М.С. - Владимир Чистяков

Марина же продолжила дурить. Начальника одного из танковых военных училищ чуть не хватил инфаркт, когда он узнал, КТО документы подал! Однако, министр двора оказался не против. А министр двора — что попугай, своего мнения не имеет, только чужое озвучивает.

В училище за Мариной враз, и навсегда, утвердилась слава человека, который умеет за себя постоять, и никогда ничего не забывает. Ускоренную программу подготовки вдруг продлили на четыре месяца. Марина бесится, понимая что обучение продлили вовсе не из-за улучшившейся обстановке на фронте. Там-то все без изменений. Продлили как раз из-за желания более чем высокопоставленного лица держать успевшее прославиться более чем эксцентричным поведением лицо подальше от мест, пребывание в которых может закончиться размазыванием в кровавую кашу в самом прямом смысле слова. Из-за одной зеленоглазой морды погибнут тысячи, может и не лучших чем она, но не меньше заслуживающих жизни. НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!!

"Они погибают, что бы жила я. Погибают, не зная обо мне, и не зная что я, сидючи здесь, за этими партами, тренажерами и рычагами учебных машин, убиваю их. Я должна быть там, должна быть среди них. Должна убивать сама, и помогать убивать другим. Должна мстить…

Кому? И за что? Жить, чтобы нести смерти.

Но это хоть какой-то смысл в этом бессмысленном мире".

И первой по списку заканчивает училище. Многие смотрят с плохо скрываемой завистью. Её наплевать. А дальше кровавая мясорубка, хотя ей и намекали на преподавательскую должность.

''Тяжелый танк весит пятьдесят три тонны, я пятьдесят три килограмма — да мы просто созданы друг для друга!'' — заявила она, прикручивая к мундиру Золотой значок первого выпускника (на деле — из пресловутого желтого металла) и отбыла за дружком в пятьдесят три тонны.

Достаточно быстро выяснилось — воительницы среди Еггтов не только в прошлые времена водились. В части Марина достаточно быстра прослыла неуязвимой. ''Видать водились в её роду ведьмы, она тоже, и заговор от снаряда да мины ей ведом''. Марина слухов не подтверждала, но и опровергать вовсе не рвалась. А количество силуэтов танков, орудий, грузовиков и прочего на башне её пятидесятитрехтонного любимца всё увеличивалось.

Она отважна, прослыла бешеной, дерзкой, злой и очень нервной. Немало орденов заработала та, которую зовут теперь Мариной Херктерент. Только награды — всего лишь подтверждение и без того известных ей качеств. Война продолжается.

Конфликт с обществом продолжался, только ещё непонятно, чем именно закончится.

Только все на свете когда-нибудь кончается. Закончилось и Маринино везенье.

Марину тяжело ранило, правда везенье все-таки сыграло напоследок злую шутку. Обгорев, Марина не сгорела. Приобрела вместо лица испещренную шрамами багровую маску. Кисло ухмыльнулась своему отражению, после того как сняли бинты. ''Теперь только боятся больше будут!''

Кровавый бардак заканчиваться не собирается. Марина вновь рвется в эту жуткую и безжалостную стихию. Только приказ за подписью генерал-инспектора заставил её поехать в столицу. На бумаге — долечивать раны. Те, что на теле и так почти все зажили. Кому-то опять захотелось её и Безносую по разным дорожкам отправить.

Другие раны остались: страшнее, болезненней и неизлечимей физических. Совершенно обуглилась и без того не белоснежная душа. Для израненной души даже в городе, где есть всё что можно найти на земле, вряд ли найдется лекарство.

Был первый осенний месяц шестого года войны…

Марина медленно идёт по улице. Спешить ей некуда. Делать — по крайней мере ещё два месяца тоже, в общем-то, нечего. После тяжёлого ранения иногда предоставлялся месячный отпуск. После награждения высшим орденом такой предоставлялся всегда. А у неё два высших ордена, ещё пять рангом пониже, два тяжёлых ранения, погибший на фронте любимый и абсолютная пустота в душе.

В этом районе города люди на улице смотрят на неё с большим уважением. Здесь живут в основном рабочие многочисленных военных заводов. И, несмотря на льготы, работает на заводах процентов семдесят женщин и подростков. Мужчины на фронте.

А, взглянув на Марину один раз сразу становилось понятно — уж кто — кто, а она-то в тылу не окопалась. Говорят об этом не только ордена. Говорит обезображенное ещё не зажившими шрамами от ожогов лицо. Она почти всегда носит перчатки, но когда не надевает, видно, что и руки в таких же шрамах. Если не худших. А ей ещё нет и двадцати.

