Горизонт края света - Николай Семченко

А на следующий день юкагир Ерёмка Тугуланов пошёл по следу дикого кабана и забрался далеко в лес. То, что он там увидел, поразило настолько, что даже вскрикнуть не смог – дыханье от радости спёрло: снег – сплошь в следах соболя! Зверьки, притаившись в кедраче, вытягивали остренькие мордочки, с любопытством разглядывая человека.

Ерёмка побежал в лагерь, падая и смеясь от радости. Сразу же разыскал своего дружка Яшку Волокиту – тот однажды спас его на медвежьей охоте, и Ерёмке хотелось ответить добром на добро.

– Нашёл! – зашептал юкагир другу на ухо. – Нашёл соболя видимо-невидимо! Пойдём охотиться!

Но Волокита – прозвище точное! – стал тянуть:

– Ты в своём ли уме? Не велел Атласов из лагеря надолго отлучаться. Сказано: всем отдыхать. Завтра пойдём дальше. Ослушаешься – порку устроит…

Ерёмка моргал хитрыми глазами, соображая: что бы предпринять? Нельзя упускать такой счастливый случай – добыть много меха, и какого! Ай-яй-ай! Как же про князя Ому не подумал? Надо всё ему рассказать, он-то сумеет уговорить огненных людей остаться на Панкаре. И верно: Ома тотчас собрал юкагиров, явился с ними к Владимиру Владимировичу.

– Желаем остаться на здешней реке, – заявил он. – Будем охотиться, соболя на ясак добывать!

– Надо дальше идти!

– Ты на Лесной не дал нам добыть мехов, – учтиво улыбнулся Ома и жестко поиграл желваками. – Если и здесь не дашь – назад повернём.

Атласов потемнел лицом, крепко стиснул зубы, но, пересилив свой гнев, нехотя вымолвил:

– Даю один день. Идите! Моё слово – последнее, – и повернулся к делегации спиной.

Следить соболя вместе с юкагирами ушли пять казаков. К вечеру все вернулись, кроме Ерёмки и русских.

– Остались на ночь, – объяснил Ома, пряча глаза. – Поставят петли – с богатой добычей вернутся.

Казаки на ночь окружали лагерь санями, на которых везли поклажу. И на этот раз поставили заграждение: мало ли какая напасть может приключиться. Юкагиры устроились, как обычно, отдельно. Сторожевой казак, бодрствовавший в карауле, прислушивался к ночным шорохам: ему мерещились приглушённые голоса, шуршанье снега… Чу! Будто кто идёт… Казак насторожился, поднял пищаль, и тут кто-то бросился ему на шею.

Караульный успел-таки выстрелить, Казаки пробудились, поднялся гвалт, открылась стрельба. Атласов ожидал увидеть какого угодно врага, но выяснилось: лагерь окружили юкагиры, с которыми делили все невзгоды похода, ели-пили из одной посуды. Потрясая копьями, недавние союзники с дикими выкриками выскакивали из-за укрытий.

– Убьём огненных людей! – призывал Ома. – Зачем они пришли на наши земли? Зачем свои законы устанавливают? Убьем мельгытангов, убьём!

Казаки, отстреливаясь, залегли в центре круга. Первая атака принесла нападавшим успех: трое служивых неподвижно лежали на снегу, несколько человек перевязывали раны.

Отбивая второй натиск юкагиров, казаки отошли далеко от того места, где хранились боеприпасы. Бессильно сжимая кулаки, они видели: юкагиры растаскивают оружие и порох.

Едва забрезжил рассвет, Атласов приказал пересчитать оставшихся в живых. Проверили, сколько оружия и припасов имелось в наличии.

– Три пищали, два самопала, десять пистолей да сабли, – доложил Иван Енисейский.

Положение было незавидным. Но с наступлением дня юкагиры отошли от лагеря, затаились за ближними холмами. Самые смелые из них высовывались из кустов, гоготали, вертели над головами захваченными в обозе самопалами.

– Слава богу, – крестился Иван Енисейский, – эти нехристи не умеют ими пользоваться. А то бы…

День прошёл в тревоге. Отбили одну атаку, другую, и юкагиры успокоились до вечера. Раненых наскоро перевязали, уняли кровь. Сам Атласов тоже был ранен. А ночью в лагере – новое происшествие. Два казака захватили лазутчика и, не давая ему опомниться, оглушенного притащили к Владимиру Владимировичу в мешке. Тот, услышав голос пятидесятника, завопил по-русски:

– Скорее! За оружием! Я покажу!

Это, оказывается, был Яшка Волокита.

– Почему голоса не подавал? – спросил Атласов. – Мы подумали: юкагир-лазутчик!

– Могли и отмутузить, не глядя, – добавил Енисейский. – По первое число!

– Да не понял я, кто меня скрутил, – рассмеялся Волокита. – Они молчали, и я молчал. Но хватит лясы-то точить. Скорее за мной! Покажу, где оружие лежит…

Казаки прокрались к указанному месту. Там, скрючившись, сидел Ерёмка Тугуланов. Под ним, как под наседкой, лежало пять самопалов. Это были ружья казаков, ушедших накануне вечером вместе с юкагирами на охоту.

