Невидимые бои - Николай Тарианов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пока что у них неплохо получается без частного предпринимательства, особенно с ракетами, — бестактно перебил шефа Уотсон.
— Это каприз судьбы, счастливая находка, — отрезал Стаймастер. — Ваше дело найти лазейки и щели для нашей пропаганды, — продолжал он. — Нам нужно знать, что думают советские люди, как они относятся к тому, что происходит в нашей стране. Посольство с этим делом не справляется. Работают из рук вон плохо. После наших многочисленных провалов русские стали очень сдержанными, настороженными. Наши дипломаты не могут подсказывать Информационной службе ничего полезного. Эмигранты времен второй мировой войны уже выдохлись. Они безнадежно отстали от советской действительности.
— Задача ясна, шеф. Приложу все усилия.
— Этот тип по кличке Купец, которого мы передаем вам на связь, сможет вам помочь. Думаю, что он станет вашим основным источником. Через него вы сможете найти ему подобных, хотя их становится все меньше. Передал нам его Гелен вместе с другими германскими агентами. До войны очень эффективно работал на немцев. Во время войны ускользнул от них, очевидно струсил, и эти растяпы не смогли установить с ним связь. Видимо, только это и спасло его от чекистов. По нашим данным, один из германских корреспондентов в Москве пытается сейчас сблизиться с ним. Гелен, видимо, хочет забрать его обратно, поставив нас перед свершившимся фактом…
Вообще, Стив, вам надо иметь в виду, что боннская разведка, ползавшая у нас в ногах после войны, сейчас проявляет все больше самостоятельности. Восстанавливают старую агентуру, пытаются заводить новую. Больше того, эти наглецы начинают уже работать против нас. Пока мы смотрим на это сквозь пальцы — пусть порезвятся. Но наступит день, когда нам придется возиться с ними всерьез. Да, с этим Купцом немцев надо обойти. Купец наш, душой и телом. Вы покажете это ему на месте.
— Будет сделано, шеф, — ответил Уотсон. — Купец был продан нам, завернут в пакет и доставлен. Бизнес есть бизнес.
— Купец может оказаться полезен не только в вопросах идеологии. Изучите его возможности. Но не увлекайтесь, Стив. Главное — психологическая война. Митчелл даст вам пароль для связи с Купцом. Остальное зависит от вас. Изучите наши досье на американских корреспондентов в Москве. Может быть, кто-нибудь из них сможет вам помочь на месте.
— Все ясно. Будьте здоровы, шеф.
— До свидания. Проявляйте осторожность, Стив. Помните: Москва — это не Париж и не Берлин. Не вплетайте новые лавры в венок нашего противника. Их и без того не мало.
* * *Три дня спустя в одном из крупных городов Среднего Запада Стив подписал контракт с газетой «Сан геральд» и получил корреспондентские документы. В Нью-Йорке попрощался с женой, — она побледнела, узнав, что он летит в Москву. А еще через пару дней Уотсон фланировал по Елисейским полям в Париже. Он любил Париж — кому не нравится этот замечательный город! Широкие бульвары. Узкие переулки. Монпарнас, холмы Монмартра. Базар художников у подножья храма Сакре Кер, — по вечерам здесь играет духовой оркестр пожарных в позолоченных касках.
Вечер перед отлетом в Москву Стив провел в кабаре «Голубая нота». Хозяин кабаре двухметровый толстяк Стэн был его старым другом. Стэн — бывший офицер-интендант американской армии — осел после войны в Париже, наладил широкую спекуляцию американскими сигаретами и консервами (поговаривали — и наркотиками). Сколотив деньгу, женился на черноокой одесситке и открыл свое уютное ночное предприятие. Всю ночь, не переставая, играли в нем по очереди два оркестра — лирический французский и американский «Какофония». Стэну и его помощнице жене ночной клуб приносил немалый доход.
— Не завидую тебе, Стив, — сказал на прощание хозяин «Голубой ноты», покачивая головой. — Ехать с твоей профессией в Москву по меньшей мере безрассудно.
— А я завидую, — меланхолично заметила одесситка. — Подумать только: через несколько дней он сможет, если захочет, пройтись по Дерибасовской. Ах, Одесса…
Стив «вживается»
Перелет из Парижа в Москву на ТУ-104 занял три с половиной часа. Над Брюсселем миловидная стюардесса с загнутыми кверху ресницами, в изящной синей форме начала разносить пассажирам завтрак. Рюмка армянского коньяка и превосходная зернистая икра привели несколько нервничавшего Уотсона в хорошее настроение. Завтрак почти закончился над Копенгагеном. Кофе, тоже с коньяком, пили уже над Ригой. Минут через сорок ТУ-104 начал плавно снижаться, бесшумно выпустил массивные колеса шасси и мягко сел на бетонную дорожку Шереметьевского аэродрома.
