Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун - Ян Флеминг

Губернатор взглянул на Бонда сквозь сигарный дым и вежливо поинтересовался:

— Надеюсь, я вам не очень наскучил. Я постараюсь быть кратким.

— Что вы, мне очень интересно. Кажется, я представляю этого молодого человека. Вы, наверное, очень хорошо его знали.

Губернатор секунду поколебался, а затем сказал:

— Я довольно неплохо узнал его на Бермудах. Я был его начальником, он подчинялся непосредственно мне. Но пока, прошу прощения, мы не добрались до Бермудских островов. В те дни пассажирская авиация делала первые шаги в Африке, но так или иначе Филип Мастерс решил сэкономить отпускные дни и лететь в Лондон, а не плыть из Фритауна. Поездом он добрался до Найроби и пересел на еженедельный самолет «Империал эруэйз» — предшественницы БОАК. Раньше Мастерс никогда не летал, поэтому ему было интересно, хотя и слегка боязно, когда самолет оторвался от земли. Перед этим стюардесса, которую он нашел очень хорошенькой, дала ему леденец и показала, как застегнуть привязные ремни. Самолет набрал высоту, и Мастерс обнаружил, что летать не так уж страшно. В проходе опять появилась стюардесса и с улыбкой сказала, что ремни можно расстегнуть. Видя, как Мастерс неумело вертел застежку в руках, она наклонилась и помогла ему. С ее стороны это была просто небольшая любезность, но Мастерс никогда в жизни не находился так близко от молодой женщины. Он вспыхнул, сильно смутился и поблагодарил ее. В ответ на его замешательство она ободряюще улыбнулась и, присев напротив в проходе на поручень кресла, поинтересовалась, откуда и куда он направляется. Мастерс ответил и в свою очередь стал расспрашивать ее: о самолете, с какой скоростью они летят, где будут посадки и так далее. Очень скоро он обнаружил в ней массу достоинств. Девушка показалась ему ослепительно прекрасной. Его поразило, как легко и ненавязчиво она умеет поддерживать беседу, как быстро они нашли общий язык. Удивил его и явный интерес девушки к тому, что он рассказывал об Африке.

По-видимому, его жизнь показалась стюардессе гораздо более романтичной и шикарной, чем была на самом деле. В ее присутствии он почувствовал себя важной персоной. Когда она ушла помочь двум буфетчикам приготовить завтрак, Мастерс, откинувшись в кресле, подумал о ней, тут же испугавшись своих мыслей. Он попробовал читать, но не смог — буквы на странице сливались. Он блуждал взглядом по салону самолета, мечтая хоть мельком увидеть ее снова. Один раз она встретилась с его горящими глазами, и Мастерсу показалось, что она тайком улыбнулась ему. Она как бы говорила: мы единственные молодые люди в самолете, мы понимаем друг друга, у нас много общего.

Филип Мастерс смотрел в иллюминатор и видел ее на фоне белого моря облаков. Своим мысленным взором он скрупулезно изучал девушку, восхищаясь ее совершенством. Это была маленькая стройная блондинка, что называется кровь с молоком, с ярко-красными губами и голубыми глазам и, искрящимися озорным смехом. Ее волосы были собраны сзади в аккуратный пучок, который особенно умилял Мастерса (он счел этот пучочек признаком порядочной девушки). Зная Уэльс, Мастерс подумал, что в ней течет валлийская кровь. Об этом говорило и ее имя — Рода Ллуэллин, которое он прочитал в конце списка экипажа над журнальной полкой рядом с дверью туалета, когда пошел мыть руки перед завтраком. Мастерс лихорадочно размышлял. Почти два дня они будут рядом, но как встретиться с ней потом? У такой девушки, должно быть, сотни поклонников. А может, она и вовсе замужем? Постоянно ли она в полетах, сколько времени она свободна между ними? Не посмеется ли она над ним, если он пригласит ее в театр или пообедать вместе? А вдруг она пожалуется командиру корабля, что один из пассажиров пристает к ней? Внезапно Мастерс с ужасом представил, как его высаживают в Адене, — жалоба в колониальную администрацию — конец карьеры.

Пришло время завтрака, а для него — новых надежд. Когда она укрепляла маленький столик на его коленях, ее волосы коснулись щеки Мастерса, и он почувствовал, будто дотронулся щекой до оголенного провода. Она помогла ему разобраться в обилии маленьких целлофановых пакетов, показала, как снять пластмассовую крышку ванночки с салатом, похвалила сладкое — большой кусок пирога. Короче, она так суетилась вокруг него, что Мастерс не мог припомнить ничего подобного, включая и те времена, когда он был ребенком и мать ухаживала за ним.

В конце рейса, обливаясь потом, он собрал всю свою храбрость и пригласил ее пообедать вместе. Он чуть не потерял сознание, когда она с готовностью согласилась. Через месяц она уволилась из «Империал эруэйз», и они поженились. Еще месяц спустя Мастерс получил вызов на Бермудские острова, и они отплыли из Англии.

Бонд сказал:

— Я опасаюсь худшего. Она вышла замуж, потому что его жизнь казалась ей изысканно-великосветской. Вероятно, у нее была идея фикс стать королевой званых чаепитий в правительственной резиденции. Я подозреваю, что Мастерс в конце концов был вынужден убить ее.

— Нет, — мягко возразил губернатор. — Но осмелюсь сказать, что вы абсолютно правы насчет причин ее замужества. Добавлю сюда еще усталость от однообразия и опасность полетов. Возможно, она действительно думала преуспеть в своих грезах, но должен признаться, что, когда молодожены прибыли и поселились в предместье Гамильтона, на всех нас произвела приятное впечатление ее жизнерадостность, хорошенькое личико и то, как она старалась понравиться каждому. Конечно, и Мастерс изменился. Жизнь стала для него сказкой. Теперь, когда прошло столько лет, довольно жалкими кажутся его потуги облагородить свою внешность, выглядеть достойным ее. Он стал заботиться об одежде, смазывал волосы каким-то ужасным бриолином и даже отрастил усы, как у военного. Наверное, ей казалось это аристократичным. После окончания работы он летел прямиком домой. А на службе не давал никому прохода со своей Родой — Рода здесь, Рода там, и когда, вы думаете, леди Берфорд (это была жена губернатора) пригласит Роду на завтрак?

Но он работал не разгибая спины, и все любили молодую пару. Все шло у них прекрасно в течение полугода или около того. А потом — сейчас я могу только гадать о причине — случайная размолвка подобно капле кислоты начала разъедать счастье и согласие в их маленьком бунгало. Вы понимаете, о чем я говорю, — нечто вроде этого: почему жена секретаря никогда не приглашает меня с собой по магазинам? Когда мы опять сможем пригласить гостей на коктейль? Я ужасно скучаю дома целыми днями. Когда наконец ты получишь повышение? Ты же знаешь, что мы не можем позволить себе ребенка. Сегодня ты должен вернуться к обеду. Мне совершенно нельзя нервничать. Ты-то на славу проводишь время, у тебя все в порядке… И так далее в том же духе. И конечно, всю ее нежность и заботливость как рукой сняло. Теперь Мастерс перед уходом на службу сам подавал завтрак в постель бывшей стюардессе, правда, я не сомневаюсь, что делал он это с наслаждением. Теперь Мастерс, возвращаясь вечером с работы, сам наводил порядок в доме, прибирая разбросанные повсюду конфетные обертки и пепел. Сам он бросил курить и отказывался даже изредка выпивать в компании, дабы иметь возможность покупать Роде новые наряды, чтобы она чувствовала себя не хуже других жен.

Кое-что об их отношениях стало известно в секретариате, по крайней мере мне, хорошо знавшему Мастерса. Озабоченный хмурый вид, частые странные телефонные звонки в служебное время, самовольные уходы за десять минут до конца работы, чтобы успеть проводить Роду в кино, и, естественно, часто повторяющиеся полушутливые вопросы, заданные как бы невзначай: «Чем занимаются другие жены в течение дня? Не считают ли они, что здесь немножко жарко? Не кажется ли вам, что женщин (он всегда добавлял при этом: «Благослови их Господь») легче расстроить, чем мужчин…»

Беда, или по крайней мере большая ее часть, состояла в том, что Мастерс совсем потерял голову. Рода была для него всем. Если она несчастна или волнуется, значит, виноват только он один. В отчаянии он повсюду искал ей занятия, способные заинтересовать ее и развлечь, пока наконец он, а вернее, она не остановилась на гольфе. Надо заметить, что гольф на Бермудских островах — очень серьезная вещь. Там есть несколько великолепных гольф-клубов, включая знаменитый «Центральноокеанский», где играет весь высший свет, а после игр все собираются в клубе поболтать и выпить. Наконец она получила то, к чему стремилась, — приятное времяпрепровождение и избранное общество. Один бог знает, как Мастерсу удалось наскрести достаточно денег, чтобы заплатить вступительный взнос, за уроки и за все остальное, но он заплатил, и это был день его торжества.

Рода стала целыми днями пропадать в «Центральноокеанском». Она прилежно тренировалась, осилила все премудрости гольфа, участвовала в небольших соревнованиях и ежемесячных турнирах и через полгода не только освоила респектабельную игру, но и стала общей любимицей мужской половины клуба. Меня это не удивило. Я помню, как видел ее там несколько раз. Очаровательная загорелая фигурка в коротеньких шортах с белым козырьком на лбу на фоне зеленого газона; элегантные движения, подчеркивающие ее стройность, и должен признаться вам, — глаза губернатора оживились, — более прекрасного создания я никогда больше не видел на поле гольф-клуба. Само собой разумеется, что вскоре случилось то, что должно было случиться. Шло соревнование смешанных пар. Ее партнером был старший сын Таттерсолла — их семья главенствовала среди коммерсантов Гамильтона и в определенном смысле принадлежала к правящему слою бермудского общества. Юный шалопай был чертовски хорош собой. Прекрасный пловец и неважный игрок в гольф, с быстроходным катером и открытой «МГ»[15] — вы знаете этот тип молодых бездельников. Гоняют на автомобилях, или катаются на яхтах, или веселятся в ночном клубе с девицами, а если те недостаточно быстро ложатся в постель, то лишаются всех этих удовольствий.