Изгнанник на цепи (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Дилемма…

Большую часть времени я проспал, вяло над этим размышляя. Информационный вакуум, в котором я пребывал, был не особенно комфортным, но, с другой стороны, Рейко в особняке под защитой всех слуг, Якусейсшо, скорее всего, ремонтируют, а я, вроде как, ничего особо предосудительного, кроме отстреленного уха, не совершил. Чего волноваться?

— Отагавари Макото, Эмберхарт-сан, — представился мне новый визитер, тут же деловито осведомившись, — Стрелять не будете?

— Вопреки слухам, распространяемым недоброжелателями, я очень сдержанный и миролюбивый человек, Отагавари-сан, — заявил я, садясь в постели для разговора.

— А что говорят ваши доброжелатели? — иронично поднял бровь суховатый круглолицый японец с набрякшими мешками под глазами, садясь на стул для посетителей.

— Их у меня нет, — парировал я, — сам себе доброжелатель.

— В таком случае понимаю ваше желание стрелять во всех подряд, — хмыкнул мужик.

Сев, он полностью представился заместителем директора того самого отдела специальных расследований Токио, ухо представителю которого я и отстрелил в ходе его официально ведущегося расследования похищения аж тридцати одного представителя аристократических семейств с территории Якусейсшо. Вслед за чем тут же аккуратно взялся меня запугивать, расписывая всевозможные кары и санкции, которым меня можно подвергнуть за нападение на сотрудника. Правда, делал он это… без чувства, что тут же натолкнуло меня на мысли.

— Вы послали ко мне этих двух оболтусов, чтобы я их пристрелил, — заявил я, — Кто они? Бастарды какого-то рода, которых вам впихнули в департамент?

— Я присовокуплю это обвинение к делу, — не меняя выражения лица отозвался японец, — Там уже изрядно набралось… всякого, Эмберхарт-сан. Вы знаете, кого считают виноватым за прорыв «пустого зла» на территорию Якудзёсейшин сёудай? Именно вас. Тридцать один человек похищен и еще двадцать два в коме. Последние на вашей совести. Статус гостя империи от такого… не защитит, я вас уверяю.

Уверенный голос, прямая осанка. Не человек, а метафорически нависающая скала, влекущая на себе явно немалый авторитет государственной структуры. В своей первой жизни я бы сжался как мышонок, с ужасом оценивая перспективы оказаться под гнетом не только исполнительной власти, но и перед лицом гнева нескольких влиятельных семейств, утративших своих членов.

— И почему вы тогда сидите здесь передо мной один, Отагавари-сан? — стараясь, чтобы в голосе не проскочила издевка, спросил я, — Где полицейские, чтобы взять меня под стражу?

— Будут, — тут же неспешно кивнул мужчина, — Торопиться некуда, врачебная экспертиза пришла к выводу, что вы слишком слабы, чтобы самостоятельно покинуть госпиталь. А слугам вам позвонить не дадут. Но у меня есть для вас предложение, если вы готовы выслушать.

Ну что же, он буквально только что подтвердил, что засланные два дня назад «агнцы» были предназначены именно на смерть от моих пуль. Озвучивать свои выводы я не стал, вместо этого поощрительно кивнув собеседнику. Тот аж поморщился от моего высокомерия. Еще бы, мне шестнадцать через два с лишним месяца стукнет.

— Это ваша просьба о японском гражданстве, — достал он из-за пазухи аккуратный белый конверт, — Я лично прослежу затем, чтобы она была удовлетворена сегодня. Потом, до суда, император примет вашу присягу, признавая, что у империи нет к вам претензий.

В переводе на общепонятный, мне только что предложили лечь под Японию нахаляву с потрохами, одновременно с этим соглашаясь принять вечную протекцию императора от подставных обид местного населения. Человек, составивший этот план, спешил. Более того, был хоть и очень влиятелен, но малоинформирован. Я задумался. Ответ, конечно, можно было дать по-разному, в том числе и просто прострелив сидящему напротив меня человеку голову, но это было бы… слишком громко и слишком неэффективно.

— Вы будете подписывать? — прервал молчание Отагавари.

— Нет. Я, вместо этого, подумаю над перспективами подать заявление на гражданство в другую страну, — улыбнулся я, — Обязательно передайте эти слова пославшему вас. Дословно. Более я вас не задерживаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не думаю, что это у вас получится из тюрьмы или могилы, — посидев секунды три, зам начальника департамента специальных расследований встал, позволив себе скорбно покачать головой, — Тогда прощайте, Эмберхарт-сан.

— Отнюдь, Отагавари Макото-сан, — вежливо ответил я ему, — Всего лишь до свиданья.

Как только очередной в моей жизни шантажист вышел из палаты, я с трудом встал и поковылял к самому дальнему окну. Закурил сигарету, пуская внутрь прохладный декабрьский воздух. Здесь, в Токио, зимой редко когда бывает ниже +10 градусов. Подумав об этом, ухмыльнулся — градусы Цельсия в этом мире назывались просто градусами, а другие системы измерения температур так и не вышли за пределы весьма узкоспециализированных научных работ.

Бросил взгляд на лежащего ребенка. Та по-прежнему выглядела так, как будто умерла позавчера от переутомления. Однако, приходящие медсестры и врачи, закрывавшие нас с ней по очереди ширмочками при обследовании, уверяли, что всё хорошо. Посмотрев на показавшуюся из-под одеяла ступню, я прищурился… но быстро выкинул промелькнувшее подозрение из головы.

Наглость, высокомерие, неуступчивость, принципиальность. За все это я должен быть благодарен роду, из которого меня выкинули. Именно благодарен — любая социальная среда подобна обезьяннику, в котором носителя ресурса пытаются прогнуть, а бесполезных выбрасывают или используют. Кроме того, представители Древних Родов изредка служили «лакмусовой бумажкой», когда по какой-либо причине отправлялись в чужую страну. Монархи легко отслеживали тех, кто не слушал их настоятельной рекомендации с нами не связываться.

Кроме этого, у моего нахальства также были веские обоснования. Играть наглого неуступчивого «гасконца», скорого на выстрел в лоб, для меня единственный шанс заставить с собой считаться. Это все равно будет актуально ровно до момента, пока я не сяду внутрь подаренного Японии СЭД «Паладин».

На этих островах нет крупных скоплений миазмы, способных породить чудовищ, подобным сибирским. Японцы нация законопослушных трудоголиков, поэтому и бунты железнодорожников здесь чрезвычайно редки.

Кем тут работать пилоту такого чудовища как «Паладин»?

Ответ один. Палачом провинившейся аристократии. Цепным псом императора.

Так что мне плевать, сколько мозолей я отдавлю, ненавидеть меня будут в любом случае. Только тронуть не посмеют. Наверное. Поначалу.

А сейчас отсюда нужно убираться, не дожидаясь ареста. Без телефона и телеграфа меня действительно легко отсюда выкрасть, запихав в какую-нибудь дыру.

Только я зашнуровал ботинки, как дверь в палату вновь отворилась, впуская взъерошенную, но определенно пышущую здоровьем… Цуруму. Шино сверкала глазами и нездоровым энтузиазмом, пребывая при этом в больничном халате. У меня руки аж автоматически зашарили по карманам в поисках галоперидола.

— Ариста! Ты уже одет! Хорошо! Нам по…

Энергичный спич девушки моментально прервался, когда она разглядела вторую кровать за моей спиной. Дальше началось непонятное. Чуть побледнев лицом и покраснев ушами, Шино строевым шагом приблизилась к кровати с ребенком в коме, встала со стороны стены, наклонилась и… с выдохом выкинула бесчувственное тело на пол!

Я потрясенно наблюдал как худое полуголое тельце вращается в воздухе, безвольно маша по сторонам тоненькими конечностями, чтобы затем сломанной куклой рухнуть… на мою освобожденную кровать! Лицом вверх!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это как?!

Шино же, что-то утробно проворчав себе под нос, рванула назад, цепляя меня за локоть, с ясным стремлением уволочь из этого места. Сопротивляться я не стал, хоть и пришлось в себе давить импульс любопытства, требующий немедленно разобраться с происходящим. Расставлять точки над «и» лучше из моей новой крепости.

Вырвались мы из злокозненной западни легко, но небыстро, по причине моего неспешно шага. Я медленно ковылял, одной рукой обнимая телохранительницу за плечи, а второй, держащей револьвер, упираясь в стену. Может быть, свободному проходу способствовало это, может быть то, что персоналу госпиталя откровенно не нравился стреляющий пациент, но мы свободно доковыляли до фойе, в котором заседал аж десяток охранников в полицейской форме, вооруженных хорошими автоматами. Здесь «линьер» не сыграл бы никакой роли, но и не потребовалось. Род Цурума стражи порядка знали весь в лицо, за секунды выстроившись вдоль стен в виде почетного коридора.