Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.) - Александр Сидоров

Любопытно, что, кроме рассказов старых арестантов, мне больше нигде не удалось найти сведений о «бабочках». Исключение составляет «Чёрная свеча» Высоцкого и Мончинского; в романе мимоходом упомянут один из представителей этой «масти» при описании обитателей «воровской хаты»:

В левом углу на верхних нарах, где двое играли в карты, закрутили головами. Не принимавший участия в игре громадный зэк с наколотой на щеке бабочкой потребовал с угрозой:

— Кажи масть, гости!

И до сих пор в некоторых регионах Центральной России татуировка бабочки считается символом агрессивности осуждённого, его непримиримой позиции по отношению к администрации мест лишения свободы и активу из числа арестантов, который сотрудничает с начальством. Но в целом эта наколка утратила своё значение. Более того: в начале 90-х годов в колонии строгого режима г. Ростова-на-Дону бабочку на лбу осуждённого вытатуировали… в знак его принадлежности к пассивным гомосексуалистам!

«Польские воры»

Фигура «польского вора» в истории уголовной резни 1947–1953 гг. — одна из самых таинственных. О «поляках» написано много, противоречиво и зачастую бестолково. Причём досадные неточности допускают даже серьёзные исследователи, не исключая и некоторых бывших арестантов ГУЛАГа.

Между тем разобраться в том, что из себя представляли «польские воры» и какую позицию они занимали в «сучьей войне», чрезвычайно важно. Вскоре читатель сам поймёт, почему.

Но сначала — о том, как рисуется «масть» «польского вора» в некоторых современных исторических публикациях, посвящённых воровской резне первых послевоенных лет.

Александр Гуров в своей работе «Профессиональная преступность» пишет:

В военные и послевоенные годы в лагерях значительно увеличилось число осуждённых за бандитизм, измену Родине и иные тяжкие преступления. Они стали объединяться и заимствовать у «воров в законе» неформальные нормы поведения, облагать осуждённых данью. Такая группировка получила, как отмечает ряд авторов, название «отошедших» или «польских воров»… Администрация некоторых ИТЛ ошибочно посчитала «польских воров» позитивным формированием и оказывала им некоторое содействие в борьбе с «ворами в законе».

Итак, Гуров, во-первых, считает, что «отошедший» и «польский вор» — это синонимичные понятия, они означают одно и то же. Нимало не задумавшись, он смешивает также в одну «масть» бандитов и «политиков», заставив последних к тому же заимствовать у «законников» неформальные нормы поведения! Утверждение дикое, поскольку «контрики», «изменники Родине» и прочие «троцкисты» были полными антиподами «честных воров» и сами в первую очередь подвергались унижениям со стороны «законников».

Термин «отошедшие» обозначал бывших «воров», порвавших со своей средой. Так что «заимствовать» «воровские законы» этим людям было без надобности: они их и так знали, но нарушили и пошли своим путём. Но самый интересный вопрос: а почему же «польских воров» называли именно «польскими», а не болгарскими или, скажем, «турецкими»? На это Гуров ответа не даёт.

Француз Жак Росси, просидевший 20 лет в сталинских лагерях, «поляков» характеризует совершенно иначе. По его мнению, «польский вор» — это то же, что «полуцвет», «полуцветной», причём чаще всего — одиночка. Разъясним читателю, что на блатном жаргоне тех лет «полуцветным» называли уголовника, приближенного к воровскому миру, но ещё не ставшего «вором в законе», не заслужившего такого титула. Причём Росси специально подчёркивает: «Польский вор не имеет ничего общего с Польшей» («Справочник по ГУЛАГу»).

При всём уважении к французскому исследователю и его книге заметим, что последнее утверждение нельзя признать справедливым. «Польский вор» имеет самое прямое отношение к Польше. А вот к «полуцветным» одиночкам он как раз никакого отношения не имеет.

Вот ещё одно мнение. Его высказывает уже известный нам писатель Ахто Леви:

Суки, не считавшиеся с законами соцреализма, а также воровскими, издали собственные законы, которые тут же предали — предавшие сук называли себя «Польскими ворами» и создали свои законы, и сразу же многие «поляки» эти свои законы тоже предали — образовался Беспредел… («Мор»)

Другими словами, Леви считает, что «поляки» — это «суки», отколовшиеся от «сук», которые, в свою очередь, до этого откололись от «воров». Помимо того, что эта версия не соответствует действительности, она также не объясняет происхождения термина «польский вор».

Такую попытку делает в одном из очерков цикла «Воровской орден» журналист Виталий Ерёмин. Он вообще стирает всякую грань между «поляками» и «ссученными» (причём не сам, а устами якобы «прошляка» — бывшего «законника», порвавшего с воровским миром). Вот как разъясняется возникновение прозвища «поляков»:

Давайте вспомним, как власть поступила с военщиной — теми, кто пошёл воевать. В составе штрафбатов их посылали в самое пекло. Но кое-кому и там удавалось уцелеть, а значит, он не смывал вину кровью… Тех, кто так и не получил ранения, после войны отправляли досиживать сроки.

Но это были уже другие люди…Стремились либо к хорошо оплачиваемой, либо к руководящей работе. А это значит — сотрудничество с ментами. Вот с чем не могли смириться «честные воры». Они прозвали военщину «польскими ворами». Все они воевали в основном в армии Рокоссовского, прошли через территорию Польши и решили держаться отдельно. («Письмо прошляка»)

Объяснение красивое. Изящное. Допускаем даже, что некоторые уголовники где-нибудь вдали от «горячих точек» воровской резни могли принять его на веру и смешивать «сук» с «поляками». Однако, к сожалению, и эта стройная теория не соответствует истине, поскольку впервые «польские воры» (хотя и в небольшом количестве) появились в советских лагерях вначале 40-х годов…

Так кто же они, «польские воры»? Откуда появились они в ГУЛАГе и что проповедовали? И почему прозвали их именно «поляками»?

Для того чтобы ответить на эти вопросы, освежим в памяти читателя некоторые события довоенной истории. Прежде всего те, которые касаются оккупации советскими войсками прибалтийских государств в 1939 году.

23 августа 1939 года прибывший в Москву посол Германии Риббентроп подписал вместе с Молотовым Пакт о ненападении и ставший ныне достоянием общественности секретный дополнительный протокол о «сферах интересов в Восточной Европе». Согласно Пакту, Гитлеру отходила Польша, а Сталину — Финляндия, Бессарабия, Западная Украина, Западная Белоруссия, часть Польши, Эстония и Латвия (Литву «отец народов» получил несколько позже, в обмен на польские земли по новому договору с Германией от 29 сентября «о дружбе и границах» с двумя секретными дополнительными протоколами).

Свой «кусок» Гитлер проглотил быстро: уже 1 сентября германские войска вторглись в Польшу. У Сталина же вышла небольшая заминка. Сходу присоединить Прибалтику не вышло. Сначала в сентябре — октябре все три государства подписали с СССР пакт о взаимопомощи. Согласно этому документу, они обязались содержать на своей территории советские воздушные базы и гарнизоны по 20–30 тысяч человек; СССР, со своей стороны, гарантировал полное невмешательство во внутренние дела прибалтов.

В апреле — мае 1940 года войска фашистского рейха лихо расправились с Данией, Норвегией, Люксембургом, Голландией и частью Бельгии. Тогда Красная Армия 17 июня вторгается в Прибалтику. Жданов, Вышинский и Деканозов вместе с тамошними посольствами СССР формируют марионеточные правительства.

Полномасштабная оккупация состоялась, Прибалтика была присоединена к СССР. А вместе с ней также и территории Западной Украины и Западной Белоруссии, до этого являвшиеся частью Польши.

На присоединённых территориях находилось немало мест заключения, где содержались уголовные преступники — в том числе профессиональные.

6 ноября 1940 года Президиум Верховного Совета СССР принимает Указ, которым предусматривается пересмотр приговоров и решений, вынесенных судами Латвии, Литвы и Эстонии до установления Советской власти в отношении тех заключённых, которые осуждены за бандитизм, убийства и систематические кражи.

Пересмотр этот не сулил прибалтийским уголовникам ничего хорошего, поскольку предполагал только ухудшение их положения.

Например, если осуждённый находился в местах заключения больший срок, чем предусматривался соответствующей статьёй Уголовного кодекса РСФСР, но его освобождение являлось «нежелательным» из-за «особой опасности» преступника, дело не пересматривали: пусть зэк сидит дальше… В других случаях, если даже срок наказания арестанта заканчивался, следовало опять-таки руководствоваться не законом, а «оперативным чутьём». Если в силу связи осуждённого с преступной средой его освобождение оказывалось нежелательным, необходимо было назначить дополнительную меру наказания согласно статье 35 УК РСФСР. Как нам уже известно из очерка «Сталинская перековка воровского братства», статья 35 предусматривала «удаление из пределов РСФСР или из пределов отдельной местности с обязательным поселением или запрещением проживать в других местностях или без этих ограничений, в соединении с исправительно-трудовыми работами или без исправительно-трудовых работ» и применялась к осуждённым, «оставление которых в данной местности признаётся судом общественно опасным». Мера эта назначалась на срок от трёх до десяти лет.