Дым старинного камина - Андрей Гнездилов

– Но если кто-либо захочет станцевать с Вами во второй разили в третий? – спросил какой-то рыцарь, покоренный красотой Ярры.

Забыв предупреждение жениха, она дала слово, что будет танцевать столько, сколько захотят ее партнеры. Подзадоренные юноши, не веря принцессе, решили танцевать с ней до упаду. И вот ночь уже была на исходе, а Ярра станцевала всего с тремя кавалерами. С десяток других ждали своей очереди. Тогда она повернула свое кольцо и остановила время. Танец следовал за танцем. И голова принцессы кружилась от признаний в любви и восторгов, расточаемых партнерами. По-прежнему в небе стояла луна, но странная тишина спустилась в долину. Среди всеобщего веселья никто не заметил, что свет луны стал особенно пронзительным, что в реке остановилось течение, что даже водопад словно остекленел и повис в воздухе. И когда бал кончился и принцесса повернула обратно свой перстень, ее кавалеры растаяли в воздухе, деревья и цветы рассыпались прахом и замок превратился в руины. Для всех, находящихся в долине Бельмонтэ эта ночь обернулась чуть ли не столетием. Одну лишь принцессу пощадило время, но и она была наказана. Долго бродила Ярра по заветным владениям, которыми завладел хаос. Долго не верила своим глазам, в которых отражались тлен и разрушение. А когда наконец пришла в себя, то вдруг обнаружила, что потеряла волшебный перстень. Напрасно она обыскала всю долину. Боясь гнева Принца, она покинула Бельмонтэ, не дожидаясь возвращения жениха. А он вскоре вернулся и застал свое гнездо разоренным. В тяжкой печали он прошел по пустым дорожкам и поклялся, что женится на той, которая вернет ему перстень. Со слезами выслушала Юффа историю, рассказанную гномом. С тех пор каждую свободную минуту она проводила в Бельмонтэ. День и ночь трудилась она, растаскивая камни, вскапывая землю. И вот снова зазеленели деревья, распустились цветы, посаженные Юффой. Таким волшебством владели ее руки, что вскоре Бельмонтэ обрел свой прежний вид.

В ночь полнолуния девушка подошла к водопаду и снова встретила старого гнома.

– Ты совершила чудо! – сказал он. – Ты вернула жизнь Бельмонтэ, и я могу тебе помочь увидеть прошлое. – Он поднял руку, и вдруг с горбатого мостика над водопадом, в широком разливе реки, Юффа увидела отражение прекрасного замка.

– Не бойся, войди в него! – сказал гном.

И девушка спустилась под воду по широким мраморным ступеням. В тронном зале у опрокинутого золотого кресла она нашла волшебный перстень Принца. Радостная, она вернулась на берег. Гном помахал ей рукой и исчез. С замиранием сердца Юффа представила себя рядом с Лунным Принцем, но вдруг чей-то смех прервал ее мечты. Подле нее оказалась прекрасная дама верхом на коне. Это была принцесса Ярра.

– Ты слишком торопишься в своих фантазиях, девчонка. Взгляни на себя и сравни со мной. Можешь ли ты соперничать? Этот перстень Принц подарил мне. Верни перстень, и я отблагодарю тебя за находку.

Тяжело стало на душе Юффы. Она подумала о том, что и впрямь не имеет права владеть волшебным перстнем. Сдерживая слезы, она протянула находку принцессе и тихо пошла прочь. На вершине холма, окаймлявшего Бельмонтэ, она оглянулась. С другой стороны долины кавалькада всадников спускалась к водопаду. Юффа отвернулась и заплакала. Утирая слезы, она вдруг оцарапала щеку. С удивлением Юффа поднесла руку к глазам. На пальце ее сверкал волшебный перстень. Тогда, не задумываясь, она побежала обратно в долину. У самого водопада стоял Принц со своими придворными… Против него, на другом берегу – Ярра.

– Я только что снова потеряла свой перстень, – кричала она, – но он был у меня, я нашла его!

Вдруг она увидела Юффу. Злоба исказила ее лицо:

– Вот эта девчонка украла перстень!

Принц отвернулся от Ярры и протянул руку навстречу Юффе.

– Неужели ты сделаешь эту дурнушку принцессой? – засмеялась Ярра, но вдруг умолкла. Красота природы вдруг соединилась с красотой души Юффы. Вся долина Бельмонтэ пришла ей на помощь. И она стала так прекрасна, что перстень Лунного Принца сам повернулся на ее руке и остановил время. Теперь он воистину служил счастью. Говорят, он до сих пор является тем, кто приходит на Бельмонтэ.

