К барьеру!_N 10 28 ИЮЛЯ 2009 г. - Газета Дуэль

История России представляет длинный ряд голодных годов. Первое известие о Г. встречаем под 1024 г., когда жители Суздальской земли отправились вниз по Волге и "привезоша хлеб из Болгар". Проф. Лешков насчитал, что с начала XI до конца XVI в. на каждое столетие приходилось по 8 неурожаев, которые повторялись через каждые 13 лет, вызывая иногда жестокий Г. (особенно в 1024, 10 70, 1092, 1128, 1215, 1230-31, 1279, 1309, 1332, 1422, 1442, 1512, 1553, 1557 и 1570 г.). Причины их были те же, как и в новейшее время: засуха, избыток дождей, ранние морозы, «прузи» (саранча) и т. под. XVII ст. открылось страшным Г. при Борисе Годунове в 1601 и 1602 гг. Вновь разразился Г. в 1608, 1630 и 1636 гг. Из множества неурожаев, постигших Россию в царствование Алексея Михайловича, неурожай 1650 г. вызвал бунт во Пскове… В общем число неурожаев и голодовок в течение XVII, XVIII и XIX ст. увеличивается. В XVIII ст. было 34 неурожая, а в течение текущего столетия лишь до 1854 г. их было 35. В 1842 г. правительством было констатировано, что неурожаи повторяются через каждые 6–7 лет, продолжаясь по два года сряду. За вторую половину текущего столетия особою жестокостью отличались Г., порожденные неурожаями 1873, 1880 и 1883 г. В 1891-92 гг. Г. были постигнуты 16 губ. Европейской России (и губ. Тобольская) с населением в 35 млн.; особенно пострадали губ. Воронежская, Нижегородская, Казанская, Самарская, Тамбовская. В менее обширном районе, но не с меньшей интенсивностью бедствия Г. повторились и в 1892-93 гг. Уже в отдаленные времена народ прибегал в неурожайные годы к употреблению суррогатов. В 1121 г. в Новгороде "ядяху люди лист липов, кору березовую, а инии мох, конину"; также и в 1214-15 гг., а в 1230-31 г. "инии простая чадь резаху люди живые и ядяху, а инии мертвые мяса и трупие обрезаече ядяху, а другие конину, псину, кошки". Особенно распространено было употребление суррогатов в злосчастный 1601-02 гг., когда ели солому, сено, собак, кошек, мышей, всякую падаль, такую мерзость, что, как говорит летописец, писать недостойно; в Москве человеческое мясо продавалось на рынках в пирогах. Во время Г. в Нижегородской губ. в 1734-35 гг. крестьяне питались гнилою дубовой корою, ели дубовые желуди и т. п. В 1822 г. в Повенецком у. Олонецкой губ, во всеобщем употреблении у крестьян была сосновая кора вместо муки; в 1833 г. хлеб заменялся желудями и древесной корою, а муку смешивали с глиной. То же делали и в 1891 г., когда в некоторых местностях, раньше чем поспела правительственная помощь, и лебеда считалась роскошью. Само министерство внутренних дел прописывало иногда рецепты для приготовления разных суррогатов: в 1843 г. учило, как делать хлеб из винной барды или из картофеля с примесью ржаной муки, а в 1840 г. преподавало способы приготовления муки с примесью свекловицы. Неизменный результат всякого рода суррогатов — болезни и усиленная смертность. Никогда, однако, Г. не поражает одновременно всю Россию. Еще в 1819 г. комитет министров писал, что в России "по обширности ее и по разнообразию климатов и почвы земли, повсеместного голода никогда не было и быть не может, каков бы ни был недород, в некоторых районах от потребления должны оставаться в остатке десятки миллионов четвертей", а потому "при свободной торговле хлебом, при удобстве сообщений и при благоразумной предусмотрительности не только голода, но даже и недостатка в хлебе нигде быть не должно". Справедливость этих указаний подтверждается историей даже для таких времен, когда территория русская не была еще столь обширна. В 1230 — 31 "бысть глад по всей области Русьстей, кроме Кыева единаго"; в 1219 г. "глад бысть в Руси и в ляхах и в ятвягах", но на Волыни был такой урожай, что Владимир посылал голодавшим большие запасы жита. Аналогичное явление наблюдалось и в 1421 г.; даже в 1601 — 1602 г. в некоторых местностях (Северская земля) не было недостатка в хлебе. В 1821 г., столь бедственном для многих губерний, что помещики заявляли правительству о своей несостоятельности прокормить крестьян, в Пермской губ. не знали, куда девать хлеб. В 1830 г. в Волынской губ., напр., четверть ржи стоила 25 р., а в Екатеринославской — 2 р. 50 коп.; в 1835 г. в Саратове цена была 4 р., в Томске — ниже 3 руб., а во Пскове — 30 руб. В 1836 г. понижение цен на хлеб сильно озабочивало правительство — и в то же время многие губернии получали продовольственные ссуды, а Олонецкой губ. грозил Г. Когда в 1873 г. страдала от Г. левая сторона Поволжья — самарско-оренбургская, на правой стороне — саратовской — был редкий урожай и хлеб не находил сбыта даже по низким ценам. То же самое наблюдалось в 1884 г. в Казанской губ., когда казанские мужики питались всяческими суррогатами, а на волжско-камских пристанях той же Казанской губ. гнили 1 720 000 чет. хлеба. Наконец, и в злосчастном 1891 г., когда весь восток Европ. России объят был неурожаем, урожай хлебов в губ. малороссийских, новороссийских, юго-западных, прибалтийских и на севере Кавказа был таков, что в общем в России уродилось на каждую душу несравненно больше тех 14 пудов, которые признаны были тогда достаточными для продовольствия души в течение года. Но покупательная сила нашей массы по отсутствию сбережений столь ничтожна, что всякий неурожай вызывает необходимость правительственной помощи и частной благотворительности как для продовольствия, так и для обсеменения, предотвращения падежа рабочего скота и т. п… Ср. Рошер "О хлебной торговле и мерах против дороговизны" (перевод Корсака, Каз., 1857); О. Н. У. "Голодовки во Франции при Людовике XIV" (СПб., 1893); Ламанский «Индия» (СПб., 1892); Исаев "Неурожай и голод" (СПб., 1892); ст. Весина и Леонтовича (в "Северном вестнике" 1892 г.). Остальная литература по истории голода в России указана в статье Романовича-Славитинского в "Киевских университетских известиях" (1892 г., № 1). А.Я.

