Зубы Урсуна - Грэм Макнилл

– Я их видел, то есть их тела, – пробормотал Каспар, – когда заходил туда сегодня.

– Крысы таких размеров обычно не встречаются, а?

– Нет, – согласился посол.

– Так вот, Режек рассказал мне о Николае, и я подумал, возможно, он не такой уж и псих, как считают люди, так что мы пошли и поговорили с ним. Сейчас уже нельзя сказать, что он жив и здоров, в Лубянке таких не бывает, и теперь он еще безумнее, чем когда его туда поместили. Люди, которых кидают туда, – недобрые люди, они делают друг с другом жуткие вещи, но кого это заботит, а? Я поговорил с Николаем и не добился от него осмысленной истории, но он сказал кое-что, что я посчитал интересным.

– Например? – Каспар подумал о треугольном клейме на обугленном крысином трупе.

– Он сказал, что видел кое-что в канализации,– прошептал Чекатило. – Коробочку, светившуюся зеленым. Гроб. И крыс, ходивших как люди.

Каспар рассмеялся, чувствуя, как рассеивается напряжение, сковывавшее его члены. Он слышал рассказы о крысолюдях, предположительно обитающих под городами Старого Света и замышляющих уничтожить человечество, но не верил им – да и какой здравомыслящий образованный человек поверил бы?

– Я тоже слышал о скейвенах, крысолюдях, – фыркнул Каспар, – но это ведь только сказки, чтобы пугать детишек. Ты дурак, если веришь в них, Чекатило.

Чекатило оттолкнул крысолова и прорычал:

– Это ты дурак, имперец. Думаешь, ты умнее Василия? Ты ничего не знаешь.

Он опустился на колени возле скорчившегося на полу дрожащего крысолова и разорвал его рубаху, обнажая иссохшее тело:

– Посмотри сюда и повтори, что я дурак!

Каспар вздохнул, присел на корточки около судорожно дергающегося Николая, и глаза его расширились, когда он увидел, на что показывает Чекатило. На боку крысолова была маленькая ранка, просто царапина.

Но она гноилась, сочась вязкой желтой жижей, плоть вокруг раны приобрела странный зеленоватый оттенок, и от нее тянулась паутина омертвевших изумрудных вен. Каспар видел много зараженных ран, но с чем-то подобным ему пришлось столкнуться лишь однажды…

На плече Рыцаря Пантеры, подстреленного загадочным снайпером на Урском проспекте, перед тем как он умер от занесенной в организм инфекции, которую Софья не смогла остановить, расползалась такая же зелень.

– Покажи мне, где это случилось, – сказал Каспар.

Петр Иванович Лосев, главный советник царицы Кислева, нервно царапал пером разложенные перед ним пергаменты, подписывая приказы, санкционируя поощрения и датируя воззвания. Но разум его пребывал в рассеянности, и, в конце концов, он вставил перо в чернильницу и откинулся на спинку кресла.

Он уже знал, что нападение на бордель Чекатило провалилось, поскольку убить мошенника не удалось, и что Кажетан каким-то образом выжил при покушении, задачей которого было предотвратить его передачу чекистам. Несмотря на прохладу кабинета, тело Лосева покрыла испарина, и он смахнул со своего худого лица аскета едкие капли. На советнике был полагающийся ему по чину наряд – алый балахон, расшитый золотыми нитями и украшенный черным мехом и серебряными кистями. Обычно официальная одежда давала ему ощущение безопасности, а сейчас он чувствовал себя особенно уязвимым.

Что, если Чекатило и посол объединят силы? Она сказала, что этого не произойдет, что ненависть имперца к кислевиту ослепит его и не допустит идеи о сотрудничестве, но Лосев не был так уж уверен в этом. Еще она полагала, что обвела посла вокруг своего маленького пальчика, что он пляшет под ее дудку, но Лосев не считал фон Велтена человеком, которым легко манипулировать.

Кто бы мог предсказать, что он не убьет Кажетана? После насилия над его лекаршей они были уверены, что либо Кажетан прикончит посла и будет зарублен Рыцарями Пантеры, либо фон Велтен будет вынужден убить бойца. Тогда в любом случае проблема была бы решена. Но когда посол вернулся вместе с живым Кажетаном, в их рядах началась паника.

Однако оказалось, что их тревога безосновательна, поскольку Кажетан превратился в жалкого лунатика, ожидающего смерти. Она удовлетворилась простым наблюдением за Кажетаном, утверждая, что его непрекращающееся скольжение в пучину безумия может еще оказаться полезным Темным Богам.

Если бы только Тугенхейм не был таким развратником и его бы не отозвали с позором в Империю! Слабовольного дурака легко контролировать, но фон Велтен – дело совсем другое, с ним одна суета, он своими немыслимыми поступками ломает планы, создававшиеся годами.

Что ж, по крайней мере, Павел Коровиц выведен из игры. Сейчас только эта мысль и успокаивала советника – то, что жирный ублюдок, убивший Андрея Вилкова, умрет, если еще не умер, страшной и мучительной смертью. Он подумал, знает ли фон Велтен о грязном прошлом Коровица, и быстро прикинул, как бы донести сию историю до ушей посла, не впутываясь самому.

Советник улыбнулся, уверенный, что посол будет счастлив услышать эту исключительную информацию.

Софья присела на край кровати Павла и стиснула пальцами его запястье, считая удары слабого, нитевидного пульса. Она не дала холоду убить мужчину, но сейчас покачивала головой, зная, что опасность еще не миновала.

На лице великана вновь заиграли краски, но его еще лихорадило, он нуждался в покое и хорошем питании, чтобы восстановить силы. Софья зашила порезы и укусы на его теле, она целую ночь промывала раны от гноя и накладывала мази, которые, как она надеялась, убьют дрянь, успевшую проникнуть в кровь. В последнее время Софья видела слишком много смертей, и будь она проклята, если потеряет Павла. Посол просил присмотреть за этим человеком, и она ни за что не даст ему уйти в небытие.

Тяжелые веки слипались – женщина не помнила, чтобы когда-нибудь настолько уставала. Последние несколько недель пролетели размытой чередой дней и ночей, заполненных кошмарами улиц города, где властвовала чума, которая проникала даже в ее сны, когда удавалось урвать несколько судорожных часов отдыха.

Сотни уже умерли, а зараза продолжала распространяться. Другие лекари не хотели верить, что их карантин и так называемая опека бессильны остановить болезнь. Начавшись в беднейших кварталах города, примыкающих к Громадному проспекту, чума сперва протекала вполне обычно, появляясь в районах, ближайших к месту вспышки. Но с каждым днем эпидемия, казалось, менялась, и у жертв ее проявлялись симптомы дюжины различных болезней.

Во время обучения в Альтдорфе Софья читала статьи врачей, пытавшихся побороть величайшую чуму, прокатившуюся по Империи в двенадцатом веке, изучая модели, по которым обычно развивается эпидемия. Сперва вспышка чумы в Кислеве соответствовала всему, что знала женщина, но теперь она металась по городу, как сбившийся с дороги путешественник, и видоизменялась на ходу. Если бы только они могли найти источник и определить природу заразы, то был бы шанс победить болезнь.