Империя - Клиффорд Саймак

— Вы сегодня беседовали со Статсменом, — продолжал он, — На вашем месте я предостерег бы его от опрометчивых поступков. Мы с Рассом будем вынуждены обороняться.

— Я должен понять это как объявление войны, мистер Маннинг? — В голосе Чемберса звучала еле заметная ирония.

— Понимайте как хотите, — отрезал Грег. — Я пришел к вам с деловым предложением, а вы в ответ заявляете, что разделаетесь со мной. На прощание скажу вам, Чемберс, только одну вещь: прежде чем нападать на меня, запаситесь сначала глубокой темной норой, чтобы было куда укрыться. Потому что на любой ваш удар я отвечу двойным ударом.

Глава 10

— Кому-то из нас придется наблюдать за ними постоянно, — сказал Рассу Грег. — Расслабляться нельзя ни на минуту. Рано или поздно Статсмен нанесет удар, и он не должен застать нас врасплох.

Грег бросил взгляд в сторону радарного экрана, пополнившего этим утром ряд контрольных приборов. Теперь любой самолет в радиусе ста миль будет немедленно обнаружен и взят на прицел.

На панели тут же замигала сигнальная лампочка, а на экране радара появился большой пассажирский лайнер, шедший в направлении аэропорта, расположенного к югу от лаборатории.

— Аэропорт так близко, — посетовал Расс, — что сигналы будут непрерывно.

— Я велел бельгийцам ускорить строительство корабля, — отозвался Грег, — но им все равно понадобится еще две недели, не меньше. Нужно набраться терпения и ждать. Как только корабль будет готов, мы атакуем Чемберса, но пока нам остается лишь окопаться и занять круговую оборону.

Он вновь посмотрел на радарный экран. Лайнер сделал вираж и пошел на посадку, Грег окинул взглядом лабораторию, до предела забитую оборудованием.

— Не стоит обманываться насчет Чемберса, — сказал он. — Может быть, на Земле он и не так всесилен, как на других планетах, но власти у него и здесь достаточно. Судя по всему, теперь он настроен покончить с нами как можно скорее.

Расс потянулся к столу, стоявшему сбоку от контрольной панели, и взял в руки небольшой, но замысловатого вида приборчик. Спереди у него было девять циферблатов со стрелками, три из которых указывали на какие-то деления, а шесть неподвижно стояли на нуле.

— Что это? — спросил Грег.

— Механическая ищейка, — ответил Расс. — Что-то вроде механического шпика. Пока ты фокусничал на бирже, я смастерил несколько штук. Один для Уилсона, другой для Чемберса, третий для Крэйвена. — Он приподнял и вновь поставил на место четвертый индикатор. А вот этот предназначен для Статсмена.

— Вроде шпика? Ты хочешь сказать, что эта штука может следить за Статсменом?

— Не только следить. Она отыщет его, где бы он ни был. Каждый человек носит на себе — или при себе какую-нибудь вещицу из железа или из другого металла, способного притягиваться к магниту. Внутри этого шпика микроскопическая частица дурацкой военной побрякушки, с которой Статсмен никогда не расстается. Стоит найти этот орден, и мы найдем Статсмена. В другом шпике частица пряжки Уилсона — помнишь, фирменная пряжка его колледжа, он ею еще так гордился? У Чемберса есть кольцо из метеоритного железа — тоже хорошая наживка для шпика. А в ищейке Крэйвена хранится кусочек оправы от очков. Достать эти реликвии было несложно. Наше силовое поле может стащить все, что угодно, от здоровенного станка до микроскопической частицы материи, ему без разницы.

Расс хихикнул и поставил приборчик обратно на стол.

— У этой машинки, как и у нашей телеустановки, есть свое маленькое поле, — пояснил он, — Только оно модифицировано и обладает магнетическими свойствами, а потому способно обнаружить любую металлическую субстанцию, если ее частица находится внутри поля.

— Хитрая штучка, — похвалил Грег.

Расс довольно пыхнул трубкой.

— А главное — необходимая.

На панели замигала сигнальная лампочка, Расс схватился за рычаг, другой рукой подкрутил настройку. Это оказался всего лишь очередной пассажирский самолет. Друзья слегка расслабились — но только слегка,

— Интересно, что у него на уме? — проговорил Расс.

Статсмен остановил машину в портовом районе Нью-Йорка. В сумерках угрюмыми призраками темнели выщербленные гнилые пирсы и полуразрушенные старые склады, заброшенные и опустевшие с тех пор, как последний корабль, побежденный воздушным транспортом, навеки стал на якорь.

Статсмен вышел из машины и сказал;

— Жди здесь.

— Да, сэр, — послышался голос шофера.

Статсмен зашагал вниз по темной улице. Телекамера следовала за ним. На экране он казался более густой тенью, движущейся на фоне теней этого старого, почти забытого района величайшего города Солнечной системы.

От серой стены дома отделилась еще одна тень, заковыляла навстречу Статсмену.

— Сэр, — заныла тень, — я не ел уже…

Все произошло мгновенно: молниеносный взмах трости, глухой звук удара по голове — и тень попрошайки рухнула на тротуар. Статсмен зашагал дальше.

— Он сегодня не в настроении, — присвистнул Грег.

Статсмен нырнул в аллею, где сумрак сгущался в почти непроглядную мглу. Расс осторожно подкрутил настройку, приблизив камеру вплотную к Статсмену, чтобы не потерять его. А тот внезапно свернул в подворотню и утонул в кромешной тьме. Друзья услышали резкий, нетерпеливый стук трости о дверь.

Подворотню залил яркий свет, но Статсмен, словно не замечая его, продолжал колотить по двери. Света на экране как-то странно исказились.

— Ультрафиолетовые лучи, — пробормотал Грег. — Хозяин квартиры не пускает к себе в гости кого попало.

Дверь со скрипом отворилась, на тротуар легла бледно-желтая полоска электрического света. Статсмен шагнул через порог. Человек, открывший дверь, мотнул головой:

— В заднюю комнату.

Камера, следуя за Статсменом, скользнула в освещенную переднюю. Пол и деревянные остатки обстановки устилал густой слой пыли и куски обвалившейся штукатурки. Неровными зигзагами пролегли широкие борозды — следы от мебели или тяжелых ящиков, которые тащили через комнату, нимало не заботясь о покрытии пола. Дешевые обои лохмотьями свисали со стен, залитых потоками воды из лопнувшей трубы.

Но задняя комната являла собой разительный контраст передней. Дорогая, удобная мебель, пол затянут стальной тканью, на стенах та же ткань украшена разноцветными росписями.

Под лампой сидел человек и читал газету. Он вскочил, словно внезапно разжатая пружина. Расс ахнул. Лицо вскочившего человека было знакомо всем обитателям Солнечной системы. Эта крысиная физиономия с печатью жестокости и коварства часто появлялась на страницах газет и телеэкранах, и отнюдь не по заказу ее обладателя.