Демонический Любовник - Дион Форчун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
времени, ни пространства, осознавая одновременно и то, что делало ее тело, и те ощущения, которые возникали за барьером, но не была при этом соединена ни с тем, ни с другим.
Но постепенно все начало меняться; по мере накопления опыта скрытая сторона вещей становилась все менее незнакомой для нее и после того, как она ощутила Присутствие в происшествии на дороге, ее уверенность в себе, когда она находилась вне тела, стала возрастать; она больше не чувствовала себя оторванным листом, который кружили ветры космоса, но управляла своим полетом самостоятельно и, ведомая естественным любопытством, все сильнее и сильнее концентрировалась на тех сценах, которые разыгрывались перед ее взором, так что со временем все большая часть ее личности проникала вместе с ее образом на другую сторону барьера и в результате на пятую ночь непрерывных трансовых опытов сцена ее сна стала совершенно реальной и материализовалась перед ее глазами, и она обнаружила, что стоит на широком мощеном тротуаре в окружении людей в капюшонах и смотрит прямо в глаза одному из них, тому, который сидел на возвышении за алтарем. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, удивленные внезапной встречей, но затем, поднявшись со своего места, человек в капюшоне указал на нее пальцем и провибрировал странное Слово, не предусмотренное ритуалом. Грохот, раздавшийся в этот момент, был похож на грохот тысячи землетрясений; казалось, наружу вырвались молнии, буря и гром, чтобы вместе обрушиться на нее. Нечто вроде черной волны подхватило ее и понесло прочь, словно соломинку во время наводнения. Задыхаясь, утопая в этих черных водах, она, в большей степени разумом, чем глазами, осмотрелась в поисках Присутствия, которое всегда было рядом с ней, и как только она это сделала, то сразу же ощутила, что оно подхватило, приподняло и вытащило ее из водоворота, а затем, высадив ее на берегу, громогласно сказало:
– Возвращайся, дочь моя, и Мы закроем за тобой врата. Не пытайся войти в них снова, пока Мы сами не призовем тебя.
Все ниже и ниже падала ее душа с прежних высот, пока, наконец, с немалым шоком и стоном не ворвалась в собственное тело в полном сознании; позади нее с грохотом опустилось нечто среднее между гильотиной и подъемной решеткой, и она скорее почувствовала, чем увидела, как огромная Рука совершила знак Крестного Знамения.
Она лежала на спине на полу, а Лукас давил коленом на ее грудь и сжимал ее запястья.
– Боже мой, – сказал он, – Как же вы сильны! Я думал, что не смогу вас удержать. Что случилось?
Вероника осмотрела синяки на своих запястьях и, собравшись с мыслями, рассказала ему о произошедшем все, что смогла вспомнить. К концу ее рассказала лицо его стало пепельно-серым.
– Как вы думаете, тот мужчина, которого вы видели, запомнил ваше лицо?
– Он довольно долго смотрел на меня, – ответила Вероника.
– Тогда вам следовало бы убраться отсюда прямо сейчас и мы спишем все на сплетни Эшлоттов.
Он прервался, а затем продолжил говорить, как будто бы обращаясь к себе самому.
– Но что, ради всего святого, мне с ней делать? Я не могу отпустить ее, нет, я не смогу этого сделать.
Пауза.
– Точно, рыбацкая будка генерала. Спрячу ее там. За ней приглядит смотрительница. Она глухая, как пень. Делает, что говорят и не задает вопросов. Она знает, что я помогаю ему. Будет молчать, если ей заплатить. Сколько времени? Четверть двенадцатого. Ни одного поезда этим вечером. Завтра воскресенье, будь оно проклято; ни одного поезда в это богом забытое место. Мне придется самому увезти ее. Сто двадцать миль. Заседание совета завтра в десять; его нельзя пропустить. Двести сорок миль, если туда и обратно. Успею ли я? Должен.
Затем он, кажется, очнулся. Он подошел к шкафу, стоявшему в углу, и, порывшись на нижней полке, достал пыльный вещевой мешок.
– Сюда, Вероника, вы сложите всё, что в него поместится. Возьмите ночную сорочку, расческу и принадлежности для ванной, этого будет достаточно на первые дни. Я привезу вам ваши вещи позже. Поторопитесь.
– Но Мистер Лукас, что все это значит? Что вы собираетесь со мной сделать?
– Не задавайте вопросов, торопитесь, – и он, схватив ее за плечи, вытолкал ее из комнаты. -Наденьте самое теплое пальто, – крикнул он ей вслед.
Заразившись его настроением, она не стала медлить с выполнением его приказа, однако он быстрее переоделся в мотоциклетную форму и уже нетерпеливо ждал ее в коридоре, когда она спускалась.
– И это самая теплая вещь, которая у вас есть? – воскликнул он при виде тонкой накидки на ней. – Вот, возьмите это, – и схватив старый плащ, неизменно висевший при входе, он надел его на нее, застегивая и оборачивая его вокруг нее так, как если бы одевал ребенка. Он был настолько грязным, насколько вообще может быть грязным мужской макинтош, и пропах сильным трубочным табаком, который тот всегда курил, и Вероника, закутанная в жесткую ткань с головы до пят, чувствовала себя так, как если бы каким-то странным образом была окутана личностью этого человека.
Молча, как и всегда, она вышла следом за Лукасом в душную Лондонскую ночь в этом тяжелом пальто, давившем ей на плечи. От быстрой ходьбы Вероника задыхалась под его весом, пока они, наконец, не пришли в конюшню, где он оставлял мотоцикл. Он отпер грубую дверь и вывез мотоцикл наружу. Рев его двигателя эхом разнесся по округе и он, яростно проклиная его, привязал к себе Веронику и выехал со двора, прежде чем она успела поймать равновесие. Они так быстро летели по широким пустым ночным улицам, что уже совсем скоро Вероника ощутила прикосновение свежего воздуха к своему лицу и увидела очертания Хэрроу на холме слева.
Ветер, который освежал их, когда они
