i 964b1f98fa469a3f - Unknown

‒ Я обещаю так и делать.

‒ А над чем мне поработать, чтобы сделать тебя счастливым? Сед, я люблю тебя, и

для меня нет ничего важнее наших отношений.

‒ Я счастлив. Ты идеальна такая, какая есть, ‒ сказал он.

Она закатила глаза, и покачала головой. ‒ Ой, я тебя умоляю.

‒ Так и есть. Я не хочу ничего в тебе менять. Но я постараюсь измениться, если это

сделает тебя счастливой.

О нет, она опять ранила его чувства. Она постоянно забывает, каким он был

чувствительным, особенно когда он так умело прятал свои чувства. Джессика встала со

своего места и протиснулась на место Седа.

‒ Сед, я не хочу тебя менять. Я лишь желаю, чтобы ты был аккуратней, когда

пытаешься взбесить меня.

‒ Но мне нравится доводить тебя, ‒ сказал он ей на ухо. ‒ От этого ты становишься

более страстной. Но сегодня у меня и в мыслях не было доводить тебя. Я лишь пытался

сделать этот вечер особенным. Подарок исключительно для нас в нашу первую брачную

ночь.

А она все испортила. Блять. Она действительно облажалась. Именно над этим ей

надо поработать, даже если он об этом не догадывается, или же не хочет говорить ей об

этом. Ей нужно быть внимательней к его чувствам. И понимать вещи способные его

обидеть, до того как это произошло, а не после.

Она прикоснулась к его щеке, оцарапываясь его пятичасовой щетиной.

‒ Сегодня особенный день, ‒ шептала она. ‒ Особенный благодаря тебе.

Он улыбнулся, показывая ямочки.

‒ Правда?

‒ Угу, ‒ её тело узнало его тепло, пробудилось, моля о его прикосновениях. ‒

Поцелуй меня.

‒ Ужин стынет, ‒ пробубнил он, перед тем как завладеть её губами.

Плащ спал с её плеч, когда она обвила руками его шею, и отдалась поцелую. Его

большие сильные руки, покоились на её спине, прижимая её ближе, словно он хотел

слиться с ней в одно целое. Но этого не произойдет, пока они оба будут полностью одеты,

сидя рядом друг с другом, и в присутствии посторонних.

Джессика оторвалась от губ Седа, тяжело дыша, пытаясь вернуть мозгу

способность думать. Это плохо. Она редко нормально соображала в присутствии Седа, а

иногда туман рассеивался только после оргазма, или даже нескольких.

‒ Боже, как же я тебя хочу, ‒ простонала она.

‒ Ты получишь меня после ужина.

Ток пробежался по её спине от предвкушения. Она хотела его позади себя, чтобы

его сильные руки накрывали её грудь, зубы кусали чувствительное место на шее, а член

был погружен в неё до самого основания.

‒ Но я хочу сейчас, ‒ настаивала она.

‒ Тебе придется потерпеть, ‒ ответил он, не скрывая ехидную улыбку. ‒ Любимая,

тебе холодно?

Может, и так, но она не заметила холода из-за жара, собирающегося у нее между

ног.

‒ У тебя соски стоят, ‒ он накрыл рукой одну грудь, сжимая сосок между пальцами.

‒ Мне не холодно, ‒ ответила она, вздыхая от наслаждения. ‒ Я вся горю. Из-за

тебя.

Она потянулась рукой к его члену, но Сед отвел её в сторону.

‒ После ужина, ‒ сказал он таким властным тоном, которому Джессика не могла

возразить. Вернее могла, но хотела. Ей хотелось поскорее закончить с ужином.

Она вздохнула, заставляя свое тело встать с места, где ей хотелось быть больше

всего – рядом с большим, крепким мужем, и передвинуться на свою подушку, покончить с

ужином и перейти к приятному десерту.

‒ Куда это вы собрались, Миссис Лионхарт, ‒ сказал он, ‒ я хочу, чтобы ты сидела

рядом со мной.

Сейчас, когда её тело горело от желания, она и думать забыла о своей

независимости. Она лишь прильнула к нему, вдыхая его аромат. Сед потянулся через стол

и поставил перед ней её тарелку. За столом не хватало места для двоих, сидящих на одной

стороне, но она и не думала об удобстве, когда брала в руки вилку.

Сед забрал ее вилку.

‒ Я тебя покормлю.

Жар от желания угас, и вместо него по телу растеклась ярость.

‒ Что, правда? Ты в этом уверен? ‒ спросила она, резкость в её голосе полностью

совпадала с бушующими в ней эмоциями.

‒ С чего бы ты хотела начать?