Великолепный самолет, приятная стюардесса, вкусный завтрак — такими были первые впечатления Уотсона о «советском образе жизни». «Да, — размышлял он с некоторой внутренней тревогой, — теперь русские не те, какими я знал их прежде».
Через час Уотсон зарегистрировался в гостинице «Метрополь». Горничная провела его в номер, проверила свет в ванной комнате, ушла, отказавшись от предложенных чаевых.
Уотсон открыл широкое окно. Москва… Взметнула в небо бронзовые гривы квадрига Большого театра. На большой площади высится памятник Карлу Марксу. «Да, закрутил дела старик», — подумал Уотсон, глядя на величественный монумент.
Огромный город, неизвестный и чужой. Что принесет он ему: успех, деньги или поражение и, может быть, тюрьму?
К работе в России Уотсон готовился долго и обстоятельно. Еще до войны окончил русское отделение Лондонской школы славянских языков. Школа по заслугам считалась лучше той, что имеется при Колумбийском университете в Нью-Йорке. Но только теперь, через много лет после второй мировой войны, Уотсон впервые попал в Советский Союз. Язык он и теперь еще знал неплохо. Кое-какую практику дала его работа с белогвардейцами в Париже и в Берлине. В Москве он решил до поры до времени скрывать свое знание русского языка. Это, пожалуй, облегчит маскировку.
Началась бурная светская жизнь. По установившемуся обычаю появление нового человека в колонии иностранных журналистов отмечалось серией официальных приемов и неофициальных попоек. Официальные начинались в какой-нибудь семейной квартире. За виски с содовой и сухим мартини (джин с вермутом) Уотсон знакомился с корреспондентами, их женами и приятельницами. Приемы завершались в более узком составе далеко за полночь, в каком-либо холостяцком апартаменте бурной попойкой, переходящей в нечто весьма напоминающее оргию.
Иногда во время таких попоек куда-то исчезали то чей-нибудь муж, то чья-либо жена. «Осиротевший» супруг звонил во все концы города, к коллегам и к дипломатам, разыскивая заблудшую овцу. «Овца», как правило, объявлялась под утро, с серым, измятым лицом, хмурая и молчаливая. Иногда это вызывало бурные сцены, с шумными объяснениями, истеричными воплями и даже потасовками. Чаще все обходилось — дух взаимного прощения покрывал все.
Уже в первую неделю Уотсон попал под «опеку» известной контрразведчицы Алис Портер. Эта некогда немало страдавшая, а ныне просто спившаяся женщина держалась на своей последней — она это знала — работе секретаря корреспондента тем, что одновременно имела семь любовников в большой иностранной журналистской колонии. Ее задачей было следить за политическими настроениями «подопечных» и докладывать о них представителю американской тайной полиции — ФБР, работавшему «под крышей» в посольстве в звании второго секретаря.
Когда-то привлекательная, а ныне изможденная, полуистеричная женщина много пила и даже попала однажды в вытрезвитель.
Зная, что изображать из себя влюбленную было бы смехотворно, Алис действовала напролом. Изрядно выпив, но еще не потеряв равновесия, она нагрянула однажды вечером к Уотсону домой, почти не одетая, лихорадочно возбужденная — под явным воздействием какого-то наркотика.
Поморщившись, Стив решил было побыстрее избавиться от нее. Но Алис, войдя в комнату, плюхнулась в кресло.
Разговор был цинично откровенным. Алис дала понять Стиву, что знает о его принадлежности к ЦРУ. Ну, а она — контрразведчица. Если Стив отвергнет ее дружбу, она вынуждена будет сообщить об этом. Возникнут подозрения. Если не отвергнет и к тому же окажется не таким уж скупердяем — ей надо не много, полдюжины бутылок виски в месяц, это стоит всего лишь около пятнадцати долларов, — все будет шито-крыто. Ее боссы начнут получать положительные доклады. Стив будет избавлен от многих хлопот и даже неприятностей.
— Ну, так как же? Я думаю, вам не стоит пренебрегать мною…
Стив был опытным разведчиком. Он знал повадки своей контрразведки. И он не пренебрег. После этого дела его в иностранной колонии пошли совсем гладко. Теперь его наперебой приглашали к себе уже не только корреспонденты, но и дипломаты. От многоопытной и хорошо осведомленной Алис он узнавал всю подноготную своих коллег по колонии. После четвертого стакана джина Алис, ощутив нечто вроде привязанности к Уотсону, начинала бормотать: