Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы - Феликс Чуев

Есть фотография: хохочущий Курчевский в комбинезоне с орденом Красной Звезды – тогда еще редко у кого из конструкторов ордена были – стоит

у танка, напрочь искореженного динамореактивной пушкой. Что же это за пушка такая?

Она состояла из нарезного ствола, затвора с реактивным соплом и патрона с картонным дном и запалом, расположенным по окружности гильзы. Над этим оружием Курчевский и Стечкин начали работать еще в конце двадцатых годов. Первый вариант пушки Леонид Васильевич установил на одной из своих легковых автомашин.

Было у него и реактивное ружье собственной конструкции и даже маленький реактивный пистолетик, который он подарил жене,- потом, правда, его украли на Кавказе.

«Была пушка – такая большая, в лесу стояла, а все равно видно ее,- рассказывает М. Ф. Курчевская-Станкова.- А когда я видела в музее «Катюшу», вспомнила: сидит дома Курчевский и чертит:

– Вот будет на страх врагам стрелять!

Такой же точно фасон… В Свердловске на одном из военных заводов сейчас отведена отдельная комната под системы Курчевского».

Курчевский и Стечкин намного опережали свое время. Они понимали, что грядущая война потребует качественно нового оружия. По указанию И. В. Сталина институту Курчевского оказывали максимальную поддержку. Был построен новый истребитель ИП с самыми крупнокалиберными в истории авиации пушками Курчевского. В начале и середине 30-х годов изготовили несколько сотен таких пушек, и они были хорошо известны командному составу Красной Армии. Однако в 1936 году работы Курчевского были резко сокращены, а в 1937 году полностью прекратились.

Выдающийся создатель отечественных артиллерийских систем Василий Гаврилович Грабин рассказывал мне, что конструкторское бюро завода № 38, которое занималось ствольной артиллерией, отдали создателям динамореактивных пушек (ДРП). Затем, поняв, что без обычных классических пушек в будущей войне не обойтись, бросились в другую крайность, упразднив ДРП. Война показала, что нужно и то, и другое. Страна экспериментировала и училась на ошибках.

Созданные позднее, в 1937-38 годах, под руководством Ю. А. Победоносцева, И. И. Гвая, А. П. Павлен

ко авиационные пусковые реактивные установки успешно применялись нашими летчиками в боях на Хал-хин-Голе. В марте 1941 года всем троим была присвоена Сталинская премия второй степени «За изобретение по вооружению самолетов», а в июле, когда уже шла война, за новое оружие (это была «Катюша») Иван Иссидорович Гвай был награжден орденом Ленина, а А. Г. Костикову было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В этих постановлениях и указах, к сожалению, не значились фамилии Курчев-ского и Стечкина- последний снова оказался за решеткой, а Леонида Васильевича уже не было в живых.

…Озорной, как и Стечкин, Курчевский к тому же обладал острым языком. Предлагают ему явиться на заседание Совета Труда и Обороны, он говорит:

Заседайте без меня, так ведь одни партейные! А для таких высказываний толкователей хватало. Он и в Кремль иной раз въезжал без пропуска,

пугая охрану. Но Сталин высоко ценил Курчевского. Конструктор часто приезжал на Кавказ поохотиться и жил на своей персональной даче в Гагре недалеко от дачи Сталина на Холодной речке. Однажды он узнал, что охота запрещена, населению велено сдать оружие.

В связи с приездом товарища Сталина,- пояснил Васо, председатель местного общества охотников.

Это наверняка здешние дураки придумали,- сказал Курчевский и тут же сел писать письмо: «Иосиф Виссарионович, я приехал в отпуск, хотел поохотиться, но узнал, что ввиду Вашего приезда в Гагринском районе охота запрещена. Прошу Вашего разрешения…»

Что ты делаешь, зачем пишешь?- пыталась остановить его жена. Но письмо было отправлено, и ночью к их даче подъехала машина. Вошел чекист:

Где Курчевский?

Я Курчевский.

А чем вы докажете, что вы Курчевский?

Чем я без штанов докажу? Сейчас оденусь, достану документы.

Чекист вручил письмо Сталина, в котором говорилось, что о запрещении охоты ему ничего не известно, а Курчевского он просит к нему на Холодную речку завтра к 12 часам.

Утром Леонид Васильевич нашел Васо:

Собирайся, поедешь со мной, будешь свидетелем насчет охоты.

На самодельном вездеходе они отправились к Сталину.

Васо, ложись вниз, чтоб охрана не видела!

На Холодной речке пробыли около шести часов. «Такой гостеприимный хозяин,- рассказывал потом жене Курчевский,- угощал вином, перепелами, расспрашивал подробно про мои работы».

Мать Сталина Екатерина Георгиевна узнала, что приезжали гости на необыкновенной машине, и вскоре к Курчевскому явился чекист с просьбой показать автомобиль. Старушка долго с любопытством лазила по машине… Интересная была женщина. Когда она впервые приехала в Тбилиси, ходила по магазинам и удивлялась привычной для всех грубости продавцов. А всюду висели портреты ее сына.

И с этими людьми он хочет построить коммунизм! – громко говорила она.

Очередь испуганно отводила глаза.

Сколько же нужно времени, чтобы эти животные стали людьми!

Летом должны были состояться государственные испытания оружия в присутствии Сталина и Ворошилова. Курчевский говорит Васо:

– Поезжай в Сочи и достань билеты на Москву! Васо уехал и пропал. Явился через несколько дней:

Друга встретил, он пригласил меня в Пицунду – как можно другу отказать, послушай!

В Москву опоздали, но испытания все-таки провели.

У конструктора сложились дружеские отношения с М. Н. Тухачевским. Были случаи, когда Леонид Васильевич, игнорируя наркома обороны К. Е. Ворошилова, обращался со своими делами к Тухачевскому. Эта связь оказалась роковой для Курчевского. Да, видимо, и не только эта…

«С Томским он играл в бильярд,- говорит Мария Федоровна,- меня с собой брал. Томский был порядочный человек, но подсмеивался над порядками. К нему приехали чекисты обыск делать. Он пошел к воротам, сына послал за спичками, а сам застрелился. Сперва не знали, как его хоронить – с почестями или без. Решили никак не хоронить. Завернули в ро

гожку и закопали под террасой. Блюменталь-Тамарин играл похоронный марш…»

Курчевский тоже все критиковал – от Ворошилова («пустое место») до заводской столовой («всякой дрянью кормят»). На заводе он никогда не обедал. Утром дома съест миндальное пирожное, а на работе у него ваза с конфетами стояла. Любил сладкое, ни одного кондитерского магазина не пропускал. И чай пил – все удивлялись: полчашки чая, полчашки сахара. Детям конфеты раздавал, взрослым- изобретения: «Мне некогда этим заниматься, продвигайте сами как свое!»

«В 1937 году мы жили на «Аэропорте»,- продолжает Мария Федоровна.- Пришли двое. Дают ему бумажку какую-то, он протягивает мне: