Игра в поддавки - Александр Митич

Лодочник, в отличие от меня, никуда не спешил. И продолжил сообщать мне все то, что я забыть пока не успел.

— Обе единицы хабара Комбат может легко и просто сдать за наличные гражданину Хуаресу. И на какое-то время жажду злата утолить. После чего — уйти в заслуженный пятидневный загул. Однако не проходит и суток, как сталкер Комбат заявляется к Лодочнику с просьбой переправить его в Зону, а конкретнее — на Речной Кордон. Вопрос: так какие же должны рисоваться чудеса на этот раз, чтобы сталкер Комбат, известный своей респектабельной ленью, срывался с места, как молодой салажонок, и снова бежал в Зону? Или скажем по-другому: так какие же деньжищи Комбат намерен заработать на этот раз?

— Твоя взяла. Две тысячи.

— Две тысячи сейчас и два процента от прибыли потом.

— А ты не допускаешь, что я иду в Зону не ради денег?

— Нет.

— Ты меня без ножа режешь, но — по рукам.

У Лодочника есть все (кроме такой яхты, какая будет у меня, но о святом — ни слова). А среди этого всего главное его достояние — летающая лодка.

Именно так. Только раньше летающими лодками вообще-то называли гидросамолеты. А у нашего перевозчика не самолет. У него — моторная лодка на воздушной подушке. Она может лететь над водной гладью, над болотом, над лугом. И очень быстро, если потребуется.

Но может и плыть по воде, как обычная моторка. Это уж как будет угодно хозяину.

Похожие катера — но покрупнее — используются на болотах Флориды, Сибири, Индокитая и производятся в последние пятнадцать лет по преимуществу корпорацией «Сухой». Но свою летающую моторку Лодочник сделал сам. И по праву тем гордится.

Потому что какая у катеров на воздушной подушке главная проблема? Шумность. Такой катер ревет, как батарея бензопил. А вот кустарный шедевр нашего доморощенного гения не было слышно уже с двадцати шагов!

Как он этого добивался? О, у каждого гения свои тайны.

— Посмотри вон туда. — Лодочник протянул руку и довернул мой бинокль на три румба вправо.

Убедившись в том, что теперь я смотрю куда надо, Лодочник снова припал к окулярам своего бинокля.

— Видишь этот одинокий столб?

— Вижу.

— Под ним — старый фермерский пруд. В нем рыбу разводили.

— Пруда не вижу.

— Его ты и не можешь отсюда видеть. Столб — ориентир.

— Понял.

— Уровень воды в пруду когда-то регулировался при помощи бетонной трубы и железных задвижек. Труба длинная, проложена под дамбой. Открывается — на затопленный луг. Идеальное место для проникновений. Начинаем мы с пруда. Проходим трубу, выходим на луг…

— А в прошлый раз ты меня как-то иначе возил, — заметил я подозрительно.

— Прошлый раз когда был.

— А где тут Периметр?

— Периметр идет ближе к тому краю луга. Я думаю, что… Впрочем, промолчу, чтобы не сглазить. Поехали.

Итак, мы начали.

Катер был спущен на воду в заброшенном рыбоводческом пруду. Лодочник ориентировался по каким-то своим особым датчикам, чьи показания интегрировались на паре ПДА, закрепленных стальными скобами на приборной доске. Идя на самых малых оборотах, Лодочник ввел катер в едва намеченную протоку между частоколами сухих стеблей осоки.

Складная колонка с воздушным винтом пока что находилась в лежачем положении, катер плыл в обычном водоизмещающем режиме. Тихонечко бормотал водометный движитель.

Как и следовало ожидать, в трубе премерзко воняло.

Для прогулки на Речной Кордон я облачился во все тот же дорогой комбез СПП-100, в котором вышел из Зоны намедни. Поверх него я надел бронежилет.

На голову Лодочник заставил меня нацепить нелепую шляпу — с обвисшими полями и ремешком, который застегивался под горлом. При этом, судя по весу, шляпа была отлита из железа. А на вид — обычная материя… Еттицкая сила!

— Не снимай ее. Не надо, — велел Лодочник.

Из- за этой шляпы я был лишен удовольствия натянуть на голову противогаз — комплектный от комбеза СПП — и тем отгородиться от внешнего мира. В первую очередь — от вони, царящей в трубе.

Себе на голову Лодочник нахлобучил такую же шляпу. Что же касается защитного комбинезона, то им Лодочник пренебрег, оставшись в своем неромантичном спортивном костюме и куртке из дерьмового кожзама — ни дать ни взять ломщик валюты с провинциального вокзала.

