Газета Завтра 343 (26 2000) - Газета Завтра Газета

VII. ПОСЛЕДНЯЯ БАШНЯ?

В год написания "Ковчега" Владислав Провоторов принял священный сан. Для одних почитателей его творчества это был закономерный и давно ожидаемый поступок, для других — полнейшая неожиданность. Те и другие сходятся во мнении, что желанное для самого отца Владислава духовное служение может обернуться невосполнимой утратой для живописи.

— Свою последнюю работу, "Танец Саломеи", о.Владислав закончил в 1995 году,— говорит Александр Сплошнов, директор галереи "Ковчег Нового Завета" и продюсер музыкального альбома группы The ARK "Ковчег", навеянного провоторовскими темами.— С тех пор он практически не пишет, занимаясь лишь восстановлением храма XVII века и окормлением своей духовной паствы.

— Александр, беседовали ли вы когда-нибудь с Провоторовым о его "башенном" цикле? Считает ли он его завершённым, ведь, согласно традиции, башен, где Добру противостоит Зло, должно быть семь…

— Честно говоря, мне малознакома эта тема, но после окончания "Ковчега" я поинтересовался у о. Владислава: будет ли она иметь ещё какое-то продолжение. Тот сказал буквально следующее: "Башен должно быть семь".

Главный вопрос, возникающий при взгляде на "Ковчег", связан именно с нерушимостью Башни. Ведь бушующие воды не могут причинить ей вреда, лишь сменив в итоге жильцов её мрачных казематов. Ковчег пришвартуют к вершине Арарата — и всё завертится по-новой…

Вернётся ли Провоторов к художественному творчеству? Будет ли написана последняя Башня? И что осталось неизображённым в той холодно-отчуждённой к современной цивилизации перспективе, которую выбрал мастер? Об этом можно только строить догадки.

Владимир Голышев, Михаил Терентьев (фото) АРТЕМЬЕВЫ

В созданном им в 1973 году фотокружке не одно поколение миасских ребят не только в совершенстве освоило технику фотосъемки, но и научилось видеть в окружающем мире звенящий нерв гармонии — качество, независимо от профессии, делающее человека причастным тайному братству художников — в широком смысле этого слова.

Работы учеников Михаила Михайловича неоднократно выставлялись на самых престижных конкурсах. В 1981 году ребята из маленького уральского городка, славного главным образом предприятиями ВПК, даже вошли в число победителей Всесоюзного конкурса любительской фотографии, чем произвели подлинную сенсацию...

Михаил Михайлович — давний друг нашей редакции. Мы неоднократно публиковали его прекрасные фотоработы. На этот раз он принес нам целую фотолетопись, посвященную большой и дружной семье Артемьевых, с которой он и ребята из его кружка познакомились этой весной...

— Михаил Михайлович, семейные детские дома сейчас не редкость. В чем уникальность семейного детдома Артемьевых?

— Во-первых, это не детский дом, а семья. Просто у Ивана Германовича и Галины Петровны, кроме пяти собственных детей, есть еще семь приемных. Ребят они взяли слабеньких (тяжелая наследственность, общее отставание, физическое и интеллектуальное), собственные же дети у них молодцы — все спортсмены. трое сыновей. Недавно все они участвовали в областных соревнованиях по рукопашному бою. Так вот, каждый в своей возрастной группе стал чемпионом. Ведь Иван Германович — тренер по боксу и рукопашному бою…

— То есть родные дети для родителей — первые помощники…

— Вот именно! Идея у Артемьевых такая: приемные ребята в здоровой обстановке среди родных детей должны естественным образом в норму прийти… И что интересно, живут они в городе Миассе, ходят в городские школы, а в полутора километрах от него имеют небольшую усадьбу, в которой ведут хозяйство посменно — “бригадами” по три человека. Там у них коровы, лошадь. Вообще, у них все свое — картошка, мед… Только хлеб да соль покупают...

— Городским детям, наверное, непросто заниматься сельским хозяйством…

— У Артемьевых девять парней (трое своих и шесть приемных) и три девочки. Так что мужская составляющая у них в семье доминирует. Иван Германович исповедует следующий принцип: настоящий русский мужчина обязан уметь прокормить от земли себя и тех, кто от него зависит. И защитить их в случае опасности. То есть русский мужчина — это воин и хлебопашец, в первую очередь. К тому же Артемьевы — настоящие русские православные люди (староверы), а это значит стойкие, терпеливые, душевно щедрые… Ближайшая старообрядческая церковь находится за двадцать километров от Миасса, но они ни одного церковного праздника не пропускают. И дома молятся по старым книгам — все, как положено… А вы говорите трудно картошку копать… Да ребятам все это в радость! И корову доить, и даже навоз разбрасывать…

— Пять детей по нынешним временам — это необычно. Многие сейчас вообще не рискуют рожать — говорят, "трудно прокормить". Как же Артемьевы решились взвалить на себя такую дополнительную обузу? Что они сами об этом говорят?

