Загадка Скалистого плато - Юрий Ясько

— Еще бы! — улыбнулась тетя Варя, — десять лет здесь работаю.

— Автобус не опоздает?

— Что вы?! Наш Федя — ас, самый лучший шофер. Слышите? Автобус подходит, сейчас покажется из-за поворота.

«Икарус» въехал на асфальтированную площадку, изящно развернулся, стал. Из салона вышли немногочисленные пассажиры. К окошку кассы подошел водитель, обратился к кассирше:

— Много билетов продала, тетя Варя? Надоело гонять машину почти без пассажиров, пустили бы на эту линию «пазик»…

— Семь билетов, Феденька, всего семь, но до отправления еще сорок пять минут. Может, подойдут желающие уехать.

— В выходные дни автобус еще заполняется, а в будни…

Плиев отошел от кассы, присел на скамейку, закурил.

Туриев устроился рядом, представился: — Я следователь по особым делам, мне необходимо поговорить с вами.

— Чем обязан?

— Вспомните, пожалуйста… Дня четыре назад последним рейсом не выезжал ли в Пригорск пожилой грузноватый мужчина с чехлом для удочек за плечами?

Плиев задумался, поскреб подбородок, не докурив сигарету, придавил ее подошвой модного, на платформе, башмака, стал неспеша вспоминать вслух:

— О том, что в горах убили мужчину, я узнал в тот же день. Последний рейс, как обычно, был малолюден — всего пять человек. Мужчина с чехлом для удочек сидел на третьем месте, он попросил у меня закурить, когда мы проезжали мимо санатория, при этом похвалился, что поймал десять форелей. В двадцати километрах от города застучал мотор, пришлось остановиться, устраняя неполадку. Прибыли с опозданием на час с лишним. Мужчина с чехлом сошел на Большой площади у аптеки, я хорошо помню, он подошел к двери и нажал кнопку звонка. Аптека дежурная, работает круглосуточно. Я машинально посмотрел на часы: шел второй час ночи. — Плиев замолчал.

Туриев невольно чуточку подался вперед — на площадку автостанции пришли Дроздова и Васин. Легким кивком они поздоровались с Туриевым, направились к газетному киоску. Дроздова была оживлена: при разговоре жестикулировала, весело смеялась, запрокинув голову. Васин что-то сказал ей на ухо, Елена Владимировна нахмурилась и замолчала.

Игорь Иванович с виноватой улыбкой в чем-то стал оправдываться, достал из кармана яблоко, потер им о рукав пиджака и протянул Дроздовой.

Та, снова засмеявшись, взяла его.

«Яблоко раздора», — подумал Борис и ему почему-то стало тоскливо.

Какое он имеет право ревновать ее к Васину? Люди давно работают друг с другом, связаны одной мечтой, одним стремлением — начать разведку на Скалистом плато. Может, связаны еще чем? Она — красива, он — мужественный симпатичный человек, фронтовик, еще совсем-совсем не стар, лет сорок шесть. А сколько Елене Владимировне? Под тридцать? Что-то около. Так что, Борис Семенович, уймись, — обратился к себе Туриев.

— Вы меня слышите, товарищ следователь? — озабоченный тон Плиева вернул Бориса к действительности.

— Да, да. Сошел у аптеки, нажал на кнопку звонка. Спасибо, Федя. Вы оказали нам большую услугу. Память у вас замечательная.

Туриев пожал руку водителя и подошел к геологам. Дроздова рассматривала открытки с изображениями актеров. Открытки, приклеенные к стеклу с внутренней стороны, пожелтели от солнца, края их загнулись.

Васин молча протянул Борису руку и подал сигарету. Борис отрицательно мотнул головой:

— Натощак не курю.

— Ка-ак? Вы еще не завтракали? — удивилась Дроздова. — Хотите пирожок?

— С удовольствием. Спасибо. Вкусный пирожок, почти домашний, — откусывая похвалил Борис.

— Это я утром нажарила пирожков с картошкой, — обиделась Елена Владимировна, — они на самом деле домашние.

— Как сказать, — Борис пожал плечами, — но все равно — вкусно. О! Наша машина.

— Привет, Борис! — За рулем сидел старший следователь Хузмиев, уроженец Рудничного. — Знаешь… — Хузмиев вышел из машины, полуобнял Бориса. — Я останусь здесь: дядя своего сына в армию провожает. Вернее, мой племянник после отпуска возвращается на место службы. Машину бери в свои руки — и в добрый путь. Что у тебя нового?

— Щупаю, щупаю…

— Нащупаешь, это ты можешь. Ну, пока, что ли?

— По машинам, дорогие товарищи!

«Волга» легко взяла с места, дорога покорно легла под колеса.

— А мне хочется поболтать, — капризно проговорила Дроздова, повернувшись к Игорю Ивановичу, — это не в моих привычках — молчать в дороге.

— Тогда пересядьте ко мне. Борис Семенович, остановите машину!

— Мне нравится на переднем сидении.

— Примем компромиссное решение, — нарочито твердым голосом сказал Туриев. — Вы что-нибудь рассказывайте, а я буду молчать и слушать.

— Дня через три — четыре мы будем чествовать Игоря Ивановича в тресте: его нашла еще одна награда — орден Красного Знамени. Придете?

— Конечно, приду, если пригласит сам виновник торжества.

— Считайте, что приглашены, — вмешался в разговор Васин, — послезавтра приедет мой фронтовой товарищ, журналист.

— Я читал о вас в одной из центральных газет. Вспомнил сейчас. Здорово написано! Материал подписан Орловым. Тот самый?

— Самый. Лев Петрович.

— Хороший очерк.

— Но слишком уж он меня приподнял.

— Знайте границу скромности, Игорь Иванович, — сказала Дроздова, — о таких, как вы, надо писать еще сочнее. Пусть молодежь знает…

— Спасибо, но я не такой уж герой. Просто солдат.

— Ничего себе! Пять орденов.

— Да, но четырех я лишился: попал в плен при наградах. Знаки не возвращаются.

— Документально награды подтверждены? Планки вы имеете право носить? Да! Так что два ордена Отечественной войны и три — Красного Знамени. Разве это не свидетельство ваших подвигов на фронте?