Опасная леди - Мари Кордоньер

Глава 8

Леонора прислонилась лбом к прохладному, состоявшему из оправленных в свинцовые рамы ромбов окну, через которое ей была видна замутненная картина парка. Это были старинные стекла, бывшие более ста лет назад предметом гордости мастера-ремесленника из поселка Святой Агнессы. А у молодой женщины эти толстые, пронизанные пузырьками воздуха стекла только усиливали чувство, что она безнадежно застряла в ловушке своих собственных чувств, из которой, по-видимому, не было выхода.

Неудивительно, что она вот уже в течение нескольких дней страдает от сильнейших головных болей. Должна ли ее жизнь продолжаться и дальше так: часы и дни нелюбимой жены с их повседневными обязанностями, складывающиеся в годы и проходящие до умопомрачения однообразно и бессмысленно?

Удрученная до глубины души, молодая леди Уинтэш отвернулась от окна, за которым закат солнца уже слегка окрасил стены замка в красноватые тона. Взгляд на каминные часы напомнил ей о том, что наступило время позвонить Джейн. Леди Аманда настаивала на том, чтобы ужин начинался точно в восемь, и каждый должен был появляться в парадном платье.

Хотя у Леоноры болел желудок, отсутствовал аппетит и не было подходящего гардероба, ей не пришло в голову уклониться от семейного ужина.

Во-первых, потому что там она могла по крайней мере увидеться со своим супругом и, во-вторых, потому что терпеть не могла нарушать свой распорядок дня из-за какого-то недомогания. Насколько Леонора себя помнила, она никогда серьезно не болела, за исключением перенесенной в раннем детстве кори.

Леонора предположила, что постоянно подступающая тошнота пройдет сама по себе, так же как и изнурительная мигрень, хотя день ото дня ей было все тяжелее не обращать внимания на ужасные головные боли, сжимавшие ее виски словно железным кольцом.

Она не подозревала, что лорд Уинтэш заметил тонкие страдальческие складочки в уголках ее рта и то, что она становилась все бледнее. С той особенной ночи в библиотеке он наблюдал за женой с терпением и объективностью ученого, который наблюдает за своим главным объектом исследования.

То, что он при этом обнаружил, была совершенно не та полноватая, навязанная ему дочь купца из области его предубеждений. Пожалуй, усердие, с которым она заново организовывала домашнее хозяйство, еще можно было приписать ее происхождению, но то, что она читала Мольера на языке оригинала, так же мало соответствовало этому представлению, как и ее способность определять, в какой период был изготовлен тот или иной предмет мебели, и тонко улавливать различие между богатыми портретами предков и настоящими произведениями искусства.

Маленькие, несколько пухлые руки с тяжелым кольцом Уинтэшей на пальце успевали везде – шла ли речь о том, чтобы помочь миссис Бернс поставить в высокие напольные вазы в холле подходящие композиции из цветов, или чтобы сделать перевязку кухонной прислуге, которая обварилась кипятком. Молодая хозяйка говорила немного, но в своей тихой основательной манере взяла в свои руки бразды правления всем домом, начиная от чистильщика ножей до его светлости графа Уинтэша. То, что он узнал все это, не способствовало его самоутверждению. Он совершенно недооценил Леонору, был несправедлив с ней и обижал. И не стоило удивляться, что она погружалась в тягостное молчание, как только он пытался заговорить с ней. При этом ему было известно, что его жена шутила с Феннимором, и звук ее мелодичного смеха напоминал ему о нежном, ласковом голосе из его снов. А в его присутствии Леонора была молчалива, как каменные статуи, стоявшие по обе стороны ворот замка.

– Тебе нехорошо? У тебя болезненный вид! – отважился он все-таки задать вопрос, когда она заняла свое место за столом справа от него и медленно расправила тяжелую салфетку из дамаста.

Леонора вздрогнула. Она подняла свои глаза не выше уровня пышного великолепия его тщательно завязанного галстука. Даже когда он спрашивал о ее самочувствии, его голос звучал резко. Она дорого дала бы за то, чтобы истинная забота о ней побудила его поинтересоваться ее здоровьем.

– Немного устала, – пролепетала она неуверенно.

– Если ты неважно себя чувствуешь, завтра мы должны сообщить об этом доктору Филдингу, – возразил он. – Это наш домашний врач, и он пользует также леди Аманду…

Леонора припомнила седовласого господина, который констатировал смерть ее отца.

– Ч-чепуха, я здорова! – отрезала она лаконично. Стремясь доказать это, она дала знак прислуге, чтобы подавали, и ела с наигранно хорошим аппетитом.

Феннимор и Герве наблюдали за ней с озабоченными лицами.

Такое развитие событий сначала удивило, а затем рассердило леди Аманду, которой до сих пор доставались всеобщее внимание и забота. Она положила ложку и грациозно прижала тыльную сторону правой руки ко лбу.

– Можно позавидовать твоей здоровой природе, дорогая Леонора, – вздохнула она – Я хотела бы поменяться с тобой. Всего два дня назад доктор Филдинг сказал, что ему не нравится моя нарастающая слабость. Мне следует больше есть, но кто надоумил повара приготовить к ужину в такой жаркий день, как сегодня, этот ужасно жирный бульон? Меня просто убивает, что состояние здоровья не позволяет мне уделять больше внимания домашним делам. Как мне кажется, миссис Бернс тоже сдает!

В первый момент в Леоноре проснулся дух противоречия. Пикантный овощной суп с тонкими кольцами лука не был слишком жирным, и не наблюдалось никаких признаков того, что домашнее хозяйство в Уинтэше было запущено. Как только леди Аманда могла даже намекнуть на такое?

Леонора постаралась скрыть свое возмущение. Она посмотрела в конец стола, где скорее восседала, чем сидела, вдова.

Пленительное существо в платье из нежного муслина бледно-лилового цвета, на светлых с серебристым оттенком волосах – чепчик, который самым выгодным образом подчеркивал ее лицо сердечком. Она смотрела на Леонору, сияя улыбкой. Нет, вероятно, она не сознавала того, что подвергла ее критике Она была чувствительна, требовательна и выросла с иными притязаниями, чем она, Леонора. Дама, а не купеческая дочь.

Удастся ли тихой Леоноре когда-нибудь соответствовать всем запросам леди Аманды?

– Ерунда! Я нахожу консоме превосходным, – выступил Феннимор в защиту первого блюда на ужин.

– А я нахожу, что твое поведение в последнее время, к сожалению… О, Боже мой! Леонора, детка, что с тобой?

Леди Аманда в ужасе широко раскрыла глаза, а граф успел как раз вовремя воспрепятствовать тому, чтобы его супруга, в полуобмороке, не упала со стула.

Сама Леонора не поняла, что с ней произошло. Вдруг нормальное сердцебиение резко участилось, к голове прилил жар, и ей показалось, что она задыхается. В панике она попыталась расстегнуть хотя бы одну пуговицу своего наглухо закрытого платья, но в этот момент стол перед ее глазами закружился, а вся ужасающая картина, начиная с краев, стала все больше и больше заволакиваться чернотой.