— Вот вы думаете, наверное, это я их нашел. А ведь на самом деле все наоборот — это они наш кружок разыскали. Услышали от кого-то, что у нас живое дело, атмосфера творческая — вот и нашли, говорят: "тоже хотим заниматься"… Я это к чему говорю — настоящий русский человек (а Артемьевы, по-моему, и есть настоящие русские люди) всегда избыточен, всегда фонтанирует идеями, замыслами, всегда ищет, к чему бы свои силы и способности приложить… Ребят они в 1991 году взяли. Я думаю, не надо напоминать, что это был за год. Казалось бы, дай Бог самому прожить, а они наоборот решили: "Если нам трудно, какого должно быть ребятам, у которых родителей нет"... Теперь вот дочь приемную замуж выдают — дом молодоженам будут строить… А мы с моими учениками решили вести фотолетопись этой семьи — представляете, пройдут годы, ребята обзаведутся семьями…

— Действительно, уникальный материал. Таких людей нечасто встретишь…

— И да, и нет… У нас в области, например, есть подобные семьи. Что интересно, тоже старообрядцы. С одной такой семьей из Озерска (тоже очень спортивной) Артемьевы в мае обычно устраивают пробег до Златоуста (40 км). Этой зимой они у Артемьевых гостили. На льду озера Тургояк соревновались… Вообще, озеро Тургояк — это отдельный разговор. Это уникальное место, охраняемое специальной программой ЮНЕСКО по сохранению запасов пресной воды. Чистое оно, как Байкал, и почти такое же глубокое. "Тургояк" по-башкирски — "не ходи нога", потому что озеро это очень коварное: шторм возникает мгновенно, немногие на лодке по нему рискуют плавать. Именно поэтому на небольшом острове, что находится на Тургояке, в XVIII веке от гонителей на русский обряд скрывалась инокиня Вера. Сохранились вырытые ею пещеры, а на месте ее погребения насыпан холм и воздвигнут крест. Сейчас — это святое место. Паломники его посещают обычно зимой, по льду…

...С фотографий, принесенных Михаилом Михайловичем (мы публикуем лишь малую их часть), на нас смотрели счастливые лица мальчишек, с восторгом выполняющих самую, казалось бы, незавидную деревенскую работу, и девочек, чьи открытые, чистые лица напоминали что-то давно-давно виденное и забытое — то ли картины Васнецова, то ли старинные фотографии. Казалось, что в самый центр многострадальной столицы, затопленной коррозийными водами “цивилизации” (пришедшей оттуда, куда при совершении Таинства Крещения плюют, отрицаясь сатаны), блеснул ослепительный луч подлинной русской жизни, упрямо сберегаемой, не пускаемой по ветру двужильным народом...“Русский мужчина — это воин и хлебопашец”. Не дистребьютор, не риэлтор, не провайдер — “воин и хлебопашец”. Этот принцип, исповедуемый Иваном Германовичем Артемьевым (по сути своей — азбучная истина), звучит сегодня как никогда свежо...

Удивительный мы все-таки народ! Ненавидящая нас животной, даже какой-то инфернальной ненавистью, псевдоэлита сделала, казалось бы, все возможное, чтобы нам расхотелось жить. И вот беспристрасная статистика, удивленно подняв свои цифирные брови, вынуждена констатировать: “Достигнув рекордно низкой отметки, средний срок жизни россиян стал расти”.

Растет и рождаемость (“без видимого улучшения условий жизни!” — озадаченно добавляют чиновники, отвечающие за наше неуклонное вымирание). В это же время в далеком уральском городке, где выплаченная вовремя зарплата — “преданье старины глубокой”, молодые многодетные супруги берут на себя ответственнось за целую ораву никому не нужных детей... “А государство им чем-нибудь помогаюет?” — спросил я Михаила Михайловича. “Да, — говорит, — конечно, недавно вот кирзовые сапоги выдали на всю семью... Наверное, списанные... А вообще, у меня сейчас довольно оптимистическое настроение. Какое-то время назад было совсем невмоготу... Нам ведь фотобумага нужна, пленка, реактивы — все это денег стоит. Выкручивались, как могли, но на своем стояли — кружок наш все это время работал. Ребята снимали, были выставки. Но, по правде говоря, все это буквально “на ладан дышало”. Но вот недавно в жюри Всероссийского фотоконкурса мне сообщили, что им вместо положенных двухсот пришло на конкурс ни мало ни много три тысячи (!) первоклассных работ. Значит, российское любительское фотодвижение выжило! Значит, у нас есть будущее...”