Охотники за сокровищами - Брет Уиттер

Часть вторая

Северная Европа

Родные мои!

Нам сообщают, что вторжение в Западную Европу начнется со дня на день. Сегодняшние газеты принесли невероятно радостное известие: Риму не причинено никакого ущерба. И теперь мои мысли обращены к нашим войскам и тому, что им предстоит совершить. Мы, старики, ждем не дождемся, когда наконец внесем свой вклад в свержение тирании. Но в то же время мы – отцы, мужья, сыновья – не перестаем думать о родных, оставшихся дома, и своей ответственности за них в мирное время.

Мое положение здесь почти не изменилось. Я понятия не имею, что уготовила мне судьба. Я от души надеюсь, что смогу быть полезным. Но низкое звание делает мою задачу практически невыполнимой. Я хорошо знаю Европу и европейцев, умею заводить друзей и поддерживать дружбу, понимаю, что по-настоящему ценно, нахожусь в отличной физической и интеллектуальной форме, обладаю связями в обществе – и все это, включая готовность, что называется, послужить человечеству, ровным счетом ничего здесь не значит. Очевидно, я продолжу служить офицером отдела памятников и изящных искусств. Но у меня нет ни малейшего понятия, чем именно я буду заниматься.

Глава 10

Завоевывая уважение

Нормандия, Франция

Июнь – август 1944

Первый удар с моря по сектору «Омаха» был нанесен 6 июня 1944 года в 5.37 утра. На рассвете к флоту присоединилась авиация. В 6.30 на берег высадился первый десант союзных войск. Почти сразу стало ясно, что от обстрела с моря и воздуха не было никакого толка. Стоял густой туман, и летчики, не желая стрелять по своим, сбрасывали бомбы слишком далеко от берега, не причиняя засевшим в окопах на линии фронта немцам никакого вреда. Первые отряды союзников, в основном американцы, понесли тяжелейшие потери, прежде чем им удалось добраться до берега. Через полчаса подоспела вторая группа. На берегу она обнаружила немногих выживших, жавшихся к узкой полосе песка, которую оставил им прилив. Скоро и сами они теснились тут же, их снаряжение грудилось на пляже, раненые тонули в прибывающих волнах. Сражаясь и умирая в течение шести часов, американцы смогли отвоевать только ничтожный клочок земли, да и его быстро съедал прилив.

Но войска продолжали прибывать, волна за волной. Несмотря на то что союзников с суши обстреливали немцы, первые группы уже карабкались вверх по скалам. Полковник Джордж Тейлор подбадривал своих людей такими словами: «На этом пляже останутся только мертвецы. Так что давайте-ка выбираться отсюда». В тот день на «Кровавую Омаху» перевезли 43 тысячи человек, из них погибло не меньше 2200. По большей части это были призывники и добровольцы. Они прошли военную подготовку, но все равно оставались учителями, механиками, рабочими и служащими. Они умирали и на участках «Суорд», «Джуно», «Голд» и «Пуэнт-дю-Ок». И на участке «Юта», куда высадили более 23 тысяч человек. 101-я и 82-я десантные дивизии сбросили в тыл 13 000 парашютистов, и все понимали: им суждено погибнуть, если до них не доберутся прибывшие с моря войска. Но даже если сухопутным войскам или, скорее, тому, что от них останется, удастся встретиться с десантниками – битва только начиналась, – оставаться на побережье было смертельно опасно: миллион немецких солдат залегли в окопах.

Немцы просчитались. Они были уверены, что союзникам никогда не удастся выставить против них полноценную армию при отсутствии порта. Но в тот день на участок «Юта» солдаты несли с собой снаряжение, оружие и канистры с бензином. И они продолжали прибывать – не только в то, первое утро, но день за днем, и не только пехота, но и танкисты, артиллеристы, капелланы, снабженцы, инженеры, врачи, репортеры, машинисты, переводчики и повара. На чем только они ни приплывали, но чаще всего – на танкодесантных кораблях (LST). «Вдоль каждого берега разверзлись пасти этих кораблей, изрыгая танки, армейские грузовики, джипы, бульдозеры, маленькие винтовки и большие пушки, горы коробок с продовольствием и снаряжением, тысячи канистр с бензином, ящиков с телефонами, телефонными и радиостанциями, пишущими машинками и формулярами и всем, что только может понадобиться на войне». Над их головами не смолкал рев союзнической авиации – только в первый день в небо поднялось 14 000 самолетов, и примерно столько же поднималось в каждый последующий ясный день. Ла-Манш был забит кораблями: даже месяц спустя его переплывали за три дня, а не за один. А чуть поодаль от всего этого безумия, в нескольких километрах от участка «Юта», стояла тихая четырехсотлетняя часовенка.

Скорее всего большинство военных, высадившихся в те дни на пятикилометровом участке «Юта», даже если и проходили мимо, то ее не замечали. Она почти не упоминается в воспоминаниях и военной литературе. Поначалу, наверное, здесь было устроено место отдыха, а потом проводились сборы перед продвижением вглубь континента. И конечно же тут умирали раненые солдаты, которых донесли сюда товарищи. Крыша пострадала от обстрелов, балки треснули, но часовня выстояла, и со временем в ней начали проводить дневные службы для тысяч солдат, прибывавших на берег, и сотен, возвращавшихся с фронта.

В начале августа наконец нашелся человек, обративший на нее внимание. «Часовня посвящена Святой Магдалине, – писал он. – Макэвой повесил объявление, зовет на службу в 17.00. Хороший образец архитектуры Ренессанса шестнадцатого века в стиле Мезон Карре. Необходимые для реставрации материалы можно найти рядом, в стороне от главной дороги. Главный портал с запада и юга разрушен осколками снарядов. Деревянная крыша находится в хорошем состоянии, не считая незначительных повреждений». Затем младший лейтенант Джеймс Роример, а это был именно он, сфотографировал здание, подшил фотографию к описанию и отправил в Англию. В отличие от тысяч солдат, прошедших через участок «Юта» и едва замечавших часовню, он прибыл во Францию специально, чтобы спасти ее.

Однако служба Роримера пошла совсем не так, как планировалось. Он должен был прибыть намного раньше, но переезд был отложен, поскольку на линию фронта в первую очередь везли тех, кто должен был воевать, а не охранять памятники. И даже когда его наконец отправили на фронт, он не попал на свой корабль – капитану о нем не сообщили, и тот отчалил, его не дожидаясь. Из кораблей, на которые он мог сесть на следующий день, Роример выбрал судно французских ветеранов Северо-Африканской кампании. Он хотел ступить на французскую землю вместе с освободительными французскими войсками.