Радиоактивный ветер - Алексей Колентьев

«Альфа» не принимал в свой госпиталь всех подряд, лечили только своих или особо тяжелых из гражданских. Если это понятие применимо к увешанным оружием мужикам, шляющимся по радиоактивному клочку земли и истребляющим друг друга разными интересными способами. В нашем случае ученым заинтересовался особый отдел группировки, а Слон, уже сильно напоминавший покойника, перешел в категорию «тяжелых» и поэтому почти сразу отъехал в «разделочную». Судя по тому, что я видел, на базе был развернут мобильный госпиталь на три операционных и двадцать мест стационара. Возможно, старателя еще можно будет спасти.

К КПП вышло двое – Василь и Светлана. Первый, едва кивнув нам с Юрисом, сразу же увел сына Слона с собой, а девушка подошла к нам и, тревожно всматриваясь мне в лицо, завела разговор:

– Здравствуйте, Антон. Вы опять там, где стрельба. Не ранены, помощь не нужна?

– И вам здравия желаю. Нет, благодарю, со мной и напарником все нормально. Единственная просьба: проследите, чтобы раненый старатель получил хороший уход, если выживет.

По лицу девушки пробежала тень беспокойства, затем она снова взглянула мне в глаза, кивнула и заторопилась в госпиталь.

Юрис посмотрел ей вслед и вопросительно глянул на меня. Отрицательно мотнув головой на его немой вопрос: «У тебя что-то с ней было?» – я махнул рукой в сторону нашей башни и отправился в подвал – принять душ и немного передохнуть после напряженного утра.

Оружие я почистил и осмотрел сразу по прибытии. А вот починку комбеза оставил на более поздний час. БЗК отлично выдержал испытание, остановив три пули. Одну «семерку», ощутимо скользнувшую по правому наплечнику, можно считать за полноценное попадание: если бы не конструкция накладки, пуля пробила бы мне плечо и раздробила кость. Наплечник был деформирован, но движений не стеснял, заменить или выправить – решим позже. Гораздо серьезнее все выглядело со спины: я поймал две амеровские ТУСки[28] – «пятерки» в район верхнего отдела позвоночника и под левую лопатку. Словил я их с близкого расстояния, поэтому получилось некрасиво: верхняя и средняя пластины и кевларовая проложка комбеза были подпорчены основательно. Пластины чуть вогнулись внутрь, мешая нормальным движениям, если нужно согнуться-разогнуться, а кевлар просто топорщился. Но задачу свою комбез выполнил, и идти в нем на очередной пробег было можно. Теперь еще мастера нужно искать…

Вода бежала со средним напором, но была горячей, как никогда, – к низенькому, крашенному в зеленый цвет неровному потолку поднимались клубы пара. В такие моменты возникает странное чувство опустошенности, потому что все, что мог, ты уже сделал и теперь за работу берется время. Кому положено умереть, тот умрет. А кто вылезет из холодной тьмы небытия обратно в этот мир, откроет глаза и… Как я и говорил раньше, нужно благодарить судьбу за то, что имеешь. Если остался жив и ничего не оторвало, а тушка попорчена не шибко критично для продолжения прежних занятий – жить можно. Некоторых давит страх оказаться в подобной переделке снова, и они начинают заливать его всем, что горит. Не выход, но понимаю таких. Стержень хрустнул, надломился… А кто-то, вот как я, к примеру, просто идет в душ, а потом засыпает без сновидений в гамаке, подвешенном на глубине десяти метров меж двух толстых подвальных стен.

Проснулся я через два часа оттого, что почувствовал, как кто-то спускается по лестнице. Норд, увидев, что разбудил, остановился на полпути.

– Там давешний паренек из бара, не помню, как зовут его. Просит встречи. Пустить?

– Пусти, конечно. Только веди в подсобку – нефиг ему осматриваться в чужом дому. Послушаем, чего от нас хочет тот, кто его прислал.

Латыш кивнул и снова поднялся наверх. Приведя себя в порядок, я отправился следом. Визит «посланца богов», как пить дать, был обусловлен появившейся у меня в узких кругах репутацией. Чего от меня хотят на этот раз, предположить было нетрудно: профиль работ тут узкий, следовательно, кто-то кому-то мешает жить. А может, снова потерялся кто…

Парень был в том же прикиде, только на этот раз патлатую башку венчала шапка-душегубка, вывернутая в причудливую конструкцию, напоминающую печную трубу. Смотрелось это забавно, учитывая и без того далеко не средний рост тинейджера и его природную худобу. Парень стоял у стены, кивая в такт музыке, лившейся ему прямо в мозги из двух каплевидных наушников, наглухо забитых в его скрытые «локонами» уши. Увидев меня, Бунтарь кивнул, изобразив приветственный жест чуть приподнятой правой рукой и вынул наушники из ушей.

