Порочная невинность (Том 2) - Нора Робертс

- О, я больше не могу!

- Можешь, любимая. Я должен тебе это показать. А если тебе не понравится, мы сделаем еще одну попытку.

Кэролайн содрогалась, ее голова лихорадочно металась по подушке, а во всем теле нарастала волна неведомых ощущений. А он поглощал ее, пуская в ход губы, зубы, язык. Стало трудно дышать - так густ и жарок был воздух. Она пыталась набрать его в легкие, и дыхание со свистом вырывалось из дрожащих губ. Сознанием она еще боролась с желанием подчиниться ему без остатка, но тело предавало Кэролайн. Оно словно обезумело от знойной, первобытной радости, что его берут. Оно дрожало и жадно стремилось к разрешению этой блаженной муки.

А Такер дразнил ее, держа на грани осуществления желания и все время отдаляя его. Кэролайн застонала, и этот стон в насыщенном запахами, жарком мареве прозвучал, как сам соблазн. Такер потерся щекой о ее живот; предвкушение близости горячило его, как прекрасное терпкое вино.

Прежде он бы сказал, что знает о наслаждении все. Прежде он не видел большой разницы между наслаждением, которое доставляет та или другая женщина. Но это была Кэролайн! Это ее аромат дразнил его чувственность, это ее похожие на рыдания вздохи учащали его сердцебиение, это ее мягкая, бледная кожа трепетала под его поцелуями.

И с ней все было по-другому.

Гибкое тело выгнулось навстречу губам, коснувшимся самых потаенных складок. Здесь его губы и язык помедлили в дюйме от сердцевины жаркого естества, и сладкое ожидание, мучительное для обоих, для нее разрешилось. Тело ее дрогнуло, застыло в напряжении и расслабилось.

Кэролайн плыла в волнах острого, судорожного наслаждения, словно совсем лишенная веса, не сознавая, где она, и чувствуя только потрясающую свободу. Улыбнувшись, она погладила собственное, как бы изумленное ранее не испытанным ощущением тело и наконец коснулась его волос.

- Наверное, мне это понравилось, - прошептала она.

- Но это еще не все!

Такер яростно впился губами в ее плоть, вновь ввергнув в водоворот немыслимых ощущений - и так стремительно, что она едва не задохнулась. Ее руки соскользнули с его влажных плеч и отчаянно вцепились в простыню. Теперь на Кэролайн нахлынула гигантская волна чувственности, необузданной алчности, непреодолимой плотской жадности. И Такер уже больше не, поддразнивал ее легкими и нежными, словно шелк, прикосновениями. Он требовал ответной страсти безжалостно и неистово.

Это были тайные, томные плотские радости, рожденные чревом жарких летних ночей. Они упивались ими, словно животные, спаривающиеся на траве.

- Посмотри на меня, - грудь Такера тяжело вздымалась, когда он приподнялся на руках, - Кэролайн, взгляни на меня.

Веки ее затрепетали, она взглянула на него, и глаза ее были темными, как ночь.

- Вот это и значит "больше"! - Он прильнул к ее губам, так что слова зазвучали глухо, и весь погрузился в нее, как в море. - Вот это и значит "больше"...

Потом Кэролайн обессиленно задремала, радуясь его тяжести. Где-то глубоко в теле появилась боль, но даже это заставляло ее улыбаться. Она всегда считала себя хорошей любовницей - хотя под конец их отношений Луис решительно это отрицал, - но она никогда не чувствовала себя такой победительницей.

Она легонько вздохнула и потянулась, Такер что-то проворчал и поднял ее на себя.

- Лучше? - спросил он, когда она распростерлась на нем, положив голову ему на грудь.

- И прежде было замечательно. - Она опять улыбнулась. - Просто замечательно!

Еще вздох, и Кэролайн подняла тяжелые веки. Она очень удивилась и смутилась, обнаружив, что они лежат в самом изножье кровати.

- Как это мы здесь очутились?

- На все нужна сноровка. Дай мне отдохнуть несколько минут - и мы проделаем обратный путь.

- Гмм... - Она прижалась губами к его груди. - Дождь перестал, но стало жарче, чем было.

- Ну, с этим можно справиться.

Кэролайн с большим трудом приподняла голову.

- Знаешь, чего мне хочется?

- Детка, как только соберусь с силами, я дам тебе все, что пожелаешь.

- Я это запомню. Но... - она нагнулась к самым его губам, - сейчас, вот в эту самую минуту, я просто безумно хочу мороженого! А ты хочешь мороженого, Такер?

- Да, пожалуй, смог бы проглотить, раз уж ты заговорила об этом. Ты сама его принесешь?

- Конечно.

Кэролайн выскользнула из постели и стала искать в стенном шкафу пеньюар, а Такер закинул руки за голову и закрыл глаза. Он решил, что в ее отсутствие успеет немного вздремнуть.

При свете керосиновой лампы Кэролайн накладывала из коробки мороженое в невысокие вазочки и думала, что никогда не забудет вот этой самой минуты. Знойная кухня, запах дождя и ровное, сильное тепло удовлетворенной любви во всем теле.

Тихонько напевая, она несла мороженое по коридору, и даже резкий телефонный звонок не заставил ее вздрогнуть. Кэролайн поставила на стол одну вазочку и, зажав трубку между ухом и плечом, сунула ложку в свое мороженое.

- Алло.

- Кэролайн? Слава богу!

Ложка застыла на полпути ко рту. Она опустила ее и поставила вазочку на стол. Нет, все-таки существовало на свете кое-что, способное сейчас испортить ей настроение.

- Здравствуй, мама.

- Я пытаюсь тебе дозвониться уже целый час. Что-то испортилось на линии. Впрочем, это не удивительно, учитывая уровень обслуживания там, у вас.

- У нас была сильная гроза. Как ты себя чувствуешь? Как папа?

- У нас все хорошо. Папа улетел в Нью-Йорк в командировку, а у меня тут несколько неотложных дел, я не могла с ним поехать. И если я о ком беспокоюсь, то о тебе.

Джорджия Уэверли говорила быстро и без малейшего акцента. Она очень потрудилась в свое время, чтобы уничтожить южное наследие в своем голосе так же, как и в сердце.

Кэролайн представила, как мать сидит за письменным столиком в безупречно и со вкусом убранной гостиной, вычеркивая имя дочери из списка неотложных дел: "Заказать цветы", "Быть на благотворительном завтраке", "Позвонить Кэролайн".

Эта картина пробудила в ней неприятные воспоминания.

- Но беспокоиться решительно не о чем.

- Как не о чем?! Я была сегодня на обеде у Фулбрайтов, и мне пришлось от чужих людей узнать, что на мою дочь совершено нападение!

- Но я не пострадала, - быстро ответила Кэролайн.

- Я знаю, - отрезала Джорджия, раздражаясь, что ее перебивают. - Мне Картер все рассказал - гораздо подробнее, чем ты сейчас потрудилась довести до моего сведения. Он в курсе событий, поскольку возглавляет местное отделение Эн-би-си. Я все время говорила, что тебе совершенно незачем туда ехать, но ты даже слушать не хотела. И вот теперь мне сообщают, что ты подвергаешься допросу в связи с убийством!

- Извини. - Кэролайн закрыла глаза: извинения являлись обязательным атрибутом ее разговоров с матерью. - Я просто не успела тебе рассказать. Но теперь все это уже в прошлом.

На лестнице послышался шум. Она взглянула наверх, увидела Такера и устало отвернулась.

- Но, судя по словам Картера, это совсем не так. Он сказал, что в Инносенс уже вылетело несколько групп репортеров, чтобы сообщать о подробностях с места событий. Ну и, конечно, когда всплыло твое имя, новость стала просто сногсшибательной.

- Боже ты мой...

- Прошу прощения?

- Да нет, ничего.

Кэролайн провела рукой по волосам. "Будь спокойна и рассудительна, предостерегла она себя. - Так или иначе, надо сохранять спокойствие".

- Мне жаль, что тебе обо всем рассказали посторонние люди. Я знаю, что паблисити тебя раздражает, но я ничего не могу поделать с прессой, мама. Так же, как я не могла предотвратить того, что случилось. Я сожалею, если это тебя расстроило.

- Разумеется, это расстроило меня. Мало того, что нам пришлось замять скандал в связи с твоим пребыванием в больнице, с отказом от летнего турне и публичным разрывом с Луисом...

- Ты права, - сказала Кэролайн сухо и мысленно поблагодарила Такера за то, что он тактично удалился обратно в спальню. - Было очень невежливо с моей стороны заболеть тогда.

- Не говори со мной таким тоном! Очень жаль, что ты не нашла в себе сил стать выше маленького недоразумения с Луисом. И потом, этот твой отъезд на Юг, стремление похоронить себя...

- Я вовсе не хороню себя!

- Но ты зарываешь свой талант в землю, - Джорджия, не задумываясь, отметала все возражения Кэролайн. - А теперь оказывается, что ты к тому же подвергаешь свою жизнь опасности. Думаешь, я хоть одну ночь могу спать спокойно, зная, что ты там одна и беззащитна?

Кэролайн потерла виски, чувствуя, что возвращается привычная головная боль.

- Но я была одна долгие годы.

Джорджии еще никогда не приходилось слышать от дочери подобного заявления, она даже слегка растерялась.

- Но я не имею в виду душевного одиночества. Тебя могут изнасиловать или убить!

- Да, и я представляю, с какими ужасающими подробностями это будет подано прессой. Наступило краткое молчание.

- Ты со мной невежливо разговариваешь, Кэролайн.