Кто кого предал - Галина Сапожникова

Болеславас Билотас, бывший член «Саюдиса»:

— Я прекрасно помню, как и когда поднялся лозунг освобождения от русского гнета. Надо было освободиться от тех военных гарнизонов, которые здесь стояли, и сделать, чтобы народ восстал. Чтобы он спохватился и сказал: мы не хотим русских! А как это сделать, если это нам вообще не мешало: мы даже не разбирались, кто русский — кто литовец?

Что происходило у телебашни, я до самого следующего утра не знал. Пришел в штаб «Саюдиса», а Витаутас Петкявичюс вслух говорит: свои стреляли в своих вчера. Я говорю: так ведь это же будет международный скандал! Москва узнает, пришлет комиссию и армию, и мы все через пару дней окажемся в Сибири! А он говорит: кто в этом бардаке разберется сейчас? Все свалить на русских, и сойдет…

Похороны были созваны пышнейшие, собралась вся Литва, людей было очень много, настроение было не антисоветское, а антирусское. И мы у себя на бюро были даже довольны тем, что пролилась наша литовская кровь от русской руки. Мы могли требовать: «Русские, вон из Литвы!» Так и было: они собрались и уехали без единого выстрела. А мы остались.

Мы тогда договорились, что самое лучшее — молчать и не распускать языков. И если бы на суде меня не спросили — я и сегодня ничего бы не сказал. Я считал, что это честь моей родины, потому и не разглашал. И я чувствую за это беспокойство на душе, потому что вижу, что Палецкиса судят ни за что, а тех, кто разорил наши заводы, не судят. Мне от этого стыдно…

Яунутис Лякас:

— В тот день вся моя семья была около парламента, жена и четверо детей, самой младшей было 10. Вернулся домой, хотел прилечь, но дети крикнули: танки идут! Дочку оставили соседке и побежали к телебашне. Из танков стреляли холостыми, опускали стволы и хлопали, но только из пушек, изнутри никто не стрелял. Нас начали оттуда выжимать — передо мной выстроилась шеренга солдат и все они стреляли в землю. Если бы боевым оружием, то было бы страшное дело! Потом я обратил внимание на пятиэтажный дом — что будто трое человек снимают кино. А посредине дома видел четыре хлопка.

Встретил недавно на улице соседа, тот рассказывал, что у него дома будто бы до сих пор хранятся разные гильзы от патронов. Я говорю — дай мне свой адрес, а он в ответ: «Я боюсь!». Литовцы боятся теперь своей собственной тени. Эйфория прошла. Надурачили нас, как с перестройкой. Нам обещали, что богами станем, а вышло наоборот. Получили независимость, чтоб исчезнуть. У нас жителей не осталось совсем, 53 процента земли продано иностранцам. Народ без земли, без государства — только бутафория. Нас идеально обдурили — говорили «свобода», но — вышло наоборот… Раньше продавались немцам, потом советской власти, сейчас американцам. Получается, мы не телебашню — мы бетонный столб защищали…

«Эйфория прошла, — признает еще один свидетель по делу Палецкиса, Яунутис Лякас. — Надурачили нас, как с перестройкой». Фото Г. Сапожниковой.

Снова 13 января, и мы с Дангуоле Раугалене, свидетельницей событий января 1991-го, опять идем к вильнюсской телебашне — только на дворе сейчас не XX век, а XXI.

За двадцать с лишним лет много что изменилось: у подножия башни стоят деревянные кресты, а вокруг установлены маленькие обелиски на месте гибели тех, кто строго смотрит с паспортных фотографий в вестибюльном музее.

— Вот видите, — рассказывает экскурсовод, показывая на невысокие каменные столбики, — люди гибли не только перед башней, но и за ней тоже, на противоположной стороне от жилых домов. Пули «неизвестных снайперов с крыш» попасть туда никак не могли. Значит, всех убили десантники!

Аргумент действительно впечатляет. Кажется, что у телебашни до сих пор пахнет смертью…

Драматургия сюжета требует написать, что Дангуоле волнуется. Но это не так: она уже отволновалась свое, в суде, причем целых три раза. В первый — когда давала показания по делу Альгирдаса Палецкиса. Во второй и в третий — когда судили ее саму. За то, что рассказала о том, что видела своими собственными глазами, а не прочитала в газетах:

— Я жила недалеко от телебашни. И пошла туда, потому что нельзя было не идти. Днем и вечером Витаутас Ландсбергиc показывался в окне сейма, и люди скандировали: «Ландсбергис, Ландсбергис!». И я точно так же кричала. И когда ночью двинулись танки, я на ходу начала одеваться и говорю брату: пошли туда! Внутри все кипело, все были как на крыльях. Когда мы прибежали к телебашне, танки туда еще только заворачивали. Танкисты наполовину вылезли из машин, как на параде. Сверху начали стрелять — и тогда они залезли вовнутрь.

— Откуда сверху?

— С пятиэтажки и девятиэтажки. Пули светились. Ночью было видно, как они трассируют. Потом началось самое ужасное: возле металлической сетки стояли молодые парни, их освещали прожектора танков. Лиц было не видно. Я только видела, как оседают их силуэты, и слышала крики, что кого-то убили… В толпе ходили люди, которые призывали нас не уходить, а идти туда, куда вонзались эти трассирующие пули, говорили: «Там стреляют холостыми, точно не застрелят!»

Дангуоле Раугалене, свидетельница по делу Палецкиса, своими глазами видела снайперов, которые стреляли с крыш близстоящих домов. Фото Г. Сапожниковой.

— Но в тот момент, когда вы увидели, как люди падают, у вас не было сомнений в том, что они были убиты советскими солдатами?

— Те солдаты, которые приехали на танках, точно не стреляли. Если бы стреляли, то от этого района Вильнюса наверняка ничего бы не осталось. Мы орали, что они убийцы, и даже обрадовались, когда кто-то начал стрелять по танкам сверху вниз, потому что решили, что мы не одни и подоспела помощь.

— А когда все это сложилось в картинку, противоположную от первого впечатления?

— Когда я пришла домой и рассказала отцу. Он мне сказал: забудь о том, что видела, и никогда больше не рассказывай. На следующий день я купила цветы и снова пошла к башне. И в глазах вдруг мелькнула картинка, как у сетки оседают силуэты… Я целый год после этого обходила это место стороной, — показывает Дангуоле на то место, где раньше стоял забор.

А потом вдруг задумывается и говорит:

— Знаете, а ведь эти столбики на месте гибели людей расставлены неправильно! Лорета Асанавичюте (парни из толпы вытолкнули эту молодую девушку под боевую машину десанта, и ее прижало к сетке забора. — Г. С.) получила травмы совсем не тут. А у сетки, где я видела падающие силуэты, почему-то вообще никаких обелисков нет!