– Хай! – сказал он. – Там, в баре, человек от алхимиков хочет тебя видеть. Это срочно. Пойдем, я провожу, в задние комнаты посетителей не пускают, без меня тебе… – Парень оценивающе посмотрел на меня. – Короче, чтобы приват был полный, лучше со мной пошли. Идешь?

Обычно таким способом зазывают в засаду, чтобы без проблем и на своей территории разобраться с неугодным человеком. А может, и правда хотят поговорить? Чуйка молчала, поэтому я кивнул:

– На улице подожди, через пять минут выйду. Тебя звать-то как?

– А я сам прихожу. Ладно, у входа буду. Душно тут у вас. – Бунтарь двинулся к выходу, неожиданно мягко притворил за собой тяжелую створку ворот.

Юрис вопросительно глянул на меня:

– Ты снова становишься знаменит, командир. Я слышал, что алхимики – серьезный и закрытый клан. Прячут свои лица, с болот не вылазят, торгуют только через посредников. Пару раз «ciчевые» и наемники вместе с бандитами пытались их подмять, но ничего у них не вышло. Назад мало кто вернулся, в баре рассказывают всякие нелепицы про ручные аномалии и натасканных на людей химер. «Вiльна Сiчь» до сих пор трансмуты через третьи руки закупает, а бандиты с наемниками вообще на болота не суются. Что им от тебя понадобилось, а?

– Сходим да узнаем. Засады не чую, может, и впрямь нужно чего. Только что с нас возьмешь, Юрис? Скорее всего, работа по специальности.

– Один пойдешь?

– Нет, конечно. Как выйду, не упускай меня из вида. Жди где-нибудь неподалеку. В бар не ходи – если засада, постараются блокировать, там это проще. Вынь потом бармена на разговор, если сам не выберусь. Лады?

– Все понял.

– Тогда пошли собираться.

– Один вопрос, командир. Можно?

– Валяй.

– Чего это бабы к тебе в очередь становятся? Вроде и внешность у тебя не так чтобы очень, да и обращеньице – мое почтение. А вот уже и тут какую-то нашел, даже завидно.

Ну что на это скажешь? Сколько себя помню, все, начиная с соседки по парте в школе и заканчивая бывшей женой, старались ко мне прислониться в поисках поддержки. Далее все было так: в школе меня захватывал спорт, после сдачи нормативов на КМС[29] по боксу пошли соревнования на областном уровне, и девушки сильно на меня обижались за невнимание. Бокс, рукопашный бой, пулевая стрельба и спортивное ориентирование в местном отделении ДОСААФ[30] забирали все свободное время. Девчонкам, конечно, это было не по душе: женщины же собственники, каких поискать. Поэтому прочные отношения ни с кем не складывались. Дольше всех продержалась жена, но конкуренции с трудными бытовыми условиями и моей службой не выдержала и она. А вот ни к чему не обязывающие интрижки – это да, сколько угодно.

Женщины обычно ко мне тянулись. Ну, само собой, были всякие переживания, драки у подъездов очередной «единственной и неповторимой» с группами поклонников и с отдельными, отвергнутыми ради меня менее удачливыми соперниками. Только все это проходило как бы стороной; главным для меня было увлечение всем, что касалось боя, всем, что позволяло довести ум и тело до предела их возможностей в желании переиграть, победить противника. Любого. Всегда и везде.

Так что ловеласом меня назвать сложно. Скорее подходит слово фанат, или трудоголик, но это касается службы и увлечения спортом. Правда, позже пришло понимание, что спорт – это нечто вроде трамплина. Несмотря на серьезный накал страстей, спортивная борьба все-таки немного не то: удар фиксируется, любые травмы, как правило, случайны. Армия дала мне больше всего в плане науки побеждать. Спорт уступил место настоящему бою за жизнь, где самые высокие ставки. Что тут поделаешь: сложилось как сложилось…

– Что тебе ответить, старик, это талант такой. С этим надо родиться, а на развитие уходят долгие годы. Вот постареешь – поймешь.

– Да ну тебя! Я же серьезно спросил. Помнишь ту инструкторшу-психологиню, что учила нас методикам сопротивления допросу? Так весь взвод был уверен, что у вас с ней вообще дело до свадьбы дойдет…

– Юрис, я уже был женат…

– Ну так вроде с Ириной у вас не сложилось?…

– Это она ушла. Что я, на цепь должен был ее сажать, когда к таджикам пошли? Ушла. Ей сейчас лучше, чем было со мной. Мы оба совершили ошибку, но теперь я больше так не сделаю – баста. Хорош уже о постороннем. По плану все понятно?