Жить она сейчас живёт в дешёвой гостинице на окраине. Обычно в таких останавливались командированные в столицу рабочие военных заводов, да такие же, как она, выздоравливающие из низшего офицерства. Конечно, звёзды давали право на квартиру в одном из престижных районов. Но она слишком хорошо знает, что за публика живёт в этих районах. И ненавидит её.

Впрочем, меньше чем за десять дней своего пребывания в столице она уже успела несколько раз посетить богатые кварталы. И устроить три пьяных дебоша, из них два с применением оружия. Обошлось без убитых и раненых, но искалеченные имелись. Патрули и полицейские все три раза оказывались на месте. И все три раза давали ей уйти, разглядев звёзды того, кто являлся причиной выбитых зубов и разбитых окон.

Впрочем, у этого вполне могла быть и другая причина.

А частные охранники с полицией предпочитают не связываться. Себе дороже. Лишение такого охранника лицензии автоматически означает снятие брони, и отправку на фронт. А туда вовсе не хотелось. В частных охранниках сплошь и рядом косили от передовой сынки государственных деятелей среднего звена.

Сегодня Марину тоже тянет на мероприятие с мордобитием. Несмотря на маленький рост, дерётся она так, что её спокойно могли бы взять в десантное военное училище на должность инструктора по рукопашному бою. Так что заранее можно посочувствовать тем, кто сегодня мог подвернуться ей под руку. Тем более, под пьяную, ибо шуточка, что пьяный десантник страшнее танка, к ней тоже относится. Хотя к десанту отношения вовсе не имеет. А вот насколько страшнее танка и пьяного десантника вместе взятых нетрезвый танкист и по совместительству так и не лишенная статуса ненаследная принцесса Марина-Дина дерн Оррокост Саргон-Еггт — сегодня проверим в очередной раз.

— Эй, капитан, не хотите прогуляться? — раздался голос за спиной. Так, а вот похоже и первый кандидат если не в реанимацию, то в травм пункт.

Она резко обернулась, намереваясь для начала покрыть нахала семиэтажным матом, а потом — по обстановке. Но сжатые кулаки сами разжались, а на обезображенном лице впервые за несколько месяцев появилось подобие улыбки.

— Сордар.

У тротуара остановился открытый трофейный вездеход. За рулём сидит лейтенант флота, это он и окликнул Марину, а на заднем сиденье возвышается, иначе не скажешь, человек, которого и назвали Сордаром — старший брат Марины по отцу, вице- адмирал. Он встал, и перемахнул через дверцу. Гигант, ростом под два двадцать, если не выше. Да и в плечах очень широк. Где не появится, всюду люди оглянуться ему вслед. Подобная богатырская фигура всегда привлекает внимание. К тому же гигант наделён и неплохим умом, и слывёт весьма талантливым военачальником.

Невысокая, даже для женщины, Марина рядом с ним кажется просто ребёнком. Да и не слишком-то много ей лет. Когда-то Сордар любил свою маленькую сестру. Но они не виделись почти три года. А в жизни Марины за эти три года слишком много всего произошло. А к сестре адмирал очень привязан. Она к нему тоже. Может, это связано с тем, что у него самого в принципе могла быть дочка такого же возраста. Но нет у него детей. Никогда не был женат ненаследный принц. Ибо больше всего он любит море.

— Привет сестрёнка. — пророкотал он.

— Здравствуй, Сордар. — она невесело усмехнулась — Теперь ты уже не скажешь мне, как я похорошела.

Если его и поразило обезображенное лицо сестры, то виду он не подал, и глаз не отвёл.

— Я никогда не мог подумать, что заслужишь звёзды. Я никогда не называл тебя Еггтом, но теперь вижу, что действительно, истинный младший Еггт.

— Мне давно не говорили комплиментов… Спасибо, Сордар.

Они какое-то время идут рядом. Молча. Словно не о чем говорить, а ведь раньше всегда находилось. Но другой уже стала Марина, и оба прекрасно знают. Наконец Марина спросила.

— Сам — то, что делаешь в этом гадюшнике?

— Аппаратуру для кораблей принимаю.

— Понятно. Кстати, кто сказал тебе, где я сейчас околачиваюсь? Хотя… Попробую и сама догадаться: отцовские бобики?

— Можно и так сказать.

— Значит, меня всё же пасут… Ну и хрен с ними.

— Не совсем так. Сначала я из вежливости заехал к Софи. Она мне, кроме всего прочего, сказала, что ты в столице. Где ты — она не знала.

— Вернее, ей это до лампочки.

— Тогда я нанёс визит Эриде.