах отрабатывали приемы обращения с мушкетами, но за ними Лу наблюдал недолго. Вместо этого он повел подзорную трубу к югу и наконец увидел двух мужчин в зеленых мундирах, прогуливавшихся по крепостным стенам. Рассмотреть лица на таком расстоянии он не мог, но заметил, что у одного из них длинный палаш. Лу знал, что британские офицеры легкой пехоты носят сабли с изогнутым клинком.
– Шарп, – произнес он вслух, складывая трубу.
Раздавшийся позади шум заставил его обернуться. Четверо из его серых, как волки, солдат конвоировали пару пленных. Один пленник был в кричаще расшитом красном мундире, вторым была женщина – предположительно, жена солдата или его любовница.
– Прятались в скалах, вот там, – сказал сержант, державший пленника за руку.
– Говорит, что дезертир, сэр, – добавил капитан Бродель, – а это его жена. – Бродель сплюнул на камень табачную жвачку.
Лу спустился вниз. Мундир солдата, как он теперь понял, не был британским. Жилет и пояс, короткие сапоги и бикорн с плюмажем были слишком вычурны для британского вкуса, настолько вычурны, что Лу поначалу принял пленного за офицера, но потом решил, что Бродель никогда бы не позволил себе столь высокомерно обращаться с захваченным офицером. Капитану явно приглянулась женщина, которая подняла глаза и робко посмотрела на Лу. Темноволосая, миловидная, навскидку лет пятнадцати-шестнадцати. Лу слышал, что испанские и португальские крестьяне продают дочерей в жены союзническим солдатам по сотне франков за голову – столько в Париже стоил хороший обед. Французская армия, с другой стороны, брала девочек задаром.
– Как тебя зовут? – спросил Лу на испанском.
– Гроган, сэр. Шон Гроган.
– Из какой ты части, Гроган?
– Из Ирландской королевской роты, сеньор. – Гвардеец Гроган явно желал сотрудничать с теми, кто его захватил, поэтому Лу дал знак сержанту отпустить пленника.
Лу допрашивал Грогана десять минут и узнал, как рота добиралась морским путем из Валенсии, как солдаты радовались возможности присоединиться к испанской армии в Кадисе и как негодовали, когда их отправили служить с британцами. Многие из них, заявил дезертир, бежали от британского рабства, и они не для того поступали на службу к королю Испании, чтобы возвратиться к тирании короля Георга.
Лу перебил дезертира:
– Когда вы бежали?
– Вчера вечером, сэр. Нас с полдюжины улизнуло. И еще многие предыдущей ночью.
– В форте есть англичанин, командир стрелков. Ты знаешь его?
Гроган нахмурился, как будто вопрос показался ему странным, но кивнул:
– Капитан Шарп, сэр. Он вроде как должен нас обучать.
– Обучать чему?
– Военному делу, сэр, – ответил Гроган. Этот одноглазый, говоривший с ним столь спокойно француз пугал его. – Но мы и так умеем воевать, – добавил он вызывающе.
– Уверен, что умеете, – сочувственно произнес Лу и, поковырявшись в зубах, выплюнул самодельную зубочистку. – Значит, ты убежал, солдат, потому что не хочешь служить королю Георгу, так?
– Да, сэр.
– Но за его величество императора ты, конечно же, сражаться будешь?
Гроган заколебался.
– Буду, сэр, – сказал он наконец, но без убежденности.
– Поэтому ты дезертировал? Чтобы драться за императора? Или надеялся возвратиться в уютную казарму в Эскориале?
Гроган пожал плечами:
– Мы шли к ней домой, сэр, в Мадрид. – Он кивнул на жену. – Ее отец сапожник, и я сам неплохо управляюсь с иглой и дратвой. Подумывал обучиться ремеслу.
– Иметь ремесло – дело хорошее, – проговорил Лу с улыбкой и, вынув из-за пояса пистолет, поиграл с ним немного, прежде чем взвести курок. – Мое ремесло – убивать, – добавил он все тем же любезным тоном и, не выказывая ни намека на эмоции, прицелился Грогану в лоб и нажал на спуск.
Кровь мужа брызнула в лицо женщине, и та вскрикнула. Грогана отбросило назад, кровь разлетелась в воздухе красным туманом. Потом тело покатилось вниз по склону холма.
– На самом деле он вовсе не хотел воевать за нас, – сказал Лу. – Был бы только лишний рот.
– А женщина, месье? – спросил Бродель.
Женщина уже склонилась над мертвым мужем и кричала на французов.
– Она твоя, Поль, – ответил Лу. – Но только после того, как доставишь сообщение госпоже Хуаните де Элиа. Передай мадам мое глубочайшее почтение и скажи, что ее игрушечные ирландские солдатики прибыли и расположились совсем близко к нам и что завтра утром мы развлечем их небольшой драмой. Скажи ей также, что она поступит правильно, если проведет ночь с нами.
Бродель ухмыльнулся:
– Она будет довольна, месье.
– Больше, чем твоя женщина, – сказал Лу, глядя на плачущую испанку. – Скажи этой вдове, Поль: если не заткнется, я вырву у нее язык и скормлю псам доньи Хуаниты. А теперь иди.
Он повел своих солдат вниз к подножию холма, где стояли на привязи лошади. Этим вечером донья Хуанита де Элиа прибудет в логово волка, а завтра отправится к противнику – как чумная крыса, посланная, чтобы заразить его изнутри.
И когда-нибудь, до того как будет одержана окончательная победа, Шарпа постигнет месть Франции за двух мертвецов. Потому что Лу – солдат и он не забывает, не прощает и никогда не проигрывает.
Глава третья
В первую же ночь пребывания Ирландской королевской роты в форте Сан-Исидро из нее ушли одиннадцать человек; во вторую бежали восемь, включая всех четверых часовых, выставленных, чтобы прекратить дезертирство. Людей в караул назначали сами гвардейцы, и полковник Рансимен предложил Шарпу ставить на часы стрелков. Шарп воспротивился, указывая на то, что задача его людей – обучать гвардейцев и они не могут заниматься этим весь день, а потом еще всю ночь караулить.
– Вы, несомненно, правы, генерал, – тактично сказал Шарп, – но, если нам не пришлют пополнение, работать круглосуточно мы не сможем.
Рансимен, как уже уяснил Шарп, был покладист при условии, что его называют генералом. Полковник хотел одного: чтобы его оставили в покое, не мешали спать, есть и жаловаться на объем работы, исполнения которой от