Дом

Как часто судьба человека оказывается связанной с судьбой дома! Роль декорации, которую мы отводим ему, отнюдь не ограничивает его возможностей. Порой мы обнаруживаем, что наша жизнь – лишь отражение того сюжета, что заложен в наших жилищах. В самом деле, вглядитесь в молчаливые лица домов старого города. В них можно прочесть и характер, и настроение, и судьбу. Шумная и бестолковая толпа, текущая по улицам, – лишь поверхность воды, в которой отражаются высокие, живописные берега.

В окрестностях Берлина, в местечке Гессен-Винкель, стоял старый, заброшенный дом. Среди богатых бюргерских коттеджей, окруженных подстриженными лужайками, аккуратными цветниками и прирученными деревьями, он отличался своеобразной дерзостью. Во-первых, он не старался броситься в глаза, а стоял скрытый запущенным садом с высокой травой. Во-вторых, его серый цвет бросал вызов белизне и красочности целой улицы. В-третьих, его ветхость и солидный возраст не скрывали известной стройности и благородства форм. На фасаде, украшенном тремя фантастическими ликами, располагалось полукруглое окно, а над ним еще три узкие, напоминающие замковые, бойницы. Под высокой черепичной крышей, поросшей травой, находился каменный орел.

Сбоку был парадный подъезд, и перед входом, у двери стояла фигура медведя. В лапах его был щит с геральдическими знаками.

Жил ли кто-нибудь в этом доме, окружающие не знали. Старинная кованая ограда с прихотливым рисунком стерегла покой усадьбы. Кроме того, время от времени там появлялся огромный старый сенбернар, и его хриплый лай отгонял любопытных. Однажды судьба занесла сюда некоего художника по имени Толль. Разглядывая дом, он предался размышлениям.

– Да это я сам! Если бы вздумалось мне изобразить себя в виде дома, я, пожалуй, не сделал бы лучшего автопортрета. Вся моя жизнь – это верность своему идеалу, это одиночество и заброшенность, это ослепительные мечты и отрезвляющая действительность!

Он еще долго изливал бы свои чувства, но руки его легли на решетку, и тотчас раздался легкий топот, и старый пес появился у крыльца. Увидев Толля, пес повел себя весьма необычно. Он не залаял, как всегда, а завыл так, что сердце у художника упало. Тщетно он пытался успокоить собаку. Сенбернар продолжал свою скорбную песню с такими всхлипываниями, как будто рыдал человек. Толль поспешил уйти. Меж тем странный дом продолжал притягивать его, и на следующий день, к вечеру, художник пришел опять. Закатные лучи солнца освещали пронзительную красоту дома, четкие и гармоничные пропорции, сочетающие легкость и изящество рисунка. Казалось, это был маленький замок в каком-то заповедном лесу, и отблеск на стеклах плавился в окнах, как в глазах, наполненных слезами. Толль собирался делать эскиз, но чье-то жаркое дыхание пахнуло ему в затылок. Если бы он уже не сидел на земле, то, вероятно, упал бы.

Позади него стоял старый сенбернар и размахивал хвостом, словно это был маятник напольных часов. Еще мгновение, и теплый язык прошелся по физиономии испуганного художника. Заручившись этим приветствием, пес двинулся вдоль ограды, поминутно оглядываясь на Толля и останавливаясь. Не могло быть сомнений, что он приглашает следовать за собой. Любопытство подтолкнуло художника, и он последовал за собакой. Былая роскошь интерьеров проступала сквозь толстые слои пыли. Паутина висела над карнизами, и из глубины картин манили какие-то морские горизонты и горные ландшафты. Пес, как гостеприимный хозяин, провел его по всем комнатам и, наконец, остан΀¾вΫ¸вшись в последней, лег на пол. Старинные клавикорды с открытой крышкой будто ждали Толля. Тут же через распахнутую дверцу шкафа виднелся темно-синий бархатный сюртук, расшитый серебряной парчой. Парик висел на подсвечнике. Художник сохранил в душе еще достаточно детской непосредственности, чтобы воспользоваться этим. Он надел парик, сюртук и сел к клавикордам. Музыку он любил страстно, но не знал нотной грамоты. Тем не менее пальцы его, коснувшись клавишей, вдруг сами пустились в путь.

Толль играл, и ему не верилось, что это не сон. Инструмент звучал так, словно был настроен вчера. Окончив игру, он встал, снял парик и сюртук и поспешно покинул дом. Пес проводил его до боковой незаметной дверцы, через которую они вышли, и вернулся назад.

Толль изо всех сил бежал к жилищу, которое снимал у одного из местных жителей. Там был рояль, и художник спешил удостовериться в том, что музыкальный дар, так внезапно открывшийся у него, не исчез. Но он исчез! Тщетно Толль запрокидывал голову и пытался предоставить своим пальцам свободу. Ничего не получалось.

И на следующий день художник снова пришел к дому. Долго он стоял подле него, не решаясь войти, и лишь к вечеру опять появился пес, и все повторилось, как в прошлый раз. Опять Толль облачился в старинное платье и обрел дар игры.