Я все прикидывал, как Лодочник намерен себя вести, если выяснится, что в этой идиотской трубе ржавой каракатицей раскорячился каркас какой-нибудь сеялки-веялки и мы глупейшим образом застрянем. Или если на том конце трубы обнаружится задвижка. Или если…

Но катер наш без малейших преткновений выскользнул из утробной тьмы во тьму подлунную и пополз по водной глади, из которой то здесь, то там торчали враскоряку мертвые яблони. Шепотом Лодочник пояснил, что когда-то здесь был фермерский сад. А я-то думал — ракетодром…

Мы были еще не в Зоне, а лишь на краю нейтральной полосы перед Периметром, но сердце уже сжала иррациональная тоска. Пресловутый внутренний голос нашептывал: «Уходи, беги, нечего тебе там делать».

Вредно, конечно, в Зону так часто ходить. Нельзя. Жадность до добра не доводит.

Но если честно, не в деньгах было дело и даже не в Яхте Моей Мечты. А в том, что я видел в предстоящем сложном деле прекрасный повод предпринять попытку к примирению с Тополем. А вдруг получится?

— Сядь на дно. Уцепись за что-нибудь, — приказал Лодочник. — И держись за шляпу. Потеряешь шляпу — станешь овощем на всю жизнь.

— А что, если?…

Сам я ненавижу, когда мне задают подобные вопросы. В духе «А что сейчас будет?» или «А что может случиться?».

Поэтому ничего удивительного не было в том, что Лодочник бесцеремонно меня перебил, прошипев:

— Заткнись и делай как я сказал.

От кого другого он мог бы и по зубам за такие заявления получить, между прочим. И от меня получил бы! Но я направлялся к своему лучшему — пусть и бывшему — другу, а потому мое настроение можно было назвать благодушным.

В последующие минуты события развивались стремительно. И кое-какие детали этих событий оказались даже для меня, бывалого скитальца, неясны.

Лодочник поднял колонку с маршевым воздушным винтом и сразу же дал на винт максимум оборотов. Второй двигатель, работавший до этого на турбинку водометной установки, был переключен им на винты-нагнетатели воздушной подушки.

Катер оторвался от поверхности воды и, пьяновато качнувшись, рванул вдруг вперед со скоростью хорошего мотоцикла.

Я не знал толком, как именно устроена система его акустического глушения, но одно мне было ясно: Лодочник ее не включил. Ревели мы что твой самолет.

Отчего так? — недоумевал я. Но все-таки к чести своей сообразил, что все дело в артефактах.

Лодочник использует в своих стелс-системах артефакты Зоны, причем не абы какие, но лишь редкие и опасные «цветы зла», которые нуждаются в подпитке темными энергиями. Пока не попадем в Зону — эти стелс-артефакты бессильны.

Разумеется, на Периметре сразу же зажглись прожекторы: два где-то слева, один — справа. Световые дубины рухнули на гладь заливного луга и понеслись по ней, нащупывая наглого нарушителя.

Залаял громкоговоритель, но рев наших двигателей перекрывал его, мы слышали только что-то вроде «…бую!.. иться… нно!.. яю!..».

Периметр быстро приближался.

Впереди стал различим трехметровый проволочный забор. По верху забора шла колючка «концертино». Вбок на штырях с изоляторами были вынесены оголенные провода под напряжением.

Даже сам по себе такой забор преодолеть было нелегко. Но на самом деле он был скорее формальным указанием на наличие Периметра, а вовсе не самим Периметром.

Самые важные компоненты Периметра так вызывающе в глаза не лезли. Малозаметные противопехотные препятствия — в основном спираль Бруно, но и не только, — образовывали две сплошные полосы по обе стороны забора. Здесь, на заливном лугу, их дополнительно скрывала вода, в других местах они прятались в траве.

Минные поля из гуманных соображений были выставлены только за забором, внутри Зоны. Я с опаской думал, достаточно ли надежно Лодочник подавляет физические поля своего катера. Потому как мины — они сейчас умные, даже когда дешевые. Даже располагая катером, который умеет летать, надо крепко потрудиться, чтобы сбить с толку их неконтактные взрыватели.

Наконец, пулеметы и автоматические пушки. Они расставлены на вышках, упрятаны в ДОТы, ими же обязательно вооружены патрульные джипы и бронеавтомобили.

Южнее, ближе к Чернобылю-4, Периметр сейчас вообще сделался абсолютно непроходимым. Там через каждые двадцать пять метров (двадцать пять — это, считай, вплотную!) стоит по ажурной железной башне, обвешанной четырьмя (четырьмя!) пулеметами с компьютерной автонаводкой.

Контрольная полоса вокруг главной линии обороны с железными башнями — двести метров с каждой стороны. Все живое, зачем-то пролезшее через предупредительный заборчик из концертино на кольях, расстреливается без предупреждения.