Стефанит и Ихнилат - Симеон Сиф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царь же весьма раскаялся и, вспомнив о доброжелательном ее отношении к нему, сильно опечалился. И вот первый советник узнал об отчаянии царя и сказал ему: «Никакой пользы не получает никто от заботы и беспокойства, а лишь изнурение тела. Как некто из мудрых сказал: „Ум, отягченный заботами, — моль, разъедающая кости“.[79] Итак, утешься в том, чего нельзя изменить, чтобы не испытать того, что произошло с голубем.
(126) Рассказывают, как голубь и голубка наполнили свое гнездо очень влажной пшеницей и сговорились прикасаться к спрятанной пшенице не прежде, чем выйдет пропитание вне гнезда. Когда же наступило лето, солнце поднялось и высушило пшеницу; куча пшеницы сильно сократилась. Увидев это, голубь подумал, что голубка съела пшеницу; и из-за этого он не переставал клевать ее нещадно, пока не убил. Когда же наступила зима и пшеница вновь разбухла, голубь понял, что убил супругу несправедливо, поэтому непрерывно плакал и от огорчения испустил дух.
(127) Так страдают нетерпеливые и охваченные гневом. (129a) Что тебе заботиться, о царь, об одной жене, имея тысячи? Ты позволил тем злорадствовать и оплакиваешь одну ушедшую».
(129b) Когда царь услышал это, он очень опечалился, что его жена убита, и сказал советнику: «Таким образом, из-за одного только моего слова ты исполнил такое гнусное дело».
Тот сказал: «Одно слово разумного неизменно».
(129d) Царь сказал: «Никто не безгрешен. И ни в ком из людей нет совершенства».
После многих разговоров, из-за отчаяния царя советник привел к нему супругу, увенчанную венцом. А царь, увидя ее и весьма обрадовавшись, почтил его великолепными дарами.
КНИГА ВОСЬМАЯ
(132) Царь сказал философу: «Скажи мне, как избегать вражды и остерегаться злопамятности?».
Философ сказал: (133a) рассказывают, господин, что у некоего царя была прекрасная и разумная сорока. А у нее был птенец, и оба они жили у супруги царя. Пришло время царице родить мальчика, который стал играть с птенцом сороки. Сорока постоянно отсутствовала и приносила каждый раз два плода с необыкновенных деревьев, из которых один плод давала царевичу, а другой — своему птенцу. И поэтому сорока была в великой чести у царя. Случилось, что царевич разгневался на птенца и швырнул его, бросил наземь и убил. Сорока, возвратясь и найдя своего птенца убитым, закричала, говоря: «Увы живущим у царей, ненадежных и безвольных и неустойчивых нравом, которые стремятся только к тем, в ком они нуждаются, и до тех пор держат их у себя, пока они нужны; цари, часто совершая большой грех, не считают себя хоть чуточку грешными». Затем она сказала: «Воздам сегодня и отомщу вероломному и жестокому дитяти». Вскочив на лицо ребенка, она выклевала ему глаза и затем, удалившись на высокое и неприступное место, осталась там.
Царь, слышав это, в злобе и гневе пытался согнать сороку, ради чего стал ее звать по имени ласково и кротким голосом. Она же сказала: «О царь, вероломство заслуживает весьма большого наказания и если оно свершится не сейчас, то воздастся в будущем, ведь настигнет возмездие детей его и внуков».
Царь сказал: «Ты сказала верно, ибо мы на самом деле нарушили договор, но воздержись от справедливого наказания и возмездия. Тогда и ты не останешься в долгу у нас и мы у тебя. Ну, приди к нам без колебания и без какого-либо страха».
Она сказала: «Не зови напрасно, я никогда не приближусь к тебе, моему врагу. Не следует ни полагаться, ни доверять льстивым словам врага. Лучше мне быть подальше от таких, ведь разумный считает родителей друзьями, братьев — приятелями, жен — близкими, сыновей — памятником, дочерей — спорщицами, родных — кредиторами, а самого себя — одиноким. И вот, после того как вы причинили мне неизгладимое горе, я ухожу от вас безвозвратно».
«СТЕФАНИТ И ИХНИЛАТ» В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XV в.
В 1950—1957 гг. русский писатель Алексей Ремизов, доживавший последние годы своей жизни в чужом для него Париже, опубликовал несколько книг на сюжеты древнерусской литературы. Для Ремизова это не было случайной литературной работой. Постоянно интересовавшийся древнерусским языком, во многом зависевший в своей сказовой манере от «Жития» Аввакума, А. Μ. Ремизов пытался в своих последних книгах передать сложившееся у него представление о древней Руси. «Что занимало русского человека? Какие назову его любимые книги, любимое чтение? — спрашивал Ремизов. — Назову, что знаю и что вызывало во мне отклик, отзывалось в моем сердце как пережитое мною, когда я писал». Своим книгам на сюжеты древнерусской литературы писатель придавал важнейшее значение. «В этих книгах самое мое задушевное, из них мне открылась моя судьба, — писал он. — Эти книги для меня огнедышащие, они сожгли мою душу».[80]
Первой из этих «огнедышащих» книг была «Повесть о двух зверях. Ихнелат», написанная А. Μ. Ремизовым на материале «любимой книги Московской Руси» — переводной повести о Стефаните и Ихнилате.[81] В послесловии к повести Ремизов рассказал, что он узнал о ней не из научных исследований, а из рассказа своего товарища по политической ссылке в 1897—1903 гг.: «...вспоминая свое детство в старообрядческой семье и апокрифы, книги первого чтения, он вдруг, словно глотнув прохлаждающего пару, с каким-то особенным чувством рассказал мне повесть о двух зверях».[82]
Книга «Стефанит и Ихнилат» мало знакома не только любителям древнерусской литературы, но и специалистам. Лишь в 1858 г. она стала известна русской науке. Впервые упомянул о ней А. Н. Пыпин, «открывший» в своем «Очерке литературной истории старинных повестей и сказок русских» целый ряд произведений древней русской беллетристики. Пыпин рассказал о богатой литературной родословной книги «Стефанит и Ихнилат», о ее родстве с арабским циклом басен «Калила и Димна» и индийской «Панчатантрой», но он не знал еще, когда появилась эта книга на русской почве. «Русский перевод Стефанита должен быть отнесен к числу тех произведений, которые перенесены к нам из литературы южных славян, хотя по русским известным спискам он восходит не далее XVII столетия», — писал А. Н. Пыпин.[83] По позднему и случайному списку конца XVII—начала XVIII в. русский текст «Стефанита и Ихнилата» был впервые опубликован Ф. Булгаковым в 1877—1878 гг.