ТАК БЫЛО

Поехали мы как-то летом на рыбалку на Северский Донец, что в Ростовской области. Ближе к ночи забросили донки, спешить некуда, сидим у костерка уже «тёпленькие», за жизнь гутарим. А какая ночь! Небо звёздное, ни ветерка. Лепота!

Но тут случилось самое страшное и, как всегда, неожиданное: водка кончилась. Как всегда, не рассчитали. До ближайшего населённого пункта, где можно разжиться самогонкой, километров 25–30. Хочешь — не хочешь, а ехать надо. С песнями и прибаутками запрыгнули мы все трое на свой «Урал» — мотоцикл такой мощный с коляской — и вперёд.

Но беда не приходит одна. Где-то на полпути бензин кончился. Не догадались в спешке в бак заглянуть. Бензин-то в запасе был, но он остался в канистре на берегу. Встретить какой-нибудь транспорт среди ночи на полузаброшенной степной дороге, по которой-то и днём, может быть, всего раз в неделю проезжают такие же ненормальные, как и мы, нереально. Долго толкать тяжёлую махину по так называемой дороге у нас не получилось. Тем более толкать надо километров 10–15 — что вперёд, что назад. Степь-то она степь, но холмистая. Под уклон наш «Урал» сам катится, а на бугор его толкать, хоть нас, мордоворотов, и трое, не очень получается. Загрустили. Перспектива незавидная.

И вдруг далеко на горизонте замелькали огоньки машины. И вроде приближаются в нашу сторону. Через некоторое время подъезжает жигулёнок. Открывается дверца и выходит чудесное создание женского пола лет двадцати.

— Что у вас случилось, ребята? — спрашивает.

— Родненькая, говорим, продай нам бензинчику, если не жалко, литра 3 — нам бы до дому доехать, за ценой не постоим.

— Всего-то? Я думала, у вас что-то серьёзное, авария там или ещё что. А бензин — ради бога. В багажнике, по-моему шланг был. Берите и сосите сами, я эту бензиновую вонь не переношу.

Отсосали мы с полведра, стали уговаривать её взять деньги — так и не взяла.

— А вдруг, говорит, вам на самогонку не хватит, ещё помрёте.

Посмеялись, попрощались, пожелали друг другу счастливого пути и разъехались.

Что в этой истории необычного? Да ничего!

Кроме того, что это было в Советском Союзе лет тридцать назад. Тогда люди ещё не боялись друг друга. Одинокая, беззащитная девчушка ночью, в глухой степи, увидев на дороге троих незнакомых амбалов, не рванула в страхе от них. А трое пьяных, грязных и небритых мужиков ночью в глухой степи не ограбили, не изнасиловали и не убили девчонку и не угнали её машину на запчасти.

Учитесь, демократы!

М. ЖАЛНИН

ИТАР-ТАСС

АНАЛИЗИРУЮТ И СОВЕТУЮТ

Один лишь рост цен на нефть без восстановления в прежних объемах кредитования не в состоянии подстегнуть экономический рост в России, считают экономисты ведущего американского инвестиционного банка «Голдман Сакс». «Резкий спад производства в России вызван в большей степени внезапной остановкой притока капитала в третьем квартале 2008 года, нежели снижением цен на сырье», — говорится в опубликованном в Нью-Йорке докладе банка. Его авторы, поэтому, не исключают, что во втором квартале с.г. экономический спад может углубиться и составить 10,9 % ВВП в годовом исчислении. По данным исследования, «в мае капиталовложения упали на 23,1 % в годовом исчислении, что является крупнейшим падением с декабря 1998 года, а промышленное производство сократилось на рекордные 17,1 %». Что же касается объема розничных продаж, то он уменьшился на 5,6 % в годовом исчислении. В первом квартале, напоминают авторы доклада, ВВП сократился на 9,8 % Снижению промышленного производства и строительства, по их мнению, способствовала высокая стоимость кредитов. В свою очередь, нехватка потребительских кредитов привела к снижению покупательского спроса. Согласно исследованию «Голдман Сакс», кредиты российским частным и юридическим лицам в четвертом квартале прошлого года снизились на 5 %. ВВП и на 6 % в первом квартале по сравнению с тем же периодом прошлого года. В предыдущие годы кредиты нефинансовому сектору росли ежегодно более, чем на 20 % ВВП, что вело к росту внешней задолженности России ежегодно на 30 %. Эксперты банка тем не менее считают, что «рост цен на нефть приведет к укреплению рубля и росту номинального ВВП, что выразится в этом году в бюджетном дефиците 6,2 %. ВВП по сравнению с официально прогнозируемыми 10 %. Тем не менее, более высокие цены на нефть не подстегнут экономический рост, поскольку доходы от этого пойдут главным образом в уплату налогов», — отмечается в докладе «Голдман Сакс». Владимир Кикило