Хоть в СМЕРШ, хоть в штрафбат! Оружие Возмездия - Николай Куликов

– Наповал…

– Он, что же, – наконец выдавил из себя Ланге, – хотел нас убить?

С его почти мальчишеского лица не сходило изумленно-идиотское выражение, да и вопрос был глупейший. Я не выдержал и рассмеялся: отчасти глядя на этого болвана, но главным образом это была реакция на только что перенесенное нервное напряжение. Шутка ли сказать – мы были на волосок от смерти! Понимал ли это Ланге? Похоже, начал понимать. Он наконец-то взял себя в руки и стал действовать: развязал вещмешок, стоящий на обочине рядом с убитым. Выложив лежащие сверху тряпки – что-то из одежды, – он медленно извлек и поставил на землю какой-то аппарат в квадратном металлическом футляре, выкрашенном в защитный цвет. Когда, щелкнув застежкой, эсэсовец открыл верхнюю крышку, у меня не осталось никаких сомнений – это был коротковолновый радиопередатчик.

– Похоже, рация? – сидя на корточках, Ланге с интересом разглядывал неожиданную находку.

Впрочем, такую ли неожиданную? Я склонился над аппаратом и уверенно кивнул:

– Рация английского производства типа АП-4. Судя по маркировке, 44-го года выпуска.

Ланге поднялся и нервно закурил, предложив сигарету мне, но я отказался. Теперь унтерштурмфюрер смотрел на меня с нескрываемым восхищением:

– Ловко вы его! Слышал, что у Скорцени подобраны высококлассные профессионалы, но вот в деле увидел впервые… Вы ведь мне жизнь спасли!

«Дошло, наконец», – усмехнулся я. Вслух же заметил:

– Наверняка это один из тех двоих американцев из выброшенного накануне десанта.

– А где же второй?

– Вопрос… Возможно, они давно разделились. Но не исключено, что второй где-то рядом. Например, окопался вон в том лесочке и держит нас под прицелом.

Ланге нервно покрутил головой, взглянув в сторону небольшой дубовой рощицы метрах в трех от шоссе.

– Думаю, в любом случае надо отсюда уезжать, – посмотрел он на меня полувопросительно.

– Вы правы, лейтенант. Больше нам здесь нечего делать.

Рацию с вещмешком мы положили на заднее сиденье, а мертвое тело не без труда засунули в багажник «Опеля». На всем протяжении оставшегося до аэродрома пути Ланге возбужденно комментировал произошедшее боестолкновение – подозреваю, первое в своей жизни.

Из-за непредвиденной остановки мы едва успели к отлету «Юнкерса». Ланге проводил меня до трапа и, горячо пожимая руку, торжественно заверил:

– Непременно укажу в рапорте на ваши героические действия! Сейчас же вызову оперативную группу СД. А вы ждите награды, господин лейтенант!

«Нужна мне твоя награда», – усмехнулся я, сидя в полупустом холодном салоне самолета. По сути, мне было глубоко плевать на этих беглых янки. Я лишь спасал свою жизнь: оказавшись на заднем сиденье «Опеля», американец непременно всадил бы нам в дороге по пуле в затылок – уж в этом-то, исходя из своего богатого диверсионного опыта, я не сомневался.

2

Прибыл во Фриденталь ближе к полудню; я ненадолго забежал в свой коттедж, где оставил чемодан и побрился, после чего направился в канцелярию – доложиться капитану Шмидту. Рассказывая о поездке, я не счел нужным посвящать его в детали. Зачем? Поэтому о моей стычке с американцем (а убитый мною «капитан», как я потом узнал, действительно оказался янки) Шмидт узнал позже – когда меня действительно представили к медали за сей «подвиг».

Капитан сообщил, что мои фиктивные документы готовы – осталось лишь немного подработать «легенду», – а переброска в тыл к русским намечена через два дня. Из канцелярии я направился в секретный отдел, «святая святых», спецподразделения Скорцени, где в усиленно охраняемом бункере за толстыми стальными дверями изготовляли различные документы, справки, штампы и печати – все, чем снабжали забрасываемых в тыл противника диверсантов. Там я тепло поздоровался с Цейко, пообещав рассказать ему вечерком о свидании с сыном. Он, в свою очередь, разложил передо мной «подкорректированные» бумаги подполковника Смерша Коваленко, только уже с моими фотографиями.

