Пресыщение - Люси Хокинг

Один из «ангелов» приподнял больного на постели и стал кормить овсянкой с ложечки. К его великому удивлению, он оказался довольно голоден и с жадностью глотал кашу. Вода, которой он ее запивал, была самым приятным напитком, какой он когда-либо пробовал. Когда миска и стакан опустели, «ангелы «стащили его с постели, один из них, поддерживая его за плечи, стянул с него белую рубашку, в которую, как оказалось, он был одет, и заменил ее на свежую.

Человек попробовал встать, но он был слишком слаб и не мог держаться на ногах без посторонней помощи. О побеге не могло быть и речи. Он слышал, что единственный способ поведения с сумасшедшими, кем, как он начинал подозревать, были эти люди, – это во всем потакать им. И он решил смириться, хотя, откровенно говоря, у него и не было другого выхода. Он снова лег в постель.

– Отдыхайте, – сказали странные посетители. – Мы придем к вам, когда стемнеет. – Они оставили его, и он сразу же забылся, но на этот раз прерывистым и беспокойным сном. Он просыпался много раз на спутанных простынях, и всякий раз в холодном поту. Он видел какие-то темные образы, слышал голоса, ему снились кошмары. Когда «ангелы» вернулись с кувшином горячей воды, пахнувшей травами, чтобы протереть его тело, он был в полном смятении. Дневной свет сменился темнотой, и братья принесли свечи, теплое мерцающее сияние которых осветило комнату.

– Идем, – сказал старший. – Пора.

Нетвердой походкой Уилл последовал за ними.

Мин спала плохо. Узкий кожаный диван, на который Джем уложил ее спать, был последним писком моды в стиле Филиппа Старка, но оказался совершенно непригоден для здорового ночного сна. Но даже если бы Мин разместилась в самых комфортных условиях, подобно принцессе на горошине, она все равно не смогла бы заснуть, терзаясь сомнениями, назойливо клубившимися в ее сознании.

Во-первых, ее шокировали откровения Джема и всех остальных, которые она выслушала накануне. Она сама давно подозревала, что образ жизни Уилла может привести к нервному срыву, но была уверена, что рано или поздно здравый смысл возобладает и он возьмется за ум. И уж конечно, она не предполагала, что Уилл мог дойти до крайности при столь драматических обстоятельствах. Мин испытывала острое чувство вины за то, что так давно не виделась с ним, хотя и не знала, смогла бы она предотвратить печальные события или нет, если бы приехала раньше. Чем больше она размышляла, тем более невероятной казалась ей эта загадочная и грустная история.

В последний ее весенний приезд они сидели и выпивали в пабе на берегу реки, был вечер одного из тех редких дней, когда солнце дарит больше света и тепла, чем за все остальное лето. Над ними кружили чайки, а небольшие суденышки сновали вверх и вниз по Темзе, словно по заказу сменившей свой обычный коричневатый цвет на серебристо-голубой.

– Ну, мадемуазель де Бофор, что скажете? – спросил Уильям, улыбаясь ей сквозь свой пинтовый стакан.

– Ах! – ответила Мин. – Сделала кое-какие снимки, раздарила свое состояние, вышла замуж за революционера, родила троих детей и подцепила холеру. А ты?

– Недавно поработил кое-какие малочисленные народы, – сказал Уилл. – Разорил пенсионный фонд – так, ради забавы, знаешь ли, потом взялся за одну маленькую страну третьего мира и сбил ее кредитный рейтинг.

– Рада, что ты продолжаешь свою полезную деятельность. Если бы я была страной, то какой, как ты думаешь?

– Трудно сказать, – ответил Уилл. – Возможно, Анголой, но есть несколько государств в Центральной Америке, которые подходят тебе…

Мин порылась в сумке, достала светло-фиолетовые солнцезащитные очки и надела их. В золотистых солнечных лучах на фоне синего неба смешные очки на маленьком прямом носике в обрамлении черных кудрей смотрелись удивительно хорошо.

– Еще пива, chérie? – спросила она, заметив, что на дне его стакана осталась только пена.

– Я закажу, – сказал он.

– Я могу заплатить за твое пиво, – сказала она. – Хотя я знаю – ты считаешь, что я зарабатываю жалкие гроши.

– Я налогов плачу в два раза больше, чем ты зарабатываешь за год.

– Не надоело повторять, жирный кот?

– Не бери в голову, – ответил Уилл. – Просто я объясняю, почему я должен платить за выпивку, а не ты. Знаешь, как приятно, когда есть кто-нибудь, на кого можно потратить деньги.

– Что случилось с… э-э…

– Анастасией-Луизой?

– Невероятно, как ты только мог встречаться с кем-то, кого зовут Анастасией-Луизой?!