Джессика медленно выдохнула, напоминая себе, что он просто хочет быть

романтичным, и если она начнет отказываться, это ранит его чувства. А потом он сделает

вид, что он зол, а не расстроен, и тогда весь вечер пойдет коту под хвост. Они начнут

ругаться, а потом затрахают друг друга, пока полученное удовольствие не сотрет из их

памяти причину ссоры. Джессика была не против последней части, а остального ей

хотелось бы избежать.

‒ С салата, ‒ сказала она.

Сед наколол на вилку несколько листиков салата и аккуратно поднес к ее

открытому рту. Пока Джесс жевала, и старалась настроиться на романтику, Сед успел

закинуть в рот несколько тортеллини.

‒ Не хочешь попробовать тортеллини? Они очень вкусные.

‒ Хорошо.

Сед накормил её тортеллини, и она застонала от превосходного вкуса итальянских

специй, сыра, томатов и сливочного соуса.

‒ Они и правда вкусные.

‒ Как на счет тушеных овощей? ‒ сказал он, указывая на огромную порцию на

своей тарелке. Гору овощей, которые она ему положила, отстаивая свою точку зрения.

Он скормил ей гораздо больше овощей, чем ей хотелось, и это лишний раз

напомнило ей думать, перед тем как действовать. Джессика обратила внимание на пейзаж,

простирающийся под ними. Также заметила, с какой заботой ее кормил Сед, каждый раз

спрашивая, чтобы ей хотелось съесть, бережно доносил еду до её рта и терпеливо ждал,

пока она прожует. Это заставляло её чувствовать себя любимой, а не покорённой. Странно.

Когда тарелки были пусты, а животы полны едой, Сед обхватил пальцами её

подбородок и нежно поцеловал.

Глядя ей прямо в глаза, спросил.

‒ И как тебе?

‒ Очень романтично, ‒ мечтательно ответила она.

‒ Продолжай и дальше так на меня смотреть, и романтика будет последним, о чем я

буду думать.

На этот раз его поцелуй был более грубым. Жестким. Джессика впилась ногтями в

его накаченный бицепс, приоткрыла губы, впуская его язык.

Сед оторвался от нее, куснул за нижнюю губу, и взял бутылку, охлаждающуюся в

ведерке.

‒ Пойдем, полюбуемся пейзажем.

Она открыла было рот согласиться, как Сед сказал.

‒ Я хотел сказать, Джессика, ты не хочешь полюбоваться пейзажем?

‒ С удовольствием, ‒ ответила она. ‒ Но только если пообещаешь согреть меня.

Он провел свободной рукой по ее спине.

‒ Хочешь, чтобы тебя бросило в жар?

‒ Очень на это надеюсь, ‒ захихикала она.

Она поднялась с пола, и облокотилась на край корзины, глядя на проплывающие

внизу изумрудные поля. Сед подал ей бокалы для шампанского, а сам начал встряхивать

бутылку.

‒ Сед, не тряси её.

Но было поздно. Он убрал палец с пробки, и она с громким хлопком стрельнула из

бутылки. Пенистая жидкость полилась вверх, за пределы корзины.

‒ Чьи-то коровы будут сегодня слегка навеселе, ‒ сказала Джессика, разглядывая

внизу черно-белых животных, пасшихся на лугу.

‒ Было бы забавно на это посмотреть, но здесь нет ни капли алкоголя, раз ты теперь

пьешь за двоих.

Сед взял из её рук один бокал, наполнил его игристым виноградным соком, передал

ей, и налил тоже самое для себя.

‒ За нас, ‒ Сед произнес тост, чокнулся о бокал Джессики и осушил его за четыре

глотка.

‒ За нас, ‒ повторила она, пригубив игристый сок. Он был не так хорош, как

настоящее шампанское, да и она не очень жаловала шампанское. Последний раз она пила

его в Вегасе, матеря Седа на чем свет стоит. Она ненавидела его, потому что как бы сильно

она не противилась своим чувствам, она никак не могла разлюбить его. Но теперь она

была рада, что у нее это не получилось.

‒ Спасибо, за то, что подумал о ребёнке, ‒ сказала она, поглаживая низ живота.

‒ Я всегда думаю о нашем ребёнке.

Она с благодарностью улыбнулась, сделала еще один глоток, пока Сед наполнил

свой бокал и вновь осушил его залпом. Никто из них сегодня не напьется, но кажется Сед

продолжал надеяться, что его виноградная шипучка ударит ему в голову. И Джессике

стало интересно почему.

Глава 8

Сед наполнил свой стакан, и осушил его залпом. Он мечтал, чтобы это был

алкоголь, немного жидкого куража ему не повредило бы. Он сам не понимал, почему так

нервничал. Она уже стала его женой. И для него было не впервой исполнять песни

собственного сочинения. Черт, да он выступал перед многотысячной толпой фанатов, но

эти слова он хотел спеть лишь для нее, они были слишком личными, чтобы делиться ими с

окружающими. Она единственная должна была их услышать. Но придется петь еще и