Внимательно вглядевшись в фото, я мысленно отметил правоту гримера: «казацкие» усы и измененная прическа (зачесанные назад длинные волосы) серьезно изменили мою внешность. Позже к нам присоединился майор Штольц, немолодой коротышка с солидным брюшком и обширной плешью. На нем мешковато сидел плохо подогнанный китель – однако, несмотря на свой «невоинственный» вид, это был один из опытнейших абверовских специалистов, знатоков России. Втроем мы досконально проработали мою «легенду», на что ушло не менее трех часов. Таким образом, когда около семи вечера я, наконец, покинул душный бункер, с удовольствием вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, было уже темно.

Небо очистилось от облаков, и в окружении тускло мерцающих звезд ярко высветился полный лунный диск. «Полнолуние – не лучшее время для перехода линии фронта, – подумалось тревожно. – Одна надежда, что в ночь переброски небо снова затянут облака». Добравшись, наконец, до своей комнатушки в темном и холодном коттедже, я зажег керосиновую лампу, предварительно опустив светомаскировочную штору. Снял шинель с фуражкой и прямо в сапогах, свесив ноги на пол, рухнул на железную армейскую койку. Я чертовски устал за истекшие сутки, почти не спал, и теперь словно провалился в тяжелую полудрему, из которой меня вскоре вывел громкий телефонный звонок внутренней связи. С закрытыми глазами я на ощупь придвинул стоящий на тумбочке рядом с кроватью телефонный аппарат и услышал в трубке бодрый голос дежурного унтер-офицера Крюгера:

– Алло, лейтенант Яковлефф? Вам тут звонят из городка, из местной пивной – некая фрау Кох! Соединить?

– Какая фрау Кох? – изобразил я крайнее удивление.

– Если я не ошибаюсь, она там работает – такая симпатичная рыжая толстушка!

– Ах, эта… – я постарался придать голосу равнодушно-сонную интонацию, даже зевнул – хотя весь мой сон словно «ветром сдуло». – Припоминаю… по-моему, эта официанточка от меня без ума, влюбилась по уши! Переключай!

Крюгер понимающе хохотнул, потом в трубке щелкнуло, и я услышал приятный женский голос, в котором явственно проскальзывали капризные нотки:

– Алекс, как тебе не стыдно! Совсем забыл свою Урсулу! Надеюсь, мы увидимся сегодня?

– Непременно, дорогая! И, пожалуйста, не сердись: служба есть служба. Жди минут через сорок.

Бросив трубку на рычаг аппарата, я в волнении встал с кровати и, словно загнанный зверь, несколько минут ходил из угла в угол – пытаясь взять себя в руки. Немного успокоившись, сел на табурет к столу у окна и глубоко задумался…

Нет это не была очередная любовная интрижка со смазливой официанткой: дело обстояло гораздо серьезней. Снова дали знать о себе мои новые «хозяева» из американской разведки, черт бы их побрал!

Янки завербовали меня ровно два месяца назад, в середине декабря 44-го. Тогда, в числе других командос из спецподразделений Скорцени, я участвовал в диверсионном рейде по тылам союзников во время знаменитого Арденского наступления. Мне не повезло: возглавляемый мною отряд попал в ловушку, и я оказался в американском плену. Там меня подробно допрашивал некий майор Анненский из УСС («Управления стратегических служб» – американской разведки, руководителем которой в Европе являлся небезызвестный Ален Даллес). Итогом этих «бесед» была поставленная передо мной недвусмысленная альтернатива: расстрел или согласие на вербовку. Таким образом, я стал «двойным агентом»: янки дали мне агентурную кличку «Пилигрим», снабдили устными инструкциями и паролем для связи. Они же оперативно перебросили меня назад через линию фронта. Немцы так ничего и не узнали о моем двухдневном пребывании во вражеском плену.

А в начале января состоялась моя первая и пока единственная встреча с резидентом американской разведки, неким господином Клаусом (так он просил себя называть). Это произошло здесь, во Фридентале – в моей любимой пивной «У дядюшки Эрвина». Теперь меня снова вызывали на тайное рандеву: как и было обусловлено заранее, через местную официантку по имени Урсула, видимо, тоже каким-то образом связанную с американцами…

Предъявив на проходной удостоверение, я перекинулся парой слов с дежурным лейтенантом Зибертом.

– Как всегда, к «дядюшке Эрвину»? – спросил он, даже не заглядывая в документы.

– Боюсь, что скоро у меня уже не будет возможности попить немецкого пивка, – заметил я многозначительно.

Зиберт понимающе кивнул: он знал специфику моих «командировок».

Небольшой городок Фриденталь располагался по соседству с так называемыми «специальными курсами» Скорцени, обнесенными трехметровым забором, поверх которого была пущена колючая проволока под напряжением. Пивная находилась в десяти минутах ходьбы от проходной и была весьма популярна среди сотрудников спецкурсов – частенько посещал ее и я. Поэтому место для конспиративных встреч янки выбрали почти идеальное.