– Мы расстались.

– Почему? Она заглядывала к тебе под кровать?

Уилл рассмеялся.

– Я заберу у тебя ключ от моей квартиры, если ты будешь всюду совать нос.

– Я просто предположила.

Уилл молча выпил еще пару стаканов пива.

– Ты никогда не задумывалась, – вдруг спросил он, – где ты можешь оказаться через десять лет?

– Нет, – ответила Мин. – Десять лет назад я ни за что не сказала бы, что сейчас буду здесь. Как же я могу знать, что будет еще через десять лет?

– И ты не спрашивала себя, – продолжал Уилл, – достаточно ли тебе того, что ты имеешь сейчас?

– А тебе не достаточно?

– Не знаю. Иногда я думаю, что могло бы произойти, если бы я попробовал изменить свою жизнь. Может быть, все стало бы… сложнее. Не знаю. Вообще-то я сам не понимаю до конца, что говорю. У меня есть все, о чем я только мог мечтать. Пожалуй, я слишком много выпил. – Он попробовал улыбнуться. – Может, я просто одинок.

– У тебя куча друзей, – заметила Мин.

– Хм-м, это не совсем то, понимаешь? Возможно, если бы ты всегда была рядом, все могло бы быть иначе. Может быть, тогда мы могли бы… – он запнулся. – Мы могли бы, – начал он снова, пытаясь набраться смелости, – наконец прийти к… Возможно, мы…

– Что мы могли бы сделать? – спросила Мин, которая испытывала и страх, и наслаждение от предвкушения его следующих слов.

– Вот что, – сказал он, потянулся через стол и поцеловал ее.

…В шесть часов утра зазвонил ее мобильник, и это было так некстати. Освободив руку из-под пухового одеяла Уилла, она дотянулась до телефона, намереваясь выключить его, чтобы насладиться утренним воскресным сном. Заметив номер вызова, она поняла, что придется ответить. Выскользнув из постели, она устремилась с телефоном в руке в гостиную и, раздетая, села на диване, слегка дрожа от холода.

– Alio? – сказала Мин. – Oui, c'est moi… Il est où? Quoi, maintenant? Oh, putain de merde… vraiment? Alors, j'arrive.[32]

Когда в прошлый раз Мин переспала с Уиллом, она в испуге улизнула ранним утром, чтобы избежать выяснения отношений. Теперь она уже не так испугалась, но вновь стечение роковых обстоятельств вынудило ее раствориться в серых утренних сумерках. Она хотела написать ему, но так многое хотелось сказать, что она даже не знала, с чего начать. В итоге Мин опять в спешке покинула квартиру, мысленно обещая себе и Уиллу вернуться как можно скорее и возобновить их отношения с того момента, на котором они остановились.

Трудно было представить, как Мин тогда заблуждалась. В то сырое воскресное утро, когда она первым рейсом вылетела в Северную Африку, она даже не осмелилась позвонить Уиллу из аэропорта. Мин боялась, что, услышав его голос, изменит свои планы, но она и не подозревала, что эта поездка настолько затянется. Не думала она тогда и о том, что к ее возвращению в Лондон все так сильно изменится. Теперь ей предстояло во всем разобраться.

– Если бы у тебя возникли проблемы, кому бы ты позвонил? – спросила она у Джема, когда они явились на открытие выставки в галерее, расположенной недалеко от его резиденции.

Джем остановился, разглядывая огромную скульптуру под названием «Продукт», целиком вылепленную из высушенного и покрытого лаком дерьма.

– Невероятно, – сказал он. – Это самая омерзительная вещь, какую я когда-либо видел. Как думаешь, кто-нибудь в самом деле заплатит за это тридцать две тысячи фунтов?

– Сомневаюсь, – ответила Мин. – Зачем, если можешь купить этот замечательный предмет всего за двадцать одну тысячу фунтов. – Она указала на бесформенную груду предметов одежды, украшенных гирляндами презервативов, названную «Долгий день прелюбодеяния».

Владелец галереи, серьезный молодой человек в очках с тяжелой оправой, поспешил к Джему.

– Что вы думаете об этом? – спросил он с воодушевлением.

– Я сражен наповал, – ответил Джем. – Так задевает за живое, проникает в самое сердце. Это как… как… – Он не мог подобрать подходящих слов.

– Как откровение, – подсказала Мин. – Меня особенно поражает глубокая правдивость художника.

– Я так рад, – сказал хозяин. – Иногда нельзя сказать заранее, как будет принято столь оригинальное произведение искусства. Другой раз думаешь, смогут ли посетители оценить по достоинству подобные шедевры. Или они увидят только кучу старого хлама.