– Что случилось в лесу? – допытывались казаки. – С чего юкагиры взбесились?

Яшка, отдышавшись, начал рассказывать:

– Поохотились знатно. Оме показалось мало, захотел ставить петли на соболей. Но казаки, царствие им небесное, – у Яшки навернулись слёзы. – засмущались: как так? Не было уговору на ночь оставаться. Иноверцы выхватили ножи и бросились на нас. Тут Ерёмка свалил меня с ног и закрыл собой…

Тугуланов закивал головой:

– Ага! Легла моя на Яшку и кричит: не дам обидеть! Спасла Яшка Ерёмку. Яшка тоже Ерёмку спасла. Рази можна дать убивать друг друга?

Волокита обнял юкагира и продолжал:

– Закололи, разбойники, всех. Исменя глаз не спускают, скачут вокруг. Не догадались, однако, с убитых самопалы снять. Они и меня прирезали бы, если бы Ома не остановил: пусть, мол, живёт, мы ещё вернёмся. А ещё сказал, что Атласов скоро перед ним на коленях заползает – ждут, мол-де, подмоги с Чукотки от Канмамутея, так-то!

– Побьют они нас, – вдруг запричитал стоявший рядом с Атласовым сухонький Даниил Пирогов. – Спаси и помилуй, боже!

– Не скули, – насупился Атласов. – Выберемся отсюда – порку устрою. Чего смуту наводишь, ирод?

Пирогов, разом онемев, со страхом видел, как стремительно багровеет смуглое лицо начального человека. Ох, на рукоприкладство может сорваться, а ручища у него тяжёлая, не дай Бог!

– Полноте вам, – встрял Волокита, – тут в полуверсте стойбище, большие юрты – видно, богато сидельцы живут. Вот бы туда пробиться! Никакие юкагиры нас оттуда не выкурят…

– Это дело, – прищурился Атласов. – Будем пробиваться!

Богомольный Пирогов часто-часто закрестился: и опала миновала, и, даст Бог, выберутся они из этого проклятого места.

– Ну-ну, Даниил, Богу помолимся в стойбище, если проберемся туда. А пока, – Атласов хитро прищурился, – «ищите – найдёте, стучите – отворят вам». Так, что ли, в Писании сказано?

– Так, так, – закивал Пирогов. – Просите, и дано будет вам, ищите и надейтесь…

– Ну, что? Искать, так искать! – Атласов озорно рубанул рукой воздух. – А что, ребята, пуганём напоследок изменников?

Ночь выдалась ясной, светлой. Юкагиры, высыпав из-за кустов, небольшими группами приближались к лагерю.

– Передние стрелки пойдут вон туда, – показал Атласов на рощу. – Палите что есть силы! Задние – не теряться: будут иноверцы наседать, стрелы пущать – пугайте их из пищалей. Даст Бог, прорвемся…

* * *

Потап Серюков не нашёл отряд Сидора Бычана. Тундровые жители говорили, что мельгытанги, взяв добрый ясак, ушли на Анадырь-реку. Делать нечего, казаки решили повернуть обратно – на соединение с отрядом Атласова.

Однажды, когда устраивались на ночной привал, порыв ветра донёс чей-то надсадный крик. Потап направил двух казаков на разведку: кто орёт, чего надобно? Вскоре посланные вернулись. С ними, прихрамывая, шёл Ерёмка Тугуланов. Никто, конечно, не ожидал встретить его в здешних местах.

– Ерёмка! Ты ли это, братец? Уж не леший ли тебя в эту глушь занёс? Ыот встреча так встреча! – Потап радовался от души.

Ерёмку усадили у огня обсушиться.

Закрывая от наслаждения глаза, он долго пил кипяток, заваренный сушеной смородиной. Казаки нетерпеливо подталкивали его: когда будешь говорить? Но Тугуланов, покрякивая и причмокивая, невозмутимо продолжал чаёвничать.

– Да скажи, наконец, как очутился-то здесь? – не выдержал Потап.

– Не томи душу! – просили и другие казаки.

– Идти скоро-скоро к Атласову надо, – проронил Ерёмка, вытирая губы ладонью. – Мои сородичи зла ему желают. На Панкаре в осаде держат.

Но запас русских слов у Ерёмки был невелик. Потому он встал, повелительно взмахнул руками, требуя тишины, – и принялся в лицах изображать события страшной ночи.

Казаки взволнованно смотрели невесёлое представление. Жесты, мимика и междометия Ерёмки помогли им понять: вот уже которую неделю Атласов сидит в заброшенном корякском острожке, окружённый юкагирами. Надо идти к Панкаре!

***

Устрашающе молчалив и неприступен Атласов. Ни один мускул на лице не дрогнет, когда смотрит на Ому и его приспешников. Словно застыл Большой мельгытанин, поражавший прежде буйным нравом. Никто не знает, что на уме у начального человека, какую месть он замышляет изменщикам. И казаки, и юкагиры хорошо знают беспощадный характер предводителя, да и крепость его кулака многим знакома не понаслышке. Но спокойна